Читать интересную книгу Имя дома твоего (с иллюстрациями) - Лев Успенский

Коротенькая выписка из справочника: «Хром-Тау — поселок городского типа в Актюбинской области... Добыча хромистого железняка...» Все понятно. Правда, если так, то, пожалуй, придется признать скрещенным и имя горы Магнитной: в этом прилагатель-{234}ном корень тоже греческий, а вот суффикс в нем — чисто русский.

В общем, тому, кто заинтересуется топонимами-гибридами, придется рыскать за ними по всему земному шару.

В Румынии он обнаружит на самом Дунае местечко Негровóда: его имя слито из общеславянского «вода» и румынского «негру» — «черный». Чехия может похвастаться хорошо известным в военной истории именем Кёнигрец. Теперь этот город именуется чисто по-чешски: Грáдец Крáлове, то есть «Королевский городок». Но в свое время немцы придали ему имя, которое состояло наполовину из обрывка немецкого слова «кениг(ин)» — «королева», а наполовину из наспех переделанного чешского «градец» — «грец». «Кёнигрец» было типичным гибридом.

В XVIII веке немецкие корни в топонимике просочились далеко на русский Восток. Что такое имя Оренбург? Типичная башкирско-немецкая амальгама, со значением Орская (на реке Орь) крепость, Орский городок.

Башкиро-немецкая? Не удивляйтесь: на карте можно обнаружить и арабско-романские гибриды. Возьмите гору Джебéль-Карантáль в Палестине. Джебель по-арабски — «гора»: Джебель-Муса — «Моисеева гора», Джебель-эль-Зальсали — «Гора Землетрясений» на Ниле... А «каранталь» — искаженное итало-французское «куарантáна» — «сорокадневный». Его занесли сюда, в Азию, крестоносцы, утверждавшие, что именно на этой возвышенности основатель христианства Иисус постился, как о том говорится в евангелии, ровно сорок суток...

В Южной Америке вы найдете ущелье в Кордильерах, называемое Гальо-Руми; Гальо — «петух» по-испански; Руми — «скала» на языке индейцев кечуа — самого многочисленного и мощного индейского племени южноамериканских стран.

А как вам понравится русско-финско-угорское сочетание: Болвано-из, на нашем уральском Севере. Слово «из» в языке коми — «камень», «гора», а вот русское [80]1 «болван» означает здесь никак не «дурня», {235} а «языческого идола», вроде того «тмутараканского болвана», о котором говорится в «Слове о полку Игореве». Видимо, здесь, на далекой окраине Руси, наши предки наткнулись на одной из гор на древнее капище с вырезанными из дерева кумирами.

Очень любопытные гибриды родились и существуют на нашем Дальнем Востоке, в Уссурийском крае, в Приморье, на Камчатке. Я приведу лишь по одному — зато уж по довольно причудливому — образцу оттуда и оттуда.

Течет на Камчатке речка Альховаям; значение этого названия, по мнению исследователей: «поросшая ольхой». На первый взгляд — все очень просто: взято русское прилагательное «ольховая» (речка) и приспособлено местными жителями к своему языку.

Не тут-то было! На корякском языке слово «речка» звучит «вáям». Рядом с Альховаям текут ее сестры: Линлинвам — «Сердце-река», Тильгейвам — «Палец-река»... Видимо, дело куда сложнее: надо еще выяснить, не имеет ли на языках исконного населения Камчатки звукосочетания «альхо» какого-либо своего значения, не имеющего ничего общего с русским «ольхо»? А может быть, это вовсе не коряки приспособили к своему языку русское слово «Ольховая», а, наоборот, русские поселенцы поняли корякское слово «Альховам» на наш, русский лад и смысл? Надо точно выяснить, как давно звучит тут это имя: возникло ли оно здесь после появления русских или существовало и до них? Вспомним случай с рекой Охотой — Окат’ом. Вспомним сомнения, которые вызывает имя Лодейное Поле, и еще раз скажем себе: поистине, в топонимике следует много раз «примерить» каждое предположение, прежде чем «отрезать» его окончательно. В этой науке есть тысячи способов оказаться незадачливым Лéстрэдом из рассказов Конан-Дойля и считанное число возможностей выйти в топонимические Шерлоки Холмсы...

Очень много скрещенных — русско-удехейских, удехейско-китайских, маньчжурско-русских или удехейских, разных гидронимов и топонимов в Приамурье и Приморье. Вот, например, имя речки Ханьдахезы. «Ханьда», по мнению В. К. Арсеньева,— маньчжурское слово «лось». «Хе» и «цзы» — китайские обозначения реки (сравните Хуанхе и Янцзы). Ханьда-хе-цзы — маньчжурско-китайское имя, значащее «Лосиная {236} речка». А Ханьдахеза — русское видоизменение его, получившее русское окончание имен существительных женского рода, характерное для названий наших, русских рек. Перед нами тройной гибрид.

