Читать интересную книгу Скорпионья сага. Cамка cкорпиона - Игорь Белисов

– Правда – все то, что способствует продлению жизни. А все то, что ведет жизнь в тупик – ложь.

Знойный июнь перетек в душный июль. Я разрывался между женой и отцом. Плюс клиенты: еще надо было исхитриться на жизнь зарабатывать – при том, что покупать скорпионов почти перестали – кризис. Кстати, пешком гораздо быстрее, спасибо жене за проданную машину. Не заделайся я пешеходом, не обрети этой закалки, едва ли б меня хватило надолго.

Отец потихонечку выкарабкивался. Из тяжелого состояния перешел в градацию средней тяжести, и его перевели из реанимации в палату. Мама – при нем неотступно. Надо сказать, держалась она молодцом. В каждое посещение я просто диву давался: откуда в ней столько энергии? Ведь болезнь близкого человека так жутко высасывает. Это я чувствовал по себе. Ноги едва держали. Плохо стал выносить жару. На сквозняке подхватил простуду. Пропитался потом, прокис, запрыщавел, осунулся, помрачнел, сделался призраком, былинкою на ветру. Даже на себя энергии было в обрез. У женщин запас прочности явно выше.

Думая об отце, я видел свою перспективу. Вот так и жена моя будет со мной отсиживать время, организовывать процедуры, окучивать запоздалой заботой, оптом замаливать розничные грехи. Хотя до момента, когда начну загибаться, будет вычерпывать мозг и глушить стаканами мою кровь, а как загнусь, облачится в черное прет-а-парте, и еще долго будет коптить небо искренним трауром.

Говоря объективно, я стал мизантропом. Помню, ехал как-то в вагоне метро, и вдруг увидел на стенке напротив рекламный стикер: «Косметика Принцесса. Детская косметика. Как у мамы. Только лучше». Мне аж скулы свело от злобы. Казалось бы, что мне за дело? Но я встал и содрал эту мерзость, и снова плюхнулся в шаткую полудрему. На остановке вошла старушенция. Народу было – как в бочке селедок, однако она энергично так потолкалась и повисла аккурат надо мной. Вроде бы никакой зримой связи. Только во мне сжалась тугая пружина.

– Молодой человек, уступите, пожалуйста, место.

– А вы в курсе, какая у мужчин продолжительность жизни?!

Не бывает так плохо, чтоб не было еще хуже. Нет такой усталости, чтоб не было еще тяжелей. И, наверное, нет таких сложностей, чтоб не усложнить их еще.

Ведь помимо всего в моей жизни была Мира.

После того как она прекратила разлуку, мы несколько раз друг друга любили. Но когда закружил смерч болезни отца, я с ней не пересекся ни разу. Эсэмэски, телефонные голоса. Я ссылался на занятость. Она входила в мое положение. Всякий раз я ей говорил, что еду в больницу, а сам – на яхту, побыть одному. Да, я начал ее обманывать. Сердце, конечно, по ней поскуливало, и, конечно, вспоминая наши свидания, я осознавал, что эта энергозатратность еще возвращалась ко мне чем-то милым, приятным – но не всепоглощающим, чего так хотелось бы женщине. Я не мог ей принадлежать. Понимал это с беспощадностью. Перспектива виделась трезво и жестко. Мудрость? Быть мудрым в молодости – попросту глупость. Как глупость и показушная энергичность так называемых зрелых.

И все-таки, она меня отловила. В жизни зрелого человека при всей суете и загруженности не так много мест, где он реально бывает. Не назначая свидания, она явилась в лабораторию.

– Мне нужно ехать, – сказал я ей хмуро с порога.

– В больницу? – зорко сощурилась Мира.

Я подумал, если сейчас ей совру, буду последней скотиной.

– Нет, не в больницу. Я еду домой.

Ободки ее век начали розоветь. Я понял, сейчас будут слезы. Пришлось рассказать ей про дачу, про яхту – про весь этот бред моей нынешней жизни.

– Так ты ушел от жены?!

– Не совсем. Хотя, очень хотелось бы. Мне все чаще кажется, от нее не скрыться даже на краю света.

Мира интерпретировала мое бегство по-своему и, вспыхнув счастьем, повисла на шее.

– Послушай… – Я деликатно снял ее руки. – Не хочу тебе врать. Ты – мой свет, моя радость, моя настоящая жизнь, но… понимаешь… – Я не знал, как сказать, чтоб не ранить ее смертельно, и не знал, как не ранить, чтоб не убить ложью любовь. – Понимаешь, я не могу с ней расстаться. Видно, такая моя судьба. Вот мы тут стоим, а она в любой момент может приехать. И, между прочим, у нее даже есть собственный ключ. И, между прочим, она совершенно безумна, и может выкинуть все что угодно. И, если уж откровенно, она меня регулярно насилует! Мира, пойми, я не тот, кто тебе нужен!!

