Читать интересную книгу Макей и его хлопцы - Александр Кузнецов

— У нас в деревне немцы. Всех побили…

— Какая деревня?

Девушка назвала ему свою деревню.

— Значит, это там идёт стрельба?

В Юрии Румянцеве проснулся опытный разведчик. Он тут же начал задавать ей вопросы и записывать что-то в книжечку. Аня односложно отвечала ему, кивала головой, иногда, правда, и невпопад. Она находилась в состоянии тяжёлого удара, общей подавленности.

— Постойте! Да, Костричская Слободка! Это не та ли, откуда родом наш командир отряда?

— А как его имя?

— Макей.

Девушка словно преобразилась, вдруг слабая улыбка осветила её лицо, и это оживление не ускользнуло от разведчика.

— Он, он! Это наш Макей! — воскликнула она с таким чувством, словно вновь обрела что‑то, давно утраченное. И хотя личное горе тяжело давило её, всё же ей стало как‑то легче оттого, что ведь есть же Макей, есть народные мстители, с которыми она поддерживала связь. Горе её не останется не отомщённым.

Румянцев взял ее за руку и заставил подняться.

— Идёмте! — сказал он.

Только что Аня еле волочила от усталости ноги, с трудом передвигаясь по лесу, а теперь она готова была бежать. Найдена цель жизни: Макей, а с ним — месть всем палачам её Родины! Когда у человека есть в жизни цель, он может своротить, кажется, даже гору.

Они шли вдоль узкого русла речки Лисички. Время от времени Румянцев поддерживал девушку за талию, когда та в изнеможении готова была опуститься.

— Ничего, я сама, — говорила она, освобождаясь от руки юноши.

Вскоре они вышли на торную дорожку и там встретили группу макеевцев. Впереди стоял невысокий, но коренастый молодой человек с озорными чёрными глазами и лукавой улыбкой.

— Кто такая? — спросил он, прищуривая глаза и продолжая улыбаться.

— Из деревни Макея. Аня. Отца у неё немцы застрелили, — пояснил Румянцев.

— Михась Гулеев, — с апломбом отрекомендовался черноглазый хлопец, — командир группы особого назначения.

Румянцев улыбнулся, слушая хвастливо–ухарское заявление Тулеева. И придумал же: «группа особого назначения»! Просто «отделение будущих подрывников–диверсантов». Теперь оно, находясь в засаде, занимало боевую позицию на реке Лисичке, близ перехода.

Оказывается, Макей уже знал, что немцы заняли Костричскую Слободку и поспешил на помощь односельчанам. Румянцев разочарованно почесал затылок.

— Опоздал, выходит?

— Выходит, мы все опоздали, — сказал Гулеев и побежал к берегу речки. Оттуда он махнул партизанам рукой. Все побежали туда.

— Я остаюсь у вас, — сказал Румянцев Тулееву.

— Добре. Иди к пулемёту. Там Петых Кавтун один, второй номер у него разбил палец, Коля Захаров в разведке. А девушку…

Он хотел куда‑то, видимо, отослать её. Но та перебила его.

—Вы позвольте мне остаться здесь, Гулеев посмотрел на девушку своими озорными глазами и махнул рукой.

— Хай остаётся.

Так Аня Цыбуля оказалась в засаде на речке Лисичке.

X

Партизаны заняли исходный рубеж на юго–восточной опушке леса. Перед ними — родная деревня Макея. Они видели, как, догорев, рухнула ветряная мельница, как, охваченная дымом и пламенем, горела столетняя с развесистой кроной сосна на Клубной площади, вокруг которой столько поколений молодёжи водили свои весёлые хороводы.

— Чего им помешала сосна? — удивлялся Макей. — Ну, мельница туда–сюда, партизанам хлеб молола. А сосна чего далась им?

«Эх, комиссара нет. Посоветоваться не с кем», — думал Макей, наблюдая в бинокль за немцами.

— Товарищ командир, — кто‑то бежит по ржи, вроде мальчик, — сообщил сидевший за кустом можжевельника Миценко.

— Переймите! — бросил Макей.

Миценко исчез во ржи. Вскоре он появился с мальчиком на руках. Заботливо опустил он его на мягкую траву возле высокого куста орешника.

— Костик?! — удивился Макей. В самом деле, перед ним лежал его племянник. Вот как ему пришлось попасть в партизаны! А как он тогда, зимой, рвался уйти с ними на лыжах!

Доктор Андрей привёл Костика в чувство.

— Дядя Макей? — спросил мальчик радостно, не вполне ещё понимая, где он и что с ним. Как он попал сюда, он и не мог бы сказать. Но его сильно обрадовало, что он в партизанах. Вдруг его взгляд упал на деревню, окутанную дымом пожара, и он сразу все вспомнил. Слёзы сами собой потекли по его бледным щекам.

— Что там? Успокойся, расскажи, что знаешь, — говорил ласково Макей, гладя мальчика по русой головке.

