— Он жуткий человек, — я содрогнулась.
— Тем не менее он принц, и одной из наших красавиц придётся выйти за него — в полном соответствии с собственным желанием, — холодно заметил король.
— Зато саламандра и бывший пленник — очень хорошие, — робко заметила я. — Особенно саламандра. Он…
Я запнулась, встретив внимательный взгляд Оберона.
— Простите, ваше величество, — сказала я, невольно втянув голову в плечи. — Я нарушила ваш запрет, я самовольно ушла за Печать…
— Об этом мы поговорим позже. Итак, судьба четырёх принцесс решена — или будет решена в ближайшие дни. Саламандра женится на Алисии, это ясно, а вот остальные…
— Простите, ваше величество, судьба трёх принцесс, — я чуть не заплакала. — Трёх. Мы искали, но…
— Четырёх принцесс, Лена, — мягко сказал Оберон. — Дело в том, что Охра Костегрыз, в неравной схватке одолевший и покоривший два враждебных племени, основал королевство. Независимое островное королевство. И сделался его первым королём.
Сделалось тихо. Я ничего не понимала. При чём тут Костегрыз? Что за островное королевство? Почему Оберон смотрит на меня с таким значением?
Король перевёл взгляд на Уйму. Людоед сидел, выпятив вперёд нижнюю губу, окаменев, не сводя с Оберона круглых жёлтых глаз. Я посмотрела на Гарольда, будто спрашивая подсказки. Тот улыбнулся:
— Вот видишь, как удачно…
— Мне Филумену, — рявкнул Уйма. — Таково моё условие, а на любой другой я не стану жениться.
Оберон улыбнулся:
— Решено. Тебе Филумену. Саламандре Алисию. Остаются Розина, Ортензия и Стелла, пусть братья-враги сами выбирают.
— Только не отдавайте Стеллу деспоту, — быстро сказала я. И добавила, спохватившись: — Уйма! Ты теперь принц! Поздравляю… ваше высочество!
И смутилась, потому что прозвучало всё это довольно глупо.
Людоед оскалил два ряда белых зубов. Похлопал меня по плечу:
— Прошу простить меня на слове, господа и дамы… Жритраву, иначе не скажешь. Жритраву!
* * *
Наутро сёстрам-хранительницам объявили королевскую волю — при большом стечении народа, на залитой солнцем площади. Я находилась тут же, и наблюдать растерянные физиономии принцесс для меня было одно удовольствие.
Затем последовал грандиозный приём в замке. На приёме выбирали невест и сговаривались о свадьбах.
Больше всех повезло, конечно, Алисии. Принц-саламандра влюбился в неё заранее, а когда увидел — так и вовсе разинул рот. Взволновался, оробел, всё ходил вокруг, желая и не решаясь коснуться рыжих Алисиных волос. Наконец до того смутился, что при всех нырнул в горящий камин и совсем позабыл при этом, что на нём кружевная рубаха, панталоны, камзол и прочие штучки, которые положено носить принцу. Всё это сразу задымилось, кружева почернели и сморщились, панталоны обуглились, и гости в зале заволновались, учуяв запах горелого. Осознав свой промах, принц совсем потерял голову и улизнул из зала по каминной трубе. Алисия испугалась до обморока: её отпаивали водичкой и уговаривали не волноваться, но окончательно принцесса успокоилась только тогда, когда ей предъявили живого и здорового, только очень смущённого и перепачканного сажей Принца-саламандру.
Уйма, живописно небритый, в парадном одеянии людоеда (костюм из замши с меховыми вставками и ожерелье из крупных костей, подозрительно похожих на человечьи) привлекал всеобщее внимание не только размерами, но и подчёркнутой дикостью во всём облике. Филумена, восседавшая рядом с женихом, боялась его и не умела скрыть свой страх. Я читала у неё в глазах, как в раскрытом учебнике: теперь принцесса и сама была не рада своему упрямству. Теперь она жалела, что не вернула королю его Обещание. Теперь она готова была бежать за тридевять земель от этого страшного дикаря, за которого ей хочешь не хочешь, а предстояло выйти замуж. Иногда я ловила её взгляды: она смотрела на меня с жалобной ненавистью. Возомнила, дурочка, что это и есть моя месть: жених-людоед, которого я когда-то сгоряча пообещала!
Уйма поглядывал на невесту так лакомо, будто собирался сожрать её прямо на брачном ложе. Филумена от этих взглядов едва не теряла сознание, а мне было даже немножко завидно. Ничего страшного с ней не случится, наоборот: будет счастлива. Правда, на первых порах Уйма её воспитает как следует!