Она слушала с недрогнувшим стоицизмом. Но в финале все же брызнули, потекли слезы… Она вдруг сказала несгибаемо твердо:

– Женщине чужого не нужно. А свое она все равно возьмет. Чье бы оно ни было. Едем ко мне…

Должен признать: при регулярном насилии, даже если нет никаких жизненных сил, мужская сила неимоверно усиливается.

– Ты сильный, – прошептала она в неге.

– Да нет, просто живучий.

Я отлип от Миры, перекатился и рухнул на спину. Я снова здесь, я снова с ней, я снова счастлив. Я снова – гад, который из сентиментального малодушия не смог сказать девушке жесткое «нет».

– Вот говорят: импотенция, импотенция… А в сущности, что такое потенция мужчины?.. Это способность предложить женщине перспективу.

– Так предложи… – Она легла мне на грудь и затихла.

Что я мог ей сказать? Что я не воин, а созерцатель? Что под красным словцом всегда скрывал свою лень? Что я доживающий сердцеед, а не строитель будущих жизней, и мне легче терять, чем пытаться спасти? Наблюдать похождения уже нелюбимой, это легко. Жить с нелюбимой, хотя и тоскливо, но тоже легко. По-настоящему трудно быть с той, которую любишь. Ведь любовь – это жертвенность.

Ну не мог же я, в самом деле, на Мире жениться!

А если расстаться? Что ее ждет? Повезет – кого-нибудь встретит. А если не встретит? Будет мыкаться по съемным квартирам с перспективой никогда в жизни не обрести своего угла. Наше государство не благоволит к одиночкам. Оно и семейных не очень-то жалует. Но если у семейных, вскладчину и в натяг, в рабстве у ипотеки есть призрачный шанс построить квартиру, то для одиночки, если он только не вор, шанса не существует. Государству не нужны романтические одиночки. Ему нужны те, кто тянет ярмо и воспроизводит рабов. Одиночка только и может что заработать на аренду крыши над головой. Хорошо если останется на скромное пропитание. А если – травма? болезнь? старость? Куда человеку деваться? Государство и это предусмотрело.

Два варианта: или в бомжи – или в петлю.

Нет, семья человеку необходима. Семья – это дом, где пройдет трудовая жизнь. И лучше – с любовью. Потому что без любви все будет трещать и разваливаться, впустую сжигая энергию жизни. Каждому судьба предоставляет несколько шансов. И каждый шанс может оказаться последним. И что реальнее: на старом фундаменте поднять дом из руин – или построить новый с нуля? Ответ неочевиден. И неоднозначен.

– Давай, начистоту. – Я тяжко вздохнул. – Мне нечего тебе предложить… И я считаю… тебе следует меня… бросить.

– Ты пессимист. – Она приподнялась, ветрено улыбаясь. – А я верю, все у нас будет с тобой хорошо.

– О господи, да не пессимист я, а реалист! Пойми, я старею, я устал, на мне жена, ребенок, родители – все это меня высасывает! Может, я завтра сдохну! Как жить дальше думаешь?!

Она улыбнулась еще лучезарней:

– Я отказываюсь жить без тебя.

А потом случился тот день. Он был он таким же, как все. Ничего не предвещающим. Тот есть, бессмысленным и бесперспективным. Я лежал на лаборантском диване и смотрел в потолок.

Заиграл мой мобильный. Я взял его без всякого чувства.

Поначалу не понял. На экране светилось имя, которое тут же кольнуло, но как-то призрачно, будто во сне. И вдруг меня словно осыпало ворохом насекомых: это звонил из далекой Америки Кеша!

После стремительной радости он перешел прямо к делу: «А помнишь, как я купил у тебя скорпиона-воина?»

В моей голове зашуршала смутная фабула нашего пьяного расставания десятилетней, наверное, давности.

«Так вот, – продолжал Кеша, – он все еще жив! И представь себе, послужил американской науке! Да что там американской – мировой! Это прорыв! Речь идет о лечении канцера! Ученые открыли, что скорпионий токсин уничтожает раковые клетки, и, протестировав разные виды скорпионов, пришли к выводу, что самый действенный – мой, сорри, твой воин! Они хотят иметь коммерческие переговоры! Заключить контракт о поставке сырья! Это очень, очень перспективное дело!..»

Все спрессовалось. Город мелькал. Сердце стучало, выпрыгивало. Мысли неслись с нечеловеческой скоростью. Спустя мгновение я стоял, задыхаясь, на пороге палаты.

– Папа! Нашли лекарство от рака! Я заключаю контракт!

Кажется, я говорил слишком сбивчиво. Отец долго таращился, хлопал пустыми глазами, но, в конце концов, до него дошло главное.

– Сынок! – Он обнял меня и заплакал.

Мне на голову что-то мягко легло. Я оглянулся. Скользнула ладошка. Она меня гладила. Мама.

– Сынок… – повторила она женским эхом. По ее щекам текли ручейки.