Пожалуй, самым удивительным из тамошних, уссурийских, скрещений можно счесть имя Фáльи Пáди, принадлежащее долинам двух небольших горных речек в этом огромном краю. Сами подумайте: слово «падь» в сибирских говорах русского языка означает ущелье, глубоко врезанную в горы таежную долину. А слово «фáльи»? А это — множественное число от прилагательного «фалий»: вы его не найдете ни в одном русском толковом словаре.

Прилагательное «фалий» произведено от китайского слова «фа-лу», название одного из видов дальневосточного оленя («олень» по-китайски — «лу»). «Фалий» значит — «олений», «маралий». Уже само по себе это прилагательное является двуязычным гибридом; имя же Фальи Пади можно назвать, так сказать, «дважды гибридом дальневосточной топонимики».

Я не могу утверждать, живет ли сейчас и даже жило ли в те дни, когда в начале века путешественник Арсеньев совершал свои смелые рейды в глубь Уссурийской тайги, прилагательное «фалий» в языке тамошних русских поселенцев, или топоним этот является единственным случаем его употребления. Я не встретил ни разу рядом с ним и никакого имени с прилагательным «милий» — «Милья сопка», «Милий лог». А ведь рядом с оленями «фалу» живут в Приморье и олени «милу»; почему бы не образоваться и таким именам?

На подобного рода «почему» у нас обычно нет ответа. Язык идет тут своими путями, извивы этих путей для нас остаются пока что во многих случаях загадочными. Одна из задач топонимики и заключается в прояснении этого тумана...

Двойняшки

В науке часто бывает так, что ответ на ту или другую чрезвычайно важную задачу внезапно находится при исследовании явлений, которые выглядят совершенно несущественными, незначительными и даже вроде как бы «презренными». Великий ученый Д. И. Менделеев недаром сказал однажды: «Истина часто добывается изучением предметов, на взгляд малозначащих...» Бывали {237} случаи, когда целые научные дисциплины вырастали из таких, казалось бы, пустячных наблюдений...

То, о чем я вам сейчас расскажу, представляется, на первый взгляд, тоже далеко не самым главным в топонимике. Но кто знает, может быть, когда-нибудь исследование этого «на взгляд малозначащего» явления приведет к решению очень важных ее загадок. Каких? А там будет видно, каких...

Есть презанимательная книжка американского биолога Дж. Лилли «Человек и дельфин». В ней, между прочим, рассказывается вот о чем:

«К юго-востоку от нас (речь идет о Карибском море.— Л. У.) поднимаются две скалы, которые называются Китиха и Китенок. В глубоких водах у этих скал на протяжении многих лет регулярно наблюдались резвящиеся самки китов с их детенышами...»

Лилли — биолог, а не филолог и не топонимист. Он полагает, что двойное имя этого рифа создано прямо по доводам чистого разума: наблюдаются около данных скал киты-самки и китята-младенцы, естественно, возникло и название.

Я думаю, понадобилось и другое: вероятно, горбатые, мокрые и черные хребты утесов этих — одного побольше, другого поменьше — напоминают издали спины плывущих в море китов. Несомненно, кроме точного знания, требовалось и художественное воображение, чтобы имя родилось. Но не это мне сейчас важно.

Меня в этом названии заинтересовала его парность. Не скала Китиха, не утес Китенок, а именно — двойной утес Китиха и Китенок. Воображение местных рыбаков и моряков как бы сдвинуло вместе два предмета, два географических понятия, и слило их в одно.

Если бы на свете был только один такой топоним, большого интереса в нем не было бы: мало ли каких странностей не бывает в мире имен?! Но дело в том, что подобные имена повторяются, образуют особый разряд, характерную группу. А это уже довольно любопытно.

Возле курортного Симеиза на Южном берегу Крыма сотни тысячелетий высились на берегу две бросающиеся издали в глаза скалы. Их вид настолько привлекал внимание, что я склонен думать: может быть, {238} само греческое имя Симеиз, означающее «знак, признак», родилось из-за их присутствия там.

Они могли служить опознавательными знаками для древних мореплавателей, входить в их неписаные лоции этих берегов. Еще в дни моей юности я видел обе скалы на берегу. Они назывались тоже парным именем: Монах и Дива.

Скала Монах (в 30-х годах ее уничтожил чудовищной силы шторм) напоминала высокую черную фигуру в остроконечном клобуке. Ее название не нуждалось в объяснениях. Откуда взялось имя Дива — неясно: то ли оно связано с русским корнем «див-» (дивный, диво, удивительный), то ли с итальянским «дива» — «божественная». Но в наше время оба названия всегда воспринимались как одно: Монах и Красавица...