class="p1">— Черт возьми, понятия не имею! Может, не ожидала, что это на самом деле произойдет. И уж точно не ожидала, что появится труп в морге. — Я закрыла глаза, и на рубашку мне закапали горячие слезы.
— Ох, милая, — проговорила Андреа. Когда она обняла меня так, что мы обе вытянулись на приборной панели, и позволила мне плакать у нее на плече, я подумала, что из нее получится хорошая мать. А вот из меня точно нет. — Неделя — это не так уж долго, — проворковала она мне в волосы. — Можем прямо сейчас купить тест и так или иначе все выяснить, хорошо?
Я кивнула, вытирая глаза мокрыми руками, и попыталась глубоко вдохнуть, при этом не подавившись.
И позволила себе всего лишь раз представить, как совершу эту ошибку. Рожу миловидного мальчика, чьи глаза будут похожи по цвету на глаза Эрика, чтобы все заметили сходство, пусть даже оно не идеально. Мальчика, который напоминал бы меня на детских фотографиях, смеялся бы, как Мэгги в детстве. Внука для моей матери, долгожданный бальзам на раны. Как это было бы поэтично, позволить ей снова взять на руки ребенка, отдать ей часть утраченного. Немного невинности. Немного добра в мире.
Но я не могла позволить себе стать матерью для того, чтобы держать себя в узде. Потому что хорошо себя знала, знала, что, если подниму ставки — сделаю последствия своих неудач огромными и ужасными (ребенок, Господи, ребенок), — это меня не спасет. Я не могла стать матерью только потому, что прошла бы через роды. По крайней мере, я не смогла бы стать матерью, которую кто-нибудь захотел бы иметь. Это я знала наверняка, потому что во всех своих видениях я не могла позволить себе вообразить, что у меня будет девочка.
— Я не могу быть беременной, — прошептала я, рассердившись на себя, на свое проклятое состояние.
— Все хорошо, — ответила Андреа, поглаживая меня по спине.
— Я не могу, Андреа, — с большей уверенностью сказала я, всхлипывая. — Я этого не вынесу.
— Если ты не хочешь быть беременной, то и не надо, — сказала Андреа, уткнувшись лицом мне в темя.
— Эрик не поймет.
Тогда Андреа отодвинулась, коснулась руками моего лица и посмотрела мне прямо в глаза. Андреа. Почти что моя старшая сестра.
— Эрику необязательно об этом знать, — ответила она.
На мгновение задумываюсь, стоит ли посвящать в это Аву. Я так давно никому не говорила всю правду. И я боюсь, что, когда это произойдет, стоит рассказать что-то одно, как тут же всплывет все остальное. Мне всегда интересно, сколько я смогу раскрыть, прежде чем человека начнет от меня тошнить.
— Он узнал через несколько месяцев. Примерно через столько же, сколько мне потребовалось, чтобы забеременеть, — отвечаю я. — Честно говоря, это был самый очевидный исход. На редкость банальный. К тому времени мы с Эриком почти не занимались сексом.
— Но ты… — говорит Ава.
— Спала с другими мужчинами. Со множеством мужчин. Ага, — отвечаю я, проводя пальцами по волосам, пытаясь побороть смущение, которое всегда сопровождает ощущение уязвимости.
— Ага. Я тоже однажды забеременела, — говорит Ава. — В ординатуре. Кстати, сразу после того, как Колину вынесли приговор.
Глядя на нее, я понимаю, как она молода. Всего на несколько лет старше меня. Иногда она похожа на девочку, которая так умело носит маскарадные костюмы, чтобы весь мир вдруг забыл, что она еще ребенок. И тогда я осознаю, как много у нас общего. Нас обеих принимают за тех, кем мы притворяемся.
— Помню, думала, что если у меня сейчас будет ребенок, меня это убьет, на самом деле убьет, — говорит она. — Именно такие мысли мелькали у меня в голове, когда я об этом узнала. Я чувствовала, что не переживу, если придется пройти через еще какие-то трудности. Сердце как будто выжали.
— И Тед понял? — спрашиваю я.
— Да, — говорит она. И добавляет: — По крайней мере, сказал, что понял. Но я думаю, что в глубине души он знал, что после приговора Колину для меня это уже слишком. По-моему, это был единственный раз, когда он испугался за меня. Решил, что я сойду с ума и придется вызывать людей в белых халатах. Так что он согласился.
— Тед — хороший парень, — говорю я и вижу, как в ответ на это в глазах Авы отражается нежность.
— Догадываюсь, что Эрик не был таким понимающим? — спрашивает она, заранее нахмурившись.
— Я подумывала скрыть это от него. Или сказать ему, что это его ребенок. Но вышло так, что я не могла с этим жить. Видимо, все-таки есть границы, которые я не могу переступить, — говорю я.
Даже сейчас я не могу забыть опустошение Эрика. То, как он повторял мои слова, как будто учил язык, отрабатывая иностранные звуки, прежде чем понять их смысл. На мгновение я решила, что ранила его так сильно, что он утратил дар речи.
Его гнев принес мне облегчение. Сжатые на коленях кулаки. Это я могла вытерпеть. Горячее дыхание, с шипением вырывавшееся изо рта. Но долго это не продлилось, как бы мне этого ни хотелось. Он никогда подолгу не злился, мой Эрик. Его ярость выгорела, и он обмяк, подавшись вперед и закрыв лицо руками. Я встала на колени рядом с ним на полу, но не могла успокоить его. Я умоляла его сказать мне, что делать.
— Андреа ходила со мной.
— Хорошая подруга, — говорит Ава.
И я киваю, но на самом деле она не знает всей значимости этого.
— У нее через три недели должна была родиться дочь, — отвечаю я, вспоминая плотный свитер, который она надела в тот день, хотя, несмотря на все ее усилия, он не сумел скрыть живота. — Ты когда-нибудь видела, что бывает, когда женщина на девятом месяце беременности заходит в клинику абортов?
— Протестующие? — спрашивает Ава.
— Ага. Никогда не видела таких людей. Это как размахивать куском мяса перед сворой псов. А Андреа просто схватила меня за руку и провела через все это. Даже на девятом месяце она была сильнее меня.
Замолкаю. Горло сдавило от слез. Но это хорошо — вспомнить тот день. Вспомнить силу Андреа и ее безграничное сострадание. Понять, чего ей это, должно быть, стоило — стать моей спасительницей. Потому что тот день действительно спас меня. От всех тех жалких, безрассудных глупостей, которые я натворила после исчезновения сестры. От того, чтобы стать еще более никчемной, охваченной горем матерью, нежели моя собственная. От того, чтобы привести в этот мир ребенка и заставить его страдать из-за исчезновения Мэгги, как страдала я,