преступления дают новую информацию. Новые связи. От них есть польза. В первые десять лет после исчезновения Мэгги я не раз слышала об этом от полицейских. Скрестить пальцы и надеяться, что новое дело откроет нам правду.
Помню, как, когда мне было двенадцать лет, отец больше не мог спать и ночами, не отрываясь, смотрел в заднее окно на деревья, как будто Мэгги просто заблудилась среди них. Как будто однажды ночью она могла бы объявиться, спотыкающаяся, отощавшая и обезвоженная, с застрявшими в волосах ветками. На ногах — кровавые волдыри, поскольку она годами бродила по тому крошечному леску, через который мы обычно срезали дорогу из школы. Помню, я слушала, как он бродит в ванную и обратно, и молилась — действительно просила Господа, — чтобы пропала еще какая-нибудь девушка. Лишь бы это помогло нам узнать, что случилось с Мэгги. Вот какой урок я усвоила в двенадцать лет. Я — человек, который способен пожертвовать жизнью другой девушки в обмен на ответ на вопрос.
— У нас имеется волос из душа Сары, — продолжает Андреа, раскладывая дело по полочкам, — который указывает, что кто-то мылся у нее в ванной. Вероятно, на той же неделе, когда она умерла. Таким образом, потенциально в квартире побывало третье лицо, которое могло воспринимать Дилана как угрозу. Достаточно для того, чтобы убить его сейчас, заставить замолчать.
— А значит, Дилан знал его, так? Ну хотя бы немного, — говорю я. — Даже если Дилан не связал это с найденным в душе волосом, убийца все равно считает, что Дилан мог бы его идентифицировать.
— Значит, он как минимум встречался с убийцей, — кивает Андреа.
— Знаешь, отец Сары потенциально связан со всеми тремя, — предполагаю я. Мы пытались разыскать Уолтера Кетчума с тех пор, как взялись за дело, но безрезультатно. Его последний известный адрес — где-то в провинции в Колорадо, а последняя родственная связь с Чикаго оборвалась, когда два года назад мать Сары скончалась от волчанки. — Он же наверняка когда-то встречался с Диланом? И жил в двух улицах от нас, когда мы были детьми. Его старый дом видно из окна комнаты Мэгги.
— Я думала, у него есть алиби, — настороженно отвечает Андреа.
— Он играл в гольф, — поясняю я. — Но откуда мы знаем, что это правда? Вдруг полиция Чикаго и тут что-то проигнорировала?
— Это, конечно, интересно, — вяло говорит Андреа — она явно слишком устала, чтобы хорошо это скрывать. — Но сначала давай попробуем сосредоточиться на уже имеющихся у нас данных, а потом уже займемся теми, которые, возможно, отсутствуют, хорошо?
— Ладно, — говорю я, словно это слово колет мне язык. Выплевываю его, как лезвие, когда Андреа достает из сумки диктофон.
— Вряд ли стоит медлить с записью. Расскажи еще раз то, что говорила мне по телефону.
Она нажимает на кнопку записи, ставит диктофон между нами и ждет, когда я заговорю. Некоторое время я упираюсь. Сердито гляжу на нее, не желая слишком легко мириться с ее указаниями, а цифры на дисплее диктофона тем временем растут. Но ведь мне мало доказать невиновность Колина. Или выяснить, почему исчез Дилан. Мне нужно как-то связать одно с другим. Мне нужно, чтобы близость Сары к дому, где я выросла, была не просто совпадением.
Андреа вскидывает брови.
При первом же признаке нетерпения с ее стороны я сдаюсь. Я по-прежнему дочь, на которую не обращают внимания. Одинокая младшая сестра, которая всегда ждет одобрения. Молча проклинаю собственную хрупкость, пересказывая всю историю для подкаста. И тут же вспоминаю, какой хороший из Андреа продюсер. У нее есть дар задавать правильные вопросы, не давая мне сгладить подробности или отвлечься. Легко предположить, что у слушателей будет достаточно информации, чтобы сделать такие же выводы, как и я, но Андреа всегда велит мне говорить медленнее, заставляет объяснять ход мыслей, подсказывает, когда надо напомнить аудитории, кто наши ключевые действующие лица и какие детали важны. К тому времени, как Андреа отключает диктофон, все остатки моей злости уже испарились.
— Вопрос вот в чем, — говорю я, когда Андреа начинает перебирать окружающие нас листы бумаги, явно пытаясь навести хоть какое-то подобие порядка. — Стоит ли нам рассказать полиции Чикаго об исчезновении Дилана?
Она поднимает глаза.
— Думаешь, они не в курсе?
— Иногда меня поражает, с какой неохотой полицейские управления делятся информацией, — отвечаю я, вспомнив межведомственную грызню между Сатклифф-Хайтс и Роджерс-парком по поводу дела Мэгги. — Особенно по прошествии нескольких лет. В Милуоки, возможно, знают, что он имеет отношение к делу, произошедшему в Чикаго, но в Чикаго могут не знать о его исчезновении.
Андреа складывает ладони и прижимает их ко рту, и я знаю, что она собирается произнести что-то, что сама считает ужасным.
— С нашей стороны будет очень плохо, если мы немного подождем? — спрашивает она. — В смысле, с моральной точки зрения обязаны ли мы проинформировать об этом полицейское управление Чикаго?
Я знаю, о чем она думает: если мы расследуем данное направление самостоятельно, подкасту это пойдет на пользу. И я понимаю ее импульс; в конце концов, от Дилана уже несколько месяцев нет вестей. В Чикаго какую бы то ни было связь между исчезновением Дилана и убийством Сары Кетчум могут вообще не воспринять серьезно, особенно учитывая, что здесь все считают, что убийца Сары уже в тюрьме. И все же меня что-то задевает. Желание сделать все возможное, чтобы помочь Дилану. Где бы он ни был. Если он еще жив.
— Хорошо, — говорю я. — Давай позвоним на «горячую линию» в Милуоки и расскажем им, что он связан с делом Сары. Если они захотят поделиться этой информацией с полицией Чикаго, пускай. Но я хочу быть уверена, что люди, которые ищут его, знают, что контекст шире, чем кажется.
— Ладно, — соглашается Андреа. — Позвоню из дома.
— Ты ведь понимаешь, что все это значит? — спрашиваю я. — Если эти дела связаны, Колин точно невиновен. Все, что нам нужно, это доказать связь, и тогда подозрения будут с него сняты.
— Знаю, — медленно, задумчиво произносит Андреа. — Но мы должны быть осторожны, Марти. Понимаешь? Мы только что через это проходили. Обе делали поспешные выводы. Находили связь, потому что нам она была нужна. И последствия всего это были… слишком тяжелыми.
— Последствия, — повторяю я, хотя знаю, что она имеет в виду. Мой маленький прыжок в бездну. — Это произошло не потому, что мы ошиблись, Андреа. Ты действительно так думаешь?
— Если честно, я думаю, что это, наверное, было ошибкой, — отвечает Андреа, сложив руки на коленях и переплетая напряженные, полусогнутые пальцы. — Расследование дела Неизвестной. Неважно, насколько