А когда заговорили о производстве бензина и керосина, далекий Конектик, так сильно зависимый от нефти севера и условий Алана Лонгера, теперь рассматривает возможность строить собственный стальной путь на юг.
«Стилдон — феникс, восставший из пепла», — сказал «Данфорд пресс».
«Меня тоже можно сравнить с фениксом», — однажды подумала я. Жизнь Анны когда-то полыхнула огнем и обратилась в пепел. А из пепла ее разрушенной жизни вдруг родилась я — новая Анна. Расколола клетку, расправила крылья и дотянулась до небес.
Головокружительный успех принес с собой массу работы и проблем. Самая опасная проблема — Алан Лонгер.
Законодательная палата от его лица выдвинула иск, оспаривая мои права на «Лоуренс нефть». Рассматривается возможность участия в делах компании правительства. Основания для этого сильно притянуты за уши…
Как бы там ни было, процесс необратим.
Меня хотят ограбить.
Я отнеслась к этому достаточно спокойно, если так вообще можно выразиться, учитывая, чем обернулась моя жизнь.
А правильно ли я поступаю?
Может, Алан Лонгер не тот человек, с которым стоило бы сражаться? Хэнтон, Вэйст и Гроуз выбрали сдержанную позицию в отношениях с этим мерзавцем, остерегаясь прямого наступления. Может, стоило задуматься, почему три титана своего дела не поступают так, как поступаю я?
Может, не идти на условия Лонгера было ошибкой?
Когда ты владеешь чем-то, похожим на «Корпорацию Хэнтона» или «Лоуренс нефть», за право существовать и твердо стоять на ногах приходится платить. Хэнтон никогда не говорил подробно о том, по какому принципу ведет дела с Лонгером. Я об этом его никогда не спрашивала. Это дело каждого. Это выбор каждого.
Мой выбор — пойти в сопротивление. И сейчас весь крупный бизнес замер в тревожном ожидании. Чем закончится эта схватка?
Начинается новое шоу.
Когда я приехала в свою квартиру в Данфорде, первым делом я достала из сейфа желтый конверт с фотокарточками, которые сделал Фриц. У меня нет глупых намерений в их отношении.
Я взяла конверт и села в квадратное кресло, высыпав на колени черно-белые снимки.
Я внимательно всматриваюсь в скверное содержание отвратительного вечера, откладывая в сторону карточку за карточкой. А когда отложила последнюю из них, дипломатично сцепила руки в замок и крепко задумалась.
Что я собираюсь с ними делать?
Прошли долгие минуты, в голову опять полезли сомнения.
Может, моя позиция — ошибка, и мое желание победить Лонгера — наивная глупость? Быть может, вместо открытого сопротивления стоило договариваться с этим человеком и попытаться отстоять для себя более выгодные условия, чем те, на которых настоял сам Лонгер?
Все может быть, а сейчас… Зачем я смотрю на эту мерзость?
Что я хочу сделать?
Возникло знакомое чувство, будто разум уже принял решение, но я не поспеваю за ходом его работы. Я жду, когда идея окончательно созреет во что-то обозримое.
Может, я думаю о мести?
Слепая месть, не сулящая никакой пользы моему предприятию. Месть ради мести, унижающая и мое достоинство тоже?
Как отвратительно. Все равно, что заявить: «На большее я не способна».
Нет, мне нужна не месть, а продуктивное решение проблемы.
Я хочу победить, сохранив достоинство. На тех же условиях готова проиграть.
Когда взглянула на ручку на столе, я вдруг поняла, какую цель преследую. Мое восприятие, наконец, настигло идею.
Эти снимки не помогут мне достичь цели. Они — только средство давления, унижающие мои гордость и самолюбие.
Я собрала карточки и вложила их обратно в конверт, но на обратной стороне одной из них большим размашистым почерком написала мудрость Ганди:
«Око за око, и мир ослепнет».
Я не стану мстить Алану Лонгеру за его стремление защитить свои интересы. Нефть он считает своим делом, а я вторглась на его территорию. Желание отделаться от меня вполне объяснимо. Не во взаимной антипатии дело, не в мести решение, это схватка за зону влияния. Каждый из нас стремится защитить свою выгоду.
