— Не повтори его судьбу, Бабый! — сказал таши-лама. — Самое простое в жизни — лень, а убежать от нее — самое сложное…
Вместе с письмом к Гонгору Панчен Ринпоче дал Бабыю один-единственный документ и посоветовал внимательно изучить его.
— В этой молитве соединено все, что необходимо. Эти идеи и мысли надо развивать, к ним уже ничего нового добавлять не надо.
«Раз, два три — вижу три народа.Раз, два три — вижу три книги.Первую — самого Благословенного,Вторую — явленную Асвогошею,Третью — данную Цзонхавой.
Раз, два, три — вижу три рубежа прихода Майтрейи.Первый изложен в книге, написанной на Западе,Второй намечен в книге, написанной на Востоке,Третий изложен в книге, что будет создана на Севере.
Раз, два, три — вижу три явления.Первое — с мечом, второе — с законом, третье со светом.
Раз, два, три — вижу три коня.Первый — черный, второй — под водой, третий — над землей.
Раз, два, три — вижу три орла.Один — сидящий на камне,Второй — клюющий добычу,Третий — летящий к солнцу.
Раз, два, три — вижу ищущих свет.Луч красный, луч синий, луч белый…»
Если даже это и канва, то как и чем по ней вышивать?
Ведь все это тоже было! От пророчества Будды — к орлу, что летит к солнцу по белому лучу правды и справедливости! Но где они, те лучи? Что они несут? Каким взором их увидеть, не имея третьего глаза Будды?..
Мир сложен и неуклюж. И не надо его усложнять еще больше. Не проще ли перечеркнуть все старые догмы и попробовать на их пепелище взрастить новые, что ближе к жизни, к людям, а значит, к истине?.. Нельзя! Уж если этого боится сам таши-лама, то что может сделать Бабый?
Да и где создавать новую догматику бурханизма?
Здесь, в «Эрдэнэ-дзу», как это пытался Гонгор?
В темноте дугана с его ядовитым воздухом, как торопился, но все равно не успел, Мунко?
Там, на горячих камнях Алтая, где не будет ничего, кроме неба над головой?
Ничего, в сущности, не готово. И их миссия поедет с голыми руками и пустой головой. То, что хорошо для Тибета, где даже камни несут в себе тайну веков, не годится для Алтая!..
Гонгор ничем не мог помешать Куулару готовиться к походу своей миссии на запад! Черный жрец не был новичком в каких бы то ни было интригах, по характеру своему никогда никому ничего не доверял и потому к походу на Алтай подготовился более тщательно, чем Гонгор мог предполагать. И если Бабыя удручала теоретическая и идеологическая неподготовленность белого бурханизма, а Гонгора в глубине души радовал ее возможный практический провал, то на самом деле все обстояло совсем иначе: бурханы с первых же дней полностью вышли из-под контроля хамбо-ламы «Эрдэнэ-дзу» и были готовы покинуть дацан в любое время дня и ночи.
Все дни вынужденной отсидки Куулар использовал полностью, обзаведясь знакомствами с необходимыми людьми не только в самом дацане, но и за его стенами.
Ему пригодилось все — и рассказ Пунцага о путешествии в священную Лхасу, в котором обычный караван был превращен Жамцем в хорошо вооруженный отряд; и мимоходом брошенная самим Жамцем хвастливая фраза о деньгах, которые у него еще остались, и он готов их использовать более разумно; и жалобы Гонгора на своих лам, которых не назовешь благочестивыми и преданными вере; и даже жадность, с какой схватил золотую монету стражник дацана, когда они с Чочушем прибыли в «Эрдэнэ-дзу»…
Пока Гонгор строил свои козни и делил сферы влияния на лам с Самданом, Куулар все взял на себя, сведя подготовку к главному — оружие, кони, бумаги.
Необходимое оружие Куулар купил у стражников, выходы из дацана разведал сам, а о покупке коней договорился через аратов, доставлявших продовольствие в «Эрдэнэ-дзу». Дело стало только за русскими документами, деньгами и картами. Но эти бумаги Гонгор не задержал — они давно были у него приготовлены и сомнений в подлинности не вызывали. Хоть за это спасибо! Впрочем, вряд ли будет в них нужда — Куулар хаживал без каких-либо бумаг и в более населенные районы, чем Тува и Алтай!
На Алтай было два выверенных пути.
Первый — по Чуйской дороге, караванной тропой, облюбованной с незапамятных времен разбойниками и купцами. Она минует благословенную Туву, родину Куулара, хотя и подходит временами вплотную к ее горам.
Второй — через леса и горы Тувы по Усинскому тракту, степями Минусы и Абакана, лесами и горами Шории, через Салаир.
И если первая дорога выводила на юг Алтая, а потом к Уймонской долине, то вторая — на Алтын-Кель и в северные районы, особо облюбованными русскими.
Юг до Уймона был печенью, а Алтын-Кель — сердцем Алтая.
Куда бить?
Куулар развернул карту Гонгора и ухмыльнулся — художники дацана копировали ее с китайского оригинала, а потом исправляли, советуясь с караван-бажи и купцами… Вполне возможно, что некоторые искажения добавил и сам Гонгор… Карта стала никуда не годной: Уймонская долина на ней отодвинулась далеко на запад, Алтын-Кель перекочевал к югу, а Бийск столица русских на Алтае — стал своеобразной пуповиной, связывающей сердце и печень Алтая в один узел несуществующей поперечной рекой, не имеющей названия. А такие большие реки, как Катурь и Бия, на ней не были даже помечены, не говоря уже о хребтах и перевалах через них…
Куулар сложил карту, отбросил ее на край стола. Она ему не нужна: к Алтын-Келю может провести Чочуш, а дорогу в Уймонскую долину и дальше на юг он знает сам!
Медленно темнело. Приближалась та минута, когда надо идти к воротам монастыря, где гостей должны были проводить Гонгор, Чижон и десяток стражников. Там пятеро ховраков уже держали белых коней в поводу, выжидательно поглядывая на двери боковой пристройки…
Пора… Куулар надел серый плащ, поднял капюшон, надвинул его на глаза, шагнул через порог.
…Ховраки, стражники, Чижон и Гонгор прождали гостей едва ли не до полуночи, пока хубилган не распорядился поторопить их. Но досланные стражники обнаружили пустые комнаты: Куулар вывел свою миссию другими воротами, которые почти не охранялись.
Гонгор сам обошел все комнаты, поднял скомканную карту, развернул ее, увидел тщательно прорисованный лик обезьяны и все понял: Хануман был не только царем обезьян, но и хитрецов.[95]
— Калагия!
— Приди в Шамбалу!
Этот клич еще не гремит над горами, степями, лесами и пустынями, но он гремит в душе каждого из пятерых, отныне и навсегда утративших свои имена и прошлые ступени святости и мудрости. У них сейчас одно звание и одно имя бурханы!