Читать интересную книгу Скорпионья сага. Cамка cкорпиона - Игорь Белисов

На этом месте меня прервала жена.

Она пожаловалась на «жуткую головную боль». Я посоветовал выпить фирменную таблетку. Ее лицо передернула злоба, но взяв себя в руки, она уточнила, что голова болит ежедневно, причем, давно. Мои соболезнования обернулись в ней раздражением. Мне оставалось предложить вызвать «скорую». Она отвергла, «скорая» не поможет, потому что сегодня она была у врача.

Я приготовился к худшему… И она сказала:

– Мне нужна половая жизнь.

Перед глазами мелькнул мой счастливый год, в течение которого, казалось, тема навеки закрыта. И вот теперь меня просвещали: оказывается, женский организм нормально функционирует только при наличии регулярного секса. Так сказал ее врач. Для этого существует муж.

– Ты же знаешь, я импотент.

– Примешь «Лавеум».

– Может, все же, лучше тебе принять таблетку от головы?

– Я знаю, что мне лучше.

– Извини, я не буду травиться. Возможно, закомплексованные и пьют эту дрянь. А я, знаешь ли, хочу помереть естественной смертью.

Тут ее взорвало. Стала орать, полезла царапаться. От когтей-то я кое-как, через раз, уворачивался, но невозможно было укрыться от психотических слов, оглашающих комнату, квартиру, ночную округу… Меня всегда поражала ее неистовая убежденность, будто воплями можно чего-то достичь. Призывал успокоиться. Все же Малыш… Да и соседи… Она лишь зверела. В меня летели «скотина», «проститутки», «присоски» и проч…

В конце концов, заперся в туалете.

Подняла Малыша. Я слышал, как все те непристойности, которыми минуту назад жена поливала меня, теперь обрушились на невинную дочь. Во мне всклокотало отцовское бешенство. Я должен, обязан был выйти и врезать самке по морде. В противном случае, какой из меня отец?.. Я понуро курил. В тюрягу по ее милости не хотелось… В дверь постучали.

– Папа, открой… Ну пожалуйста!

Я открыл. Перепуганная Малыш смотрела из тьмы умоляющим взглядом.

– Папа, сделай, что она тебя просит.

– Доченька, это невозможно.

– Ну что тебе, трудно? Пожалуйста, сделай. Ради меня.

Никогда. Никогда я не думал, что возможна ненависть к родному ребенку. И вот я сидел в туалете, и дочь толкала на мерзость, и я понимал, что в этот миг ее ненавижу. Ведь она – продолжение чертовой мамочки. По-хорошему, пришло время сваливать. Только как? Бросить семью – аморально, преступно!.. А семья без любви?.. Это безнравственно. Такая семья – чудовищна, и может взрастить только чудовище.

– Хорошо. Иди спать. Я сделаю это. Ради тебя.

Не знаю, насколько Малыш успела уснуть, однако через полчаса жена вышла из ванной, вся распаренная, в кремах и духах. Густая маскировка не скрывала ее запаха. Не то чтобы она по-женски сильно увяла, но мое возвращение к ее телу было жизненной ложью, насилием над правдой природы. Прогнула. Нашла эффективный способ. Подчинила-таки своей власти. Самка… В ее глазах светилось победное торжество. Я, в свою очередь, вложил во взгляд всю бездну презрения. Ничего-ничего, я сильный мужчина, я обещал, я сделаю это.

Противоестественный подвиг.

А она пожирала меня, даже и не поперхиваясь…

Мы встретились на нейтральной территории. Я не хотел устраивать сцен в зоопарке. И тем более, уединяться в ее квартире. Там было бы трудно. Поэтому, просто город. Свидание без иллюзии перспективы.

Она стояла посреди солнечной пыльной улицы. Шуршали подошвы. Ворчали моторы. Пищали тормозные колодки. Гудели клаксоны. Где-то вдали тревожно завывала сирена.

– Что-то случилось? – спросила Мира.

– Я тебе изменил.

Она будто бы не расслышала. Сделала шаг в мою сторону. Нерешительно, с глупой надеждою улыбнулась.

– Мира! Мы расстаемся! Все кончено! Я тебе изменил! Меня изнасиловали! Я отдался жене! Я – проститутка!

Теперь поняла. Лицо помертвело. Глаза воспалились. Не сказала ни слова. Просто заплакала. Впервые – без смеха, без всякой иронии. Медленно развернулась, ссутулилась, как-то вся потускнела, усохла, и пошла, не оглядываясь, сквозь толпу…

Остаток дня я шатался по городу. Солнце нещадно пекло и плавило в пот. Весна отцвела, надвигалось черствое лето. Впрочем, все это не имело значения. Иногда я судорожно хватался за телефон, мне казалось, будто звякнула эсэмэска, но вглядевшись в экран, я всякий раз убеждался, что живые слова в моей жизни окончены. К вечеру принял волевое решение. У метро подошел к первому же барыге, южной внешности, скупщику телефонов. И за бесценок продал мобильник. Тот самый. Сим-карту какое-то время еще нес с собой, бережно сжимая в запотевшей ладони. Потом расстался и с ней. Опалил зажигалкой и бросил в урну. Мусор смрадно дымил. Я задыхался от слез…

Вот и все. Это конец. Я сделал свой выбор. Не уверен, меньшее ли это из зол. Бросать семью – безответственная жестокость. Но бросать свою любовь – подлость.