Фотокарточки — несомненный способ давления, но я не хочу победить или проиграть вот так… Если мы будем сражаться, это произойдет красиво, так, что даже поражение будет достойно уважения в моих глазах и в глазах тех, кто будет внимательно следить за этой схваткой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Отправить конверт Лонгеру не было для меня простым решением. Для этого потребовалась сила воли.
Я не хочу встречаться с Лонгером лично и не могу отправить конверт с таким содержанием обычным способом. Репортеры повсюду, они заглядывают не только в окна, но и в мой почтовый ящик. Они подкупают всякого, кто меня окружает.
Человеком, которому я еще могу доверять, несомненно, остается Генри Фриц. На втором этаже ресторана «Мистраль» за отдаленным от общего зала столике я вижу, как приближается невысокая фигура Генри. Я сразу обратила внимание на выглаженную одежду, начищенные туфли и аккуратно причесанные волосы.
— Господи, Генри, ты отлично выглядишь, — похвалила я, тепло приветствуя друга улыбкой.
— Когда в твоей жизни появляется женщина, это неизбежно, — улыбнулся Фриц и сел за столик. — Анна Лоуренс. Сколько уже… почти год прошел?
— Да, где-то так, Генри, — смотрю на мужчину и сама собой на лице растянулась улыбка. — Как ее зовут?
— Кларис, — ответил Фриц. — Я с таким энтузиазмом слежу за твоей судьбой, что Кларис, кажется, начинает ревновать.
— Ну… это неизбежно, когда в твоей жизни появляется женщина, а ты увлечен судьбой другой, — тихонько рассмеялась я.
— Да. В этом что-то есть.
Официант принес две чашки кофе и легкий завтрак.
— Чем могу служить Великолепной Лоуренс? — мужчина взял кофе.
— Мне нужна услуга, Генри. Я хочу, чтобы ты передал один пакет Алану Лонгеру лично в руки.
— Это можно устроить, — с готовностью ответил мужчина. — В случае опасности как поступить с пакетом?
— Уничтожь его, — сказала я и протянула Фрицу желтый конверт. Генри узнал этот пакет. Взгляд его вдруг стал серьезным. Мужчина внимательно смотрит на меня и наконец произносит:
— Хорошо.
Когда я вошла в строгий серый кабинет Хэнтона, мне отчего-то стало холодно.
Хэнтон поднял на меня взгляд. Смотрит прямо, не улыбается.
— Здравствуй, Джон.
— Анна. Чем обязан? — в этих словах нет тепла. Одно только сухое деловое приветствие.
— Ты, должно быть, слышал об иске против «Лоуренс нефть»?
— Разумеется.
Мужчина поднялся, на мгновение взглянул на чистое небо над Данфордом. Смотрю Хэнтону строго в глаза, он отвечает тем же.
— Мне нужен Джеферсон, — прямо сказала я.
— Мне он тоже нужен.
— Я не прошу об одолжении. Пока он будет работать на меня, я готова платить. Назови цену.
Джон улыбнулся. Но улыбка получилась какой-то безликой, не выражающей никаких чувств.
— Мне не нужны деньги.
Я нахмурилась. Мне нужен Джеферсон, и сейчас я совсем не рассматриваю возможность уйти, не заручившись его поддержкой.
— Тебе не нужны деньги, ладно…Тогда чего ты хочешь?
Совершенно не поменявшись в лице и с деловой прохладой в голосе Джон заявил:
— Я хочу, чтобы ты спала со мной.
От изумления у меня приоткрылись губы.
Смотрю на Джона и понимаю, он очень серьезен в выдвинутом предложении. За мной только право согласиться или отказаться. Я говорю:
— Ладно.
Продолжаем испытующе смотреть друг на друга. В лице Хэнтон остается строг, и взгляд его в этот самый миг до неприятного проницателен.
— Пока Джеферсон занят делами «Лоуренс нефть», я буду с тобой где угодно и когда угодно, — сказала я.
Мужчина вдруг направился ко мне.
— Ты явишься ко мне днем или ночью, всегда, когда я этого захочу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Не сделаю этого, только когда объективно не позволят обстоятельства, — возразила я.
Джон расстегивает верхние пуговицы рубашки. Я отступила на шаг назад.
— Если мы обо всем договорились, тогда я иду к Джеферсону.