Читать интересную книгу "Исход Авроры - Джей Кристофф"

Мы лежим на тонком матрасе из пенопласта, простыни вокруг нас смяты, а в маленьком иллюминаторе рядом с нами – кромешная тьма, освещаемая лишь крошечными вспышками розовато-лилового света. Моя рубашка расстегнута, и Фин одной рукой вырисовывает кружочки на моей пояснице. Металл на его пальцах заряжен слабым током, от которого кожу начинает покалывать. Я запускаю ладонь в его волосы, притягиваю ближе, крепче и, когда чувствую поцелуи, ободряюще вздыхаю.

Рука на пояснице скользит ниже, забираясь в штаны, и я хватаю его за волосы и тяну на себя, чтобы заглянуть ему в лицо. Губы и щеки Фина слегка порозовели, он тяжело дышит, но сейчас застыл и вовсю моргает.

– Так нормально? – спрашивает он.

– Ага, – вздыхаю я. – Продолжай в том же духе.

И мы снова накидываемся друг на друга. Фин прикасается ко мне прям как надо, во всех нужных местах, и, да, часть меня понимает, насколько все это глупо, учитывая текущую ситуацию. Но другая часть сосредоточилась на тепле его кожи, на ощущении его тела рядом с моим и на том, что он делает своими руками. А еще на том, что я ой как недооценила способности Финиана де Сиила.

Мы, как и в последние пять циклов, отвлекли патруль службы безопасности, который в противном случае прервал бы и казнил Зилу и лейтенанта Ким в офисе Пинкертона. Потребовалось несколько попыток, но в итоге мы выяснили, что если врубить сигнализацию на нижнем этаже жилого сектора, то это задержит отряд громил на достаточное время, дабы отвлечь их от кабинета Пинкертона полностью – через несколько минут после активации сигнализации вся охрана ринется устранять неполадки с пожаром на лестничной клетке В, который прямо сейчас распространяется по системе воздуховодов.

Это означает, что, как только мы включаем сигнализацию, у нас с Фином появляется много свободного времени. То есть мы, конечно, могли бы пойти и помочь Зиле собрать больше информации из компьютерных систем в офисе Пинкертона. Но я не то чтобы сильна в подобных вещах, да и непохоже, что это необходимо. Раз уж мы то и дело умираем и снова возвращаемся к началу, переживая этот дурацкий цикл, то нам можно делать это бесконечно, пока не достигнем совершенства. У нас на руках все время мира.

Поэтому последние нескольких циклов мы с Фином прятались в пустом жилом блоке и… узнавали друг друга получше. Ведь, несмотря на то что у нас, кажется, бесконечный запас времени, я понимаю, что извела впустую кучу часов, которые могла бы потратить на узнавание этого парня.

Я вся пылаю от его жара, сердце бьется-бьется-сильно-бьется о ребра. Слышу, как он стонет, когда мой язык скользит по его языку, и я выдыхаю ему в рот. И пусть вокруг орут сирены и скрипит металл, мои вздохи все равно кажутся ну оооочень громкими.

– Как эта штука снимается?

Фин отстраняется и моргает.

– …А?

– Твой экзокостюм, – шепчу я, задирая его футболку и проводя пальцами по упругому животу. – Как мне его снять?

– Ты хочешь… – Он сглатывает. – Ты хочешь снять с меня экзокостюм?

– Нет, – говорю я, наклоняясь к его шее и прикусывая кожу. – Я хочу снять с тебя футболку. Костюм – это преграда на моем пути.

– Скар…

Зубами касаюсь его горла и теперь чувствую, как он дрожит. Я довольно улыбаюсь, понимая, что творю с ним.

– Жаль, что я не уделяла больше внимания занятиям по механике.

– Скарлетт.

– Да, Финиан?

– Скарлетт.

Я отстраняюсь, услышав особые нотки в его голосе. Я знаю бетрасканскую культуру вдоль и поперек – их общество не запрещает то, чем мы тут занимаемся. А еще я знаю, что он очень этого хочет. Но, глядя в эти большие красивые глаза, даже за линзами, я могу сказать, что…

Он боится.

Здание содрогается. Чернота за иллюминатором освещается пламенем, и по громкой связи раздается голос:

– ВНИМАНИЕ: на палубе 13 обнаружена радиация, всему персоналу палубы 13 немедленно приступить к процедурам дезактивации.

– Ты в порядке?

– Да, я… да, – лжет Фин, прочищая горло. – Я в порядке.

Я снова оглядываю его, изучая выражение лица, язык тела, частоту его дыхания и биения сердца. Его грудь прижата к моей. Я всегда была хороша в таких вещах, еще до того, как поступила в Академию.

С самого детства мне казалось, что я знаю, о чем думают люди, еще до того, как они заговорят. Не знаю уж, как это у меня выходит – я всегда считала это врожденной штукой. Кто-то хорош в джетболе. Кто-то классно поет. Ну а я умею считывать людей, как книжки. И, присмотревшись к Фину, я понимаю, что права.

– Ты боишься.

В нем вспыхивает желание защититься. Он издает хриплый смешок, чтобы скрыть это. Блефует. Выделывается. Иногда он такой мальчишка.

– Вот и нет, – усмехается он. – С чего бы мне бояться?

– Фин… – Я касаюсь его щеки. – Тебе не нужно лгать мне.

Он на мгновение задерживает на мне взгляд, затем отрывается и смотрит в сгущающуюся темноту за окном. Станция содрогается, время движется, оборачиваясь вокруг себя, снова и снова. Змея, пожирающая собственный хвост.

– ПОВТОРЯЮ: на палубе 13 обнаружена радиация, всему персоналу палубы 13 немедленно приступить к процедурам дезактивации.

Я целую его в щеку. Провожу рукой по копне его белых волос.

– Фин, в чем дело?

– Это глупо, – бормочет он.

– Уверена, это не так. Ты можешь мне сказать.

Он снова встречается со мной взглядом, и между его бровями пролегает небольшая темная складка. Но сейчас я чувствую стену, которую он пытается между нами возвести. Доспехи, которые он натягивает обратно на свою кожу. Отключаясь. Закрываясь.

Я касаюсь его лица.

– Доверься мне, – говорю я, и мой голос нежен, словно летний ветерок.

Фин еще мгновение борется с собой. А потом:

– Ты мне нравишься, Скар.

– Ты мне тоже нравишься, – улыбаюсь я, проводя кончиком пальца по изгибу его губ.

– Я имею в виду… ты мне очень нравишься. – Он смотрит на мое тело, прижатое к его телу всеми возможными способами. – И я хочу… просто…

Я моргаю, и меня вдруг осеняет. Ну конечно же. Это же так очевидно. Но я настолько сильно увлеклась тем, что мы делали, что даже и не подумала о том, что мы вообще-то собираемся сделать. И…

– Ты раньше этого не делал, – говорю я.

Он поджимает губы. Я вижу, как ему тяжело. Быть таким уязвимым. Всю свою жизнь Финиан боролся за то, чтобы к нему относились как к равному, хотел доказать, что он не жертва чумы, которая поразила его тело, когда он был