не могли отбить у него желания перекусить. У Кости, кстати, тоже. Тот и сегодня трапезничал так, будто это был его последний прием пищи. Вика, которая устроилась со своей порцией рядом с ними, обратила внимание на неистовую прожорливость Кости.
— Ты, наверное, много голодал, — предположила она с сочувствием.
— Голодать не голодал, но человеческой еды уже давненько во рту не имел, — признался тот, и стал выскребать кашу со стенок тарелки.
— В вашей Цитадели плохо кормили? — спросила девушка.
Сегодня в пути Павел и Костя рассказали ей о крепости. Вика была удивлена наличием такого крупного поселения. Еще больше ее удивило то обстоятельство, что в Цитадели царил железный порядок, а не ожидаемая анархия. На что Павел сообщил ей, что тамошний порядок больше смахивает на диктатуру со всеми ее милыми проявлениями. Так же имеется и диктатор, человек свирепой наружности и зверского нрава, внушающий всем обитателям Цитадели настолько лютый ужас, что те внимают каждому его слову и даже не помышляют о том, чтобы воспротивиться княжеской воле.
— Кормили так себе, — ответил ей Павел.
— Плохо кормили, — поправил его Костя. — И работать заставляли. Много работать.
— Если там было так плохо, почему вы не сбежали из этой Цитадели?
— Я и сам задаюсь этим вопросом, — признался Костя.
— Ну, на самом деле, там были и свои плюсы, — неуверенно произнес Павел. — Хотя бы безопасность.
— Да не стоила она того, — проворчал Костя, добив свою порцию, и активно нацелившись на добавку. — Наобещали с три короба, а сами отправили раствор месить. Не нужна нам эта Цитадель с ее средневековыми порядками. Вот покончим с мертвецами, и заживем, как люди.
— Она, жизнь эта, сама-то не наладится, — счел нужным напомнить Павел. — Работать все равно придется, и много работать.
— На себя я работать готов, — заверил его Костя. — А на чужого дядю пусть другие вкалывают. Многое мы поимели с того, что горбатились в Цитадели? Только невкусную еду да койку в общаге. Такого будущего, когда я работаю, а тушенку жрут другие, мне и даром не надо. Черт, пойду, еще кашки зачерпну. Вам взять добавки?
Вика отказалась, а Павел вручил другу свою миску, попросив уронить туда половник-другой кушанья.
Оставшись наедине с девушкой, Павел спросил у нее:
— Ты как? Не сильно горюешь из-за Олега?
Вика пожала плечами.
— Да я уже к этому привыкла. Грустно, конечно, что твоих друзей то и дело съедают, но иначе ведь нельзя. Чтобы добыть мощи, приходится рисковать. Надеюсь, оно того стоило.
— Я тоже, — вздохнул Павел.
В этот момент он заметил Ивана, направляющегося к их компании, и внутренне напрягся. Павел встревожился, как бы этот обладатель смешного лица не принялся предъявлять им за смерть Олега. В себе-то Павел был уверен — он, до известного предела, умел держать себя в руках. Но вот друг Костя, как раз возвратившийся обратно с полными тарелками каши, являлся парнем вспыльчивым, и мог сгоряча послать Ивана в турне по эрогенным зонам, а то и полезть на него с кулаками. Обострять отношения с новыми соратниками Павлу не хотелось. Времена нынче были скверные, народ весь на нервах. Слово за слово, глядишь, а уже кого-то замочили. Поэтому он решил действовать на опережение. Не дожидаясь, пока Иван подойдет к их компании, он сам шагнул ему навстречу и спросил:
— Что-то случилось?
И сразу же понял, что ошибся в своих предположениях. Иван явился сюда вовсе не за тем, чтобы предъявлять им какие-то претензии.
— Извини, что отрываю от заслуженного отдыха, — смущенно произнес Иван. — Но вас хотел бы видеть отец Серафим.
— Кого это, нас? — напрягся Павел.
— Тебя и твоего друга.
Не одно, так другое. Неужели духовный лидер будет лично винить их в гибели крестоносца? Он, правда, не выразил по сему поводу большого огорчения, более того, проявил прямо-таки наплевательское отношение к понесенной утрате. Но, может быть, он просто стеснялся выражать свою скорбь на людях, а вот в интимной обстановке поведет себя иначе? Павлу трудно было представить себе отца Серафима в гневе, но он ведь, по сути, ничего не знал об этом человеке. Сейчас как войдут к нему в автобус, а он как начнет орать и ногами топать….
Павел поморщился, но делать было нечего. Нельзя же просто взять и не пойти.
— Погнали, — обратился он к Косте, который как раз шел на рекорд по поеданию пшенной каши с тушенкой.
— Куда это? — удивился тот с набитым ртом.
— Шеф зовет на ковер.
— Нас? Что, опять начнут наезжать из-за Олега? Сказали же — мы не при делах. Он сам виноват, что не смотрел по сторонам. А мы….
— Да никто вас ни в чем не винит, — раздраженно произнес Иван. — Дело совсем не в этом.
— А в чем же оно? — не унимался Костя, не желавший выпускать из рук тарелку с кашей. Он все никак не мог отъесться за проведенное в Цитадели время.
Иван замялся, не желая говорить при всех.
— Вам отец Серафим сам все объяснит, — ответил он уклончиво.
— Ну, что с вами будешь делать? — проворчал Костя, ставя тарелку на землю. — Пожрать, и то не даете. Опять нашли крайних. Что в Цитадели, что тут.
Он покосился на Павла и сказал:
— Неправильно мы себя с людьми держим, вот все и норовят нам на шею сесть. Надо брать пример с князя Цента. На того как сядешь, так и слезешь… прямиком в могилу. Да ладно сядешь. К такому только с седлом подойдешь, уже останешься калекой. Одно слово — эпический человечище.
Вика поднялась на ноги, собравшись идти вместе с ними, но Иван остановил ее.
— Ты останься. Он звал только их двоих.
Девушка сердито нахмурилась, но возражать не стала. Павел ободряюще улыбнулся ей, давая понять, что все будет нормально. Хотя сам не имел твердой уверенности, что впереди их не ждут неприятности.
Отец Серафим поджидал их в своем автобусе, где он проводил большую часть времени. Внутри было душно и попахивало мертвечиной, виной чему был сидящий в клетке зомби. Заметив вошедших парней, отец Серафим, до того читавший какую-то книгу, оторвался от ее страниц и приветливо улыбнулся.
— А, вот и наши герои, — произнес он. — Прошу, входите. Присаживайтесь.
Павел и Костя устроились на скамье напротив отца Серафима. Иван в автобус не вошел. Он остался снаружи вместе с караульными.
Павел заговорил первым, решив сразу прояснить ситуацию и дать понять, что не позволит никому огульно обвинять их в том, к чему они не имеют никакого отношения.
— Послушайте, насчет Олега, — произнес он. — Мы….
Отец Серафим быстро поднял руку, давая