– Мадам, вы очаровательны.
– Просто вы добрый человек, мсье, – возразила Аполлина, и это доказывало, что ее не обманула его лесть. – Мой супруг…
– … отсутствует, меня уже об этом известили. Очень жаль.
– Вам необходимо с ним срочно поговорить?
– Срочно – это слишком сильно сказано. Скажем, мне хотелось бы вовлечь его в один проект, разработанный мною.
В Аполлине что-то изменилось. Теперь казалось, что бесконечная грусть переполняла хорошенькую безмозглую простушку, какой он ее всегда знал.
– Эд… Мой муж так занят делами, что я вижу его только раз в месяц.
– Добыча минералов требует к себе большого внимания.
Аполлина посмотрела на графа, и ему показалось, что она с трудом сдерживает слезы. Тем не менее она ответила:
– Да, он тоже так говорит…
Потом, взяв себя в руки, она продолжила:
– Но я манкирую своими обязанностями… Вероятно, жара сильно докучала вам в пути. Чарка сидра утолит вашу жажду.
– С удовольствием.
Аполлина отдала распоряжения. Граф устроился на одной из скамей, стоявших около большого стола. Она села напротив, на довольно большом расстоянии, так ей мешал выпирающий живот. Последовало гнетущее молчание. Наконец граф прервал его:
– Знаете, я недавно встречался с вашей сестрой по мужу, мадам де Суарси.
Серое лицо женщины просветлело при упоминании этого имени:
– Аньес… Как она поживает?
– Мне показалось, что очень хорошо.
– А Матильда? Я не видела ее лет пять.
– Теперь это очаровательная и очень хорошенькая барышня.
– Вся в мать. Мадам Аньес всегда была прелестной. Я так жалела, что она не приняла предложение моего супруга и не поселилась вместе с дочерью в замке. Жизнь в Суарси такая ненадежная, такая трудная для вдовы, не созданной для сельских работ. Мы стали бы сестрами, и у меня появилась бы подруга, самая лучшая подруга. Она такая жизнерадостная, такая добрая.
– Это было бы решение, которое устроило бы всех. Но почему она отказалась?
Легкое облачко омрачило взгляд Аполлины де Ларне. Аполлина солгала так неумело, что он почувствовал всю ту печаль, которую она пыталась скрыть:
– О, я не знаю… Возможно, из-за привязанности к своим землям.
Граф убедился, что предчувствия его не обманули: Эду де Ларне, покровительствовавшему своей сводной сестре, пришла в голову мысль, граничившая со святотатством. До сих пор барон раздражал Артюса своим самодовольством, малодушием и грубым обращением с женщинами. Но сейчас раздражение сменилось омерзением, которое внушал ему этот тип извращенцев.[66]
Легкость прекрасной бабочки, с которой прежде порхала кроткая Аполлина, превратилась в прах, такой же серый, как и она сама. И это тоже было делом рук Эда. Когда граф осознал это, у него стало тяжело на душе. Он корил себя за то, что почти вырвал признание у этой женщины, которую когда-то нашел очень глупой.
Он распрощался с Аполлиной, впервые почувствовав к ней дружеское расположение. На прощание он ей посоветовал:
– Берегите себя, мадам. Вы и ребенок, которого вы носите, просто бесценны.
В ответ она смущенно прошептала:
– Вы так думаете, мсье?
Вернувшись в Отон, граф по-прежнему не находил себе места. Уже наступал вечер, когда он вышел к Монжу де Брине, своему бальи, ждавшему его в библиотеке.
Артюс любил эту небольшую комнату в виде ротонды. Здесь он собрал прекрасную коллекцию книг, привезенных из своих многочисленных скитаний по свету. Здесь он вольготно чувствовал себя, окруженный воспоминаниями, многие подробности которых он забыл. Столько встреченных людей, столько произнесенных имен, столько посещенных мест, но, в конечном счете, так мало тихих гаваней…
Монж смаковал плодовое вино и лакомился медовым пирогом с айвой. Едва граф вошел, как Монж встал и заявил:
– Ах, мсье, вы спасли меня от тошноты.
– А зачем вы горстями поглощали эти лакомства?
– Их нежность успокаивает меня.
– Значит, меня ждет плохая новость.
Прозорливость графа не вызвала удивления у Монжа де Брине. Однако его мрачный вид насторожил бальи.
– Что вас беспокоит, мессир?
– Многое, но я пока не могу ничего понять. Ладно, Брине, выкладывайте.
– Сегодня в полдень один из моих сержантов примчался во весь опор. На опушке леса Клэре была найдена еще одна обезображенная жертва. Но на этот раз похоже, что жертва погибла совсем недавно.
– Монах?
– По всей очевидности.
– Вы сказали, на опушке?
– Да, мессир. Убийца поступил крайне неосторожно.
– Или очень расчетливо, – возразил Артюс. – Он мог быть уверен, что мы очень быстро найдем жертву. Обнаружили ли поблизости букву А?
– Ее прочертили на земле, почти рядом с ногой.
– Что еще?
– Пока мне больше ничего не известно. Я приказал, чтобы осмотрели окрестности, – объяснил бальи.
Монж де Брине не решался вернуться к предыдущему разговору. Восхищение вкупе с дружескими чувствами, которые питал Брине к графу, не делали его ни одним из близких к Артюсу людей, ни даже приятелем. Впрочем, мало кто мог похвастаться своими тесными отношениями с Артюсом. Сеньор бальи не обращался со своими людьми грубо, но всегда соблюдал дистанцию, что не располагало к откровениям. Однако Монж знал, что граф был человеком справедливым и добрым. И он решился спросить:
– Ваш визит к мадам де Суарси убедил вас в правильности моих слов?
– Разумеется. Я не представляю ее себе кровожадной преступницей. Это образованная женщина, великолепная собеседница и, несомненно, сострадательная.
– А вы не находите, что эта молодая вдова очень красива?
Едва произнеся эту неуклюжую фразу, Монж начал проклинать себя. Граф мгновенно поймет, куда он клонит. Последующий разговор подтвердил, что он оказался прав. Артюс устремил взгляд своих темных глаз на бальи, и Монж уловил в них маленькую ироничную искорку:
– Разумеется. Брине, вы изображаете сваху?
Краска залила лицо бальи под пробивавшейся щетиной, и он сразу же присмирел.
– Полно, Брине, не берите в голову. Ваша забота согревает мое сердце. У вас счастливый брак, друг мой, и вам всюду мерещатся свадьбы. Перестаньте беспокоиться. Рано или поздно я сделаю наследника, как мой отец.
В готовности Монжа устраивать свадьбы всем тем, кому он желал счастья, следовало прежде всего винить его жену Жюльену. Граф уже давно овдовел, не имел прямых наследников – такие доводы она ему приводила. «До чего же грустно видеть, как стареет такой достойный человек без женской ласки», – настаивала она.
Монж остудил опасный энтузиазм своей жены-свахи, сказав: «Все зависит от дамы».
– Я не хотел… – пробормотал немного сконфуженный Брине.