Костик рассказал всё — как дедушка Федос ударил немца по голове палкой, как немцы стреляли по народу, как он спасся в старом колодце, как немцы сожгли дедушку Федоса, который сказал, что он отец Макея. Но почему они сожгли ветряк, Костик не знал.

— Вот, значит, как дед Федос‑то? — сказал Макей и задумался. «Вот после этого и думай, что угодно о людях. Я бы меньше удивился, если бы сказали, что он предал меня. А он моим наречённым отцом стал. Смерть страшную за меня принял».

— Вперёд! -— отдал команду Макей.

Сгибаясь, партизаны шли рожью. Из деревни они не были видны. Рожь от движения людей слегка колыхалась и вздрагивала, словно по ней пробегали лёгкие струйки ветра. Далеко выдвинувшись вперёд, шла штурмовая группа Володи Тихонравова. Белое, в прыщиках, лицо его было сурово, прядь русых волос спустилась на лоб, мешала ему смотреть. Он часто её отбрасывал рукой и что‑то ворчал. С ним, также согнувшись в дугу, шли Байко, Догмарев, Свиягин и ещё человек десять.

Невдалеке послышалась чужая отрывистая речь, и в ту же минуту из‑за кустов показались тёмнозелёные немецкие каски.

— Немцы! — вскричал Свиягин, оставаясь верным своей привычке опережать события. И точно, как бы в подтверждение его слов, впереди раздались автоматные очереди. Пули засвистели над головами партизан. Все попадали на землю. Завязалась перестрелка.

Немцы шли на прижатых к земле партизан. Они уже совсем рядом — хорошо видны их лица. Положение становилось угрожающим. В двадцати—тридцати метрах от Володи Тихонравова лежал, хоронясь в канавке, толстый немец. Он бил по партизанскому пулемёту. Тихонравов поймал его на мушку и выстрелил. Пуля попала в зелёную каску, немец вскинулся и перевернулся навзничь. Видно было, как по его тяжёлому телу прошли предсмертные судороги. Вот он ещё раз—другой дернулся и замер. Тихонравов улыбнулся, вспомнив конец шуточной песенки, сочинённой Иваном Свиягиным:

Лили Марлен ФрицаЖдет давно домой, —Фриц лежит в канавеНа Руси святой.

У этого Фрица замечательный автомат, Тихонравов бросается вперёд и выхватывает оружие из ослабевших рук врага. Два полных диска он суёт в противогазовую сумку. Теперь он, как будут говорить партизаны, рассматривая его трофеи, «кум королю и чёрту брат». Свою винтовку он вскинул за спину и начал стрелять уже из автомата. К нему откуда‑то подбежал Макей и присел рядом.

— Трофейный?

— Само собой.

— Порядок. Эй, берегись, хлопцы! — вскричал Макей и выстрелил из пистолета в подбегавшего немца, но промазал. Немец, вскинув винтовку, прицелился в Макея, Тихонравов дал по нему короткую очередь, и тот клюнул носом; по виску и щеке, заросшей рыжеватой щетиной, побежала кровь.

Трусоватый Гарпун, зажмурившись, полз куда‑то в сторону и время от времени стрелял вверх. С его лба градом катился пот, нижняя челюсть тряслась.

Свиягин, увидев его, брезгливо отвернулся. Байко закричал:

— Гарпун! Куда?

Тогда Гарпун повернулся и слепо, как котёнок, пополз в сторону врага, продолжая стрелять наобум.

Бой разгорался, складываясь явно не в пользу макеевцев. Но в это время на помощь им пришёл Свирид, прославленный командир Кировского партизанского отряда, однофамилец Ильи Ивановича, главного повара макеевского отряда. Отряд Свирида, быть может, единственный во всей Могилёвщине, не назывался по имени командира: его звали Кировским.

— Кировцы пришли, — раздались всюду голоса, — с пушкой.

— Пойдёт дело теперь.

Свирид — невысокий, средних лет мужчина, сухощавый, но, как говорят, жилистый. Мужественное лицо его, обтянутое пепельно–серой кожей, покрыли глубокие складки, идущие вниз от носа. Большая авиационная планшетка делала его смешным. Но стоило приблизиться к нему, как непомерных размеров планшетка с градусной сеткой на целлулоидной крышке, бинокль и маузер в деревянной кобуре, спускавшейся едва ли не до самой земли, — всё оказывалось как будто в меру, всё как‑то шло ему. О Свириде говорили, что он, как и Макей, мог по целым дням идти пешком, а на его лошади попеременно ехали уставшие партизаны.

Громыхнула пушка Свйрида. Враги ответили усиленной минометной стрельбой. Началась артиллерийская дуэль. Партизаны и немцы постепенно вводили в эту смертную игру голоса всё новых и новых видов оружия. Гул и свист снарядов, умножаясь, рос и ширился.