Принц-пленник, чисто выбритый, помолодел и похорошел до неузнаваемости. К моему удивлению, он пожелал жениться на Ортензии: чем ему понравилась эта гора мяса?! А он смотрел на неё влюблёнными глазами, и толстячка, сперва бледная как мел, скоро расцвела, порозовела и завела с женихом непринуждённую беседу.
Когда выяснилось, что деспот будет выбирать между Стеллой и Розиной, я кинулась к Оберону. По счастью, мне удалось застать его в кабинете — собираясь выйти к гостям, он советовался о чём-то с комендантом.
Комендант неодобрительно покосился на меня, но и слова не посмел сказать. Поклонился королю и ушёл.
— Что, Лена? — рассеянно спросил Оберон.
— Принц-деспот уже выбрал? — я задыхалась и думать забыла об этикете.
— Нет.
— Не отдавайте ему Стеллу!
— Почему?
— Потому что… — я не знала, как объяснить. — Стелла из них самая порядочная. Она готова была отказаться от Обещания! Мы не можем так её наказать — отдать деспоту. Это несправедливо!
На стол Оберона, заваленный бумагами, неторопливо вышла уже знакомая мне Дора, крыса-уборщица. Выкатила на середину столешницы туго скомканный листок, задумчиво вонзила в него зубы.
— Принц-деспот, — Оберон рассеянно погладил крысу между ушами, — конечно, очень нехороший человек. Но, во-первых, он будет сидеть в темнице и не сумеет обидеть супругу. А во-вторых… всё меняется. И такие люди, бывает, привязываются к жёнам и по-своему любят их.
— Не отдавайте ему Стеллу, — повторила я, как заклинание. — Что это за радость — муж злодей и арестант?
— А Розина? Она тоже…
— Розина этого хотела! А Стелла — нет!
— Лена, — Оберон вздохнул. — Твоё мнение очень важно. Но мнение принцесс — важнее. Может быть, спросим у Розины и Стеллы?
Я была уверена, что обе невесты откажутся с ужасом от такого жениха. Я лишний раз убедилась в том, как мало понимаю в жизни.
Приём уже начался, когда Розину и Стеллу представили Принцу-деспоту. Тот вполне пришёл в себя: вымылся, отдохнул и переоделся в праздничную одежду, которую сшили ему по мерке лучшие портные Королевства. На нём не было ни цепей, ни верёвок, зато у каждой двери стояло по стражнику, а на горизонте маячил мрачный Гарольд с посохом наперевес. Не обращая внимания на охрану, принц вёл себя, как вельможа в собственном замке. Он учтиво и вместе с тем небрежно поклонился принцессам и завёл с ними беседу. До меня долетали только отдельные слова.
Прибежал комендант — торопить гостей вниз, в залу на приём. Принц-деспот сделал вид, что очень спешит, и как бы невзначай протянул руку Стелле. Розина, не теряя ни секунды, подпрыгнула (а росточку она была небольшого, чуть выше меня), выдернула костяной гребень из волос Стеллы и, сильно оттолкнув соперницу, полоснула её острыми зубьями по уху. После чего, как ни в чём не бывало, оперлась на руку Принца-деспота и сошла с ним вниз, не обращая внимания на стражу и молотя языком, как молотилка. Бедная злая дурочка! Красивый, высокий, сильный мужчина с властным лицом и вкрадчивым голосом, воин и полководец, не знающий пощады, — Розина была без ума от счастья…
Я подскочила к Стелле. У неё кровь шла из расцарапанного уха, воротничок был запачкан, а причёска совсем нарушилась. Не говоря ни слова, я коснулась царапины навершием посоха. Кровотечение сразу же прекратилось.
— Стелла, я так рада!
— Чему? — она смотрела на меня со странным выражением, я не сразу поняла, что это усталость. — Обещание не исполнено, и мы… я тому виной!
— Почему же вы? — я растерялась.
— Потому что… мне не надо было их слушать. Мне надо было самой, давным-давно, отказаться от этого Обещания. А теперь поздно.
— Да… — протянула я. — Теперь поздно… Но они же виноваты больше! Филумена, Алисия…
— Прошу вас, идите на приём, — в глазах Стеллы быстро набухали слёзы. — Мне надо… привести себя в порядок.
— Вы ни в чём не виноваты, — сказала я, прекрасно понимая, что мои слова звучат неубедительно.
Она мотнула головой:
— Я испугалась. Что они меня будут презирать. Испугалась пойти против них — одна… И ещё я подумала: вот я откажусь, а они выйдут замуж за принцев. Всё равно так и случилось. Они выйдут замуж за принцев, а я… Из-за меня умрёт король.
— Нет! Он не умрёт. Мы вам найдём жениха, — заговорила я горячо, убеждая себя и её. — И… не завидуйте им! Эти принцы не такие уж…
Я запнулась. По правде говоря, «не такой уж» был один только деспот. Прочие — очень достойные принцы. Это несправедливо.