Потом я сидел на автобусной остановке, периодически покупая в палатке пиво и одну за другой засасывая сигареты. Прохожие косились. Плевать я хотел.

Добрался домой в шатающейся прострации. Не мог попасть ключом в замочную скважину. Открыла жена.

– Скотина! Нажрался! Ну, и какой повод на этот раз?!

– День защиты насекомых.

Она отпрянула. Я ввалился.

У меня оставалась последняя в жизни отдушина. В ближайшую пятницу я собрал инструменты, загрузил в спортивную сумку, крякнув, взвалил на плечо, дотопал до автовокзала, забился в автобус и поехал в яхт-клуб.

В клубе я застал перемены. Не к лучшему. Они начинались еще у шлагбаума, где из новенькой будки вылез незнакомый охранник, долго выяснявший, кто я такой. Эллинг тоже преобразился. Повесили новую вывеску «Парус», на пластиковой основе с гирляндой подсветки. Ворота покрасили. Мусор собрали в контейнер. Внутри – порядок и чистота. Лодок значительно поубавилось. Рухлядь вообще исчезла. Зато появилось несколько новых яхт довольно шикарного вида.

Моя, к счастью, была на своем месте. Скинув сумку, я начал раскладываться. Тут подошел незнакомец и сообщил, что моей лодкой интересуются. «Кто?» – «Новый хозяин клуба. Кстати, вон он идет».

Оглянувшись, я увидел Андрона. С ним была женщина.

Поздоровались за руку. Я спросил, правда ли, что он – новый хозяин. Андрон чуть зарделся и подтвердил. Я продолжал трясти ему руку, теперь уже – поздравляя. Как бы переводя мои слова специально для женщины, Андрон пояснил, что мы вместе учились. Судя по переглядкам, она была ему ближе, чем я. Знакомить нас Андрон не счел нужным.

Неожиданно он произнес:

– Слушай… Дружба, конечно, дружбой. Только здесь теперь многое изменилось. За место в эллинге придется платить аренду. Минимум – за полгода вперед.

Вот как? Я справился о расценках. Андрон отвел глаза и хрипло назвал. Сумма для меня была неподъемной. Его баба значительно мне кивнула. Я уточнил, шутливо, развязно, не будет ли скидки на дружбу. Новый хозяин тяжело покачал головой. Практически для меня это значило – выметайся.

– Куда ж мне деваться?

– Не знаю, не знаю… Тут серьезные люди заинтересовались твоей посудиной. В таком виде, как она есть, много, конечно, не выручишь. Но если довести до ума… Можно продать.

– Нет-нет, о продаже не может быть речи! Она – последняя в моей жизни отдушина!

– Понимаю. Но за Христа ради никто швартовать тебя здесь не будет. Дружище, халява кончилась. Думай.

Машину как обычно вела жена. За всю дорогу мы едва ли сказали с десяток слов. В очередной раз свезли Малыша на все лето радовать бабушку. Теперь возвращались одиноко вдвоем. Не смотря на морозящий кондиционер, я обливался по́том и дышал духотой. Кажется, слегка перебрал тещиного гостеприимства. Шутка ли, единственный мужик в оцеплении баб: теща, жена, ее чокнутая сестрица, Малыш, которая тоже без малого – женщина. В былые годы хотя бы главный удар принимал на себя тесть, мужественный человек, царствие ему небесное.

Напоследок Малыш взяла с меня обещание. Чтоб я не обижал маму. И не пил. Прямо, как на том плакате: папа, не пей. Знала бы она, с чего мужики запивают. Господи, какая же западня… Когда дочь канючит: «Папа, ты выпил?», когда ее мать верещит: «Скотина, нажрался!», я не имею права сказать ребенку: «Взрослый человек иногда может позволить», и за свое бесправие я их всех, этих чертовых баб, не-на-ви-жу.

Так. Что мы имеем по трезвому разумению? Если отца заберет болезнь – мама на мне. Это понятно. Плюс Малыш, которая вовсе уже и не маленькая, но что-то подсказывает мне, что она – мой ребенок до скончания дней. И наконец, эта ведьма, опять же, с сестрицей и тещей. Ведьма с прогрессирующей манией власти. Ведьма, с которой мои отношения выносимые, но неприемлемые, и с которой разлучит меня теперь только смерть. Куда бежать? На что опереться? Чем тоску обезболить? Любовь перечеркнута. Последняя отдушина – и та уплывает. Всё против меня. Никаких иллюзий. Перспектива – погибель.

Я был – скорпион в огненном круге.

Дела

10