С этим человеком его связывало многое. Как и Карин, тот и после смерти продолжал оказывать огромное влияние на нынешнее первое лицо в Европе.
Накануне переворота узнав, что Геринг втайне, за его спиной затеял немыслимые преобразования, Фюрер пришёл в ярость и приказал арестовать «предателя», лишить всех званий, наград и расстрелять.
А ведь именно ему, Герингу, тот был обязан очень и очень многим. Когда в апреле тысяча девятьсот тридцать второго истёк срок полномочий престарелого Пауля фон Гинденбурга, и приблизились президентские выборы, рассматривалась и кандидатура Гитлера. Но возникала одна трудность: тот не имел немецкого паспорта. Именно Геринг, при содействии друзей, председателя Кюхенталя и министра внутренних дел Клаггеса, отыскал приемлемый выход: предложил организовать назначение Адольфа на пост экономического советника представительства Брауншвейга. Что автоматически давало партайгеноссе германское гражданство. Трюк вполне удался: двадцать четвёртого февраля Гитлер получил портфель, двадцать шестого принес присягу, отказавшись от оклада, а четвёртого марта подал в отставку. Ему понадобилось восемь дней, чтобы стать немцем.
К счастью для всех, информация дошла до Рейхстага слишком поздно. Герман всегда отрицал участие в заговоре, а, получив известие об убийстве фюрера, лицемерно заявил жене: «Он мертв, Эмма! Теперь я уже никогда не смогу объяснить, что был верен Германии до конца!»
На похороны Фюрера съехался весь цвет нации. Правительственная комиссия во Главе с Геббельсом и Гиммлером подготовила пышную церемонию. На холме, недалеко от Барнау, рядом с рекой Инн, за считанные дни построили мемориальный комплекс. Тысячи людей прибыли попрощаться с тем, кто должным образом развил арийскую расовую теорию.
Третий рейх провожал вождя в последний путь.
Саркофаг с телом Гитлера лежал на отшлифованном гранитном постаменте, засыпанного морем цветов. Погребение было назначено на полночь. Нескончаемая колонна, освещаемая светом факелов, двигалась, склонив головы.
Когда останки опустили в могилу, прозвучал артиллерийский салют, а над собравшимися пролетели сотни самолётов, специально для печального парада выкрашенные фосфоресцирующей краской. Лётчики чётко держали строй, и в небе сияли два изображения. Ушедшего в мир иной, но навсегда оставшегося в сердцах немецкого народа Адольфа Гитлера и того, кого он назначил своим преемником.
Геринг печально улыбнулся. Он тогда произнёс финальную речь, закончившуюся словами «Германия превыше всего!» и потонувшую в овациях, провозгласивших нового правителя Великого Рейха а, заодно и всей Европы.
Вступление в должность рейхсканцлера он ознаменовал повторным взятием Сталинграда. Сеющие ужас полки буквально смели с лица земли армию маршала Рокоссовского, на что потребовалось каких-то две недели. Деморализованные части русских отступали на всех фронтах, а в ряды сверхсуществ вступали всё новые и новые члены. Инициация проводилась в массовом порядке, причём так спешно, что концлагеря практически обезлюдели, и пришлось срочно организовывать отряды ловцов, действующие на завоёванных территориях.
Геринг засмеялся, вспомнив, что именно тогда его проклял и отлучил от церкви Ватикан. Влияние попов в те годы ещё было велико, и только потому он позволил им погрузиться на корабли и миновать Гибралтар. И даже захватить накопленные за многие века ценности.
Проклятые лицемеры! Разве его методы хоть на йоту отличаются от тех, что две тысячи лет проводили священнослужители? Ещё пятого декабря тысяча четыреста восемьдесят четвёртого года папа Римский Иннокентий Восьмой выпустил буллу «Summis desiderates». В соответствии с ней правящей элите давались полномочия на истребление бесов, колдунов и ведьм, включавших всех неугодных. В результате реакционно-средневекового разгула было умерщвлено двенадцать миллионов человек.* *(Гарри Райт «Свидетель колдовства», М., 1971, с. 42). И прав гениальный Фридрих Ницше, выступивший в поистине великой книге «Сумерки богов» против ложного мессии: «Нечего приукрашивать христианство — оно вело борьбу не на жизнь, а на смерть с высшим типом человека, предав анафеме все его основные инстинкты…»* *(Ф. Ницше «Антихристианин» в книге «Сумерки богов», М., 1980, с. 20).
Так что, зря отдельные господа пытались свалить на него все беды, связанные с селекцией человечества. Ибо процесс этот начался с «сотворения» мира, то есть свыше пятидесяти веков назад. Он лишь продолжил его современным и немного более изощрённым способам.
Хозяин бережно вернул череп на полку и, вытерев руки носовым платком, поднялся на плоскую крышу, где стоял серебристый диск. Он любовно похлопал по боку верного коня. Благодаря этой технике относительно малочисленная группа с лёгкостью могла надеть намордник на всю планету.
Пожалуй, вскоре придётся реанимировать гипотезу филолога, востоковеда, специалиста по общему языкознанию и мифологии, доктора Фридриха Макса Мюллера. Прожившего семьдесят семь лет и умершего в далёком ныне тысяча девятисотом, и похороненного в Оксфорде. Возможно, тот не так уж и заблуждался, утверждая, что «если говорю „арийцы“, то не имею в виду ни кровь, ни кости, ни волосы, ни череп, а подразумеваю лишь тех, кто общается на определённом языке».
Мюллер стал невольным творцом популярной, начиная со второй половины девятнадцатого века, теории. Именно он ввел в оборот новый термин вместо громоздкого «индоевропеец». Одним из первых начал изучать миграцию народов, чем подготовил почву для развития и укрепления идеологии, завладевшей умами миллионов, основанной на понятиях «раса» и «язык».
А о том, что сам был ошарашен неожиданным применением сделанных им предположений, и за двенадцать лет до смерти почти отказался от собственных выводов, никому знать не обязательно. Стране нужны герои и она их получит.
Скоро произойдёт запуск первого космического корабля. Американцам и русским, тратящим значительную часть бюджета на бесполезное вооружение и, благодаря своевременно предпринятым превентивным мерам даже не помышляющим о преодолении гравитации придётся ещё немного потесниться.
Работы по восстановлению потерпевшего крушение галактического гостя, практически закончены. К счастью, производство гравилётов удалось наладить почти сразу. Увы, их мощности было явно недостаточно, для того чтобы преодолеть земное притяжение. А повреждения нанесённые кораблю-матке оказались столь велики, что для воссоздания первоначальной конструкции потребовались многолетние усилия лучших умов, имевшихся в распоряжении Рейха.
Разумеется, если бы хоть кто-то из экипажа выжил, дело бы значительно ускорилось. Но, чего нет, того нет. Да и, в конечном итоге, что значат какие-то пять десятков лет? Ведь современные потомки тевтонов ничуть не похожи на всех остальных. Горемычных недоразвитых заморышей, чьё жалкое существование больше напоминает короткий век бабочки-однодневки.
Глава 28
— Пойми же, милая! — В голосе Александра звучало неподдельное беспокойство. — Всё кончено.
— Я не верю! — Ольга упрямо смотрела в сторону.
Брат обречёно опустил руки.
— И что ты собираешься делать?
— Хочу съездить к нему на могилу.
— С ума сошла?
Саша схватил сестру за плечи и встряхнул так сильно, что у девушки дёрнулась голова.
— А тебе-то что?
— У тебя занятия на носу.
Он старательно заглядывал в заплаканные глаза.
— Во-первых, ещё почти целая неделя. — Возразила она. — А, во-вторых, ты же знаешь. Первые дня сплошная лафа. Так что, если самолётом, то к началу семестра как раз успею.
— Бешеная. — Осуждающе проворчал Саша. — К тому же, кто тебя в N-ск пустит? Сама посуди: Чем ближе к Территориям, тем жёстче контроль.
— Вот ты и организуй. — Насупилась Ольга.
— Счаз-з, размечталась. — Совсем как в детстве огрызнулся парень.
— А не поможешь, всё равно полечу. — Будущая студентка сжала губы в тонкую полоску и опять отвернулась.
— Оль. — Примирительно начал брат. — Ну, подумай… Что это даст? Хорошо, допустим, приедешь в часть. И что? Он же новенький был. И, наверняка, даже познакомиться толком ни с кем не успел. К тому же, не факт, что вообще до границы доберёшься.
— Не твоё дело! — Влюблённая, не успевшая получить положенную долю счастья и уже чувствующая себя вдовой, с досадой хлопнула ладонью по скамейке. — Мне это нужно, и всё!
Лейтенант Васильев пожал плечами. Конечно же, он понимал. И, хорошо зная сестру, нисколько не сомневался, что та непременно что-то отчебучит. Ведь сорвалась же с места и примчалась в Петропавловск, едва успев сдать экзамены. Он уже начинал жалеть о необдуманном поступке, больше похожем на глупость. Нужно было разорвать, сжечь и развеять по ветру проклятую телеграмму. И солгать, что пока ничего не удалось выяснить. Но весть о смерти Ивана настолько выбила из колеи, что он просто не мог ни о чём думать.