я на спине, он сверху.
Подтягиваю одной рукой сползающее с нас одеяло, снова разлепляя глаза и накрывая вместе с собой подкачанную голую задницу Феди и поясницу с ярко выраженной границей густого загара.
Улыбаюсь, кусая губу.
Главная новость на сегодня — Немцев спит так, будто здесь один: распластавшись на животе поперек кровати и сгребя руками обе подушки. Мне же предложено сиротливо жаться к нему там, где найду себе место. Не представляю, как он с такими повадками вообще умудрялся существовать в доме своего старшего брата. Даже если не брать в расчёт его монашескую кровать, мне кажется… для него в том доме было слишком людно.
Зачем он вообще туда поехал?
Согнув ногу в колене, прохожусь стопой по его голени, а пальцами руки щекочу рёбра и каменный бок.
За этим не следует никакой реакции, поэтому я выползаю из-под одеяла и ставлю ноги на ледяной пол, пытаясь припомнить, где находится моя одежда. Хоть что-то из неё! Осматривая комнату, вспоминаю о печальной участи своих трусов...
— Куда ты? — тихое бормотание из подушек.
— Боишься, что я потеряюсь? — спрашиваю, поворачивая к нему голову.
— Я тебя везде найду, — не двигаясь, сипло заверяет Федя. — Давай ещё поспим...
Его голова провалилась между подушками, а дыхание глубокое и спокойное.
— Я не могу спать, когда голодная, — сообщаю вяло.
Мой организм перешёл в режим экономии энергии, и я мечтаю съесть что-то жирное и сладкое.
Федя делает глубокий вдох и на выдохе напрягает тело, потягиваясь.
— Ты не видел мой телефон? — Плотоядно наблюдаю за игрой мышц на его спине и ягодицах.
В ответ получаю что-то невнятное и неразборчивое.
Простонав, встаю с кровати и на цыпочках бегу в ванную. Оