был не из простых. Гости с юга не могли знать, что речь идёт о том, где сейчас находится паспорт Зульфии, без которого ей теперь шагу ступить нельзя. Махмуд и Эсон не предполагали, что даже если они вдруг сумели бы наконец увезти девушку в отель близ аэропорта, то улететь домой она даже при всём желании не сумела бы.
Наконец женщина с костылём в сопровождении всех троих скрылась в застеклённом холле больницы.
– Звонят кому-то, – прокомментировал Эсон, поняв, что все столпились у телефона-автомата.
– Ты знаешь, мне всё это страшно надоело, – вздохнул Махмуд.
Через двадцать минут к крыльцу клиники лихо подрулил «москвич-21» с намалёванными шашечками на дверях. В машину сели все трое. Девушка с костылём на улицу выходить уже не стала.
– Куда это их Азраил понёс? – пробормотал Эсон, поворачивая ключ зажигания.
Упрямые южане довели такси до здания с колоннами и остановились так близко, как только позволяли знаки и ограждения. Они видели, что из «москвича» вышли все трое и уверенно прошли через тяжёлые двери с резными стёклами и прихотливо изогнутыми ручками. Но сами, конечно, из «жигулей» выходить не стали. Поэтому они могли только гадать, какого шайтана Зульфия в компании актёров будет делать в здании главного городского управления.
Ерматова за пределы внутреннего ограждения не попала. Без документов ей не выдали бы пропуск. Поэтому Светлана сначала позвонила по внутреннему номеру, который ей написал Москвин (записку она получила в больнице от Маши), затем взяла иностранный паспорт Дениса и направилась к окошку бюро пропусков. Чиновник попросил подождать некоторое время, заявив, что занят и должен найти необходимые бумаги.
Один из охранников предложил посетителям немного подождать в комнате для посетителей. Денис, который чувствовал себя не в своей тарелке, находясь рядом со своей девушкой и со своей любовницей, вызвался прогуляться до буфета и купить всем кофе. Светлана и Зульфия прошли в помещение.
– Да уж, – произнесла девушка, скинув капюшон, когда осталась в пустой комнате наедине со Светланой. – Ситуация та ещё. Не могла предположить, что Москвин успел передать мой паспорт кому-то другому тем же вечером. Сразу после того, как они высадили меня в Кипарисово, но до аварии. Получается, что машина уже запущена? И обратного хода нет?
– Получается, так. И ты сама слышала, что после обмена документов вам сразу же придётся играть свадьбу, – подтвердила Севостьянова.
– Как у вас это быстро делается!
– Обычным путём это делается очень долго, – усмехнулась Светлана. – Но когда в дело вступают заинтересованные лица, то всё происходит быстро и в нужном направлении.
– Да, но теперь надо всё останавливать, – сказала Зульфия. – И вы понимаете, почему. С вашей подачи, в том числе. Ясно же, что за Дениса я замуж не пойду после всего, что вы оба сделали. Даже фиктивно. И вообще, в Нижнеманске меня больше ничто не держит. Видимо, придётся возвращаться домой.
– И выходить замуж за какого-то типа, которого ты терпеть не можешь?
– Я про него мало что знаю, – пожала плечами девушка. – К сожалению, я ему наговорила много лишнего и значительно преувеличила число моих любовников. Может быть, он теперь встанет в позу и откажется жениться. Но мне в любом случае светит только дорога домой. Что мне тут делать? Я здесь чужая, в чужой стране. А дома меня рано или поздно выдадут замуж. Но за кого бы ни выдали, это будет человек местный, приверженец новых… вернее, старых традиций. Которые, если честно, меня мало устраивают. Но кто спрашивать-то станет? Лет через десять все забудут о том, как было при Союзе, а европейские порядки у нас точно не приживутся. Будет как в Иране. Или как в Йемене.
– Очень грустно всё это слышать, – искренне произнесла Светлана.
– Ой, ну кто бы говорил… Правда, я почему-то не могу на вас злиться. Вот должна вроде бы, а не могу.
Зульфия посмотрела прямо в лицо Светлане – красивое, выразительное, наполненное эмоциями, которые она даже не пытается скрыть… И взгляд такой – ранимый, податливый. Как у какой-то актрисы, то ли французской, то ли голландской. Из фильма «Эммануэль». Распахнёт ресницы, приоткроет губки – и любой мужик у её ног. Независимо от возраста. Саму издалека можно принять за девушку – с такой безупречной осанкой и грацией. А её, наверное, безумно заводит тот момент, что подцепила любовника, годящегося в сыновья. Но тут дело не только в возрасте: видимо, эта дама склонна к особенным играм, о которых обычно не говорят вслух. Воспитание тому причина, или что иное, но её совершенно не возбуждала мысль даже о лёгком доминировании в сексе. И податливый мужчина был ей не то что бы неприятен, но не слишком интересен – уж точно. Вот ведь, наверное, как фатально подействовала на Дениса женская роль! Она открыла в нём такие наклонности, о которых он и сам, может быть, не подозревал в полной мере… Неудивительно, что они кинулись друг другу в объятия – инстинктивно почувствовали совместимость. Актёры – они, видимо, очень тонко настроены на эмоции, в том числе и на малейшие нюансы друг у друга по сексуальной части.
Совсем некстати Зульфия ощутила лёгкое возбуждение. И вообще, с чего ей подобное сейчас лезет в голову?! К тому же она по-прежнему злились на Дениса, хорошо понимая, что не желает с ним лишний раз даже видеться и разговаривать. Право, со Светланой и то общаться легче! Просто поразительно, насколько странно у людей могут быть вывернуты мозги! В том числе и у неё…
– Знаете, Света, – вдруг сказала она. – А ведь Денис очень изменился, играя у вас в театре. Особенно стало заметно, когда ему дали роль этой Тони. Он не мог выйти из образа даже дома. Вертелся перед зеркалом, говорил о себе невпопад в женском роде, причём иногда не своим голосом. Так что вы у меня украли его значительно раньше. Не этой ночью… И даже не в тот момент, когда у вас это случилось впервые… Интим между вами – он как-то вторичен. Если, конечно, со стороны смотреть. Я перестала узнавать Дениса после того, как увидела на сцене во время премьеры. В тот вечер мне было очень не по себе, и даже немного больно. Может, поэтому я не стала швырять в вас табуретки или выбрасываться в окно. Хотя желание что-то такое сотворить у меня было.
– Я уже говорила, что понимаю ваши чувства, – ответила Севостьянова. – Потому что была в похожем положении. И мне, наверное, было хуже, чем вам. Вы тогда, после спектаклей, уже получили своего рода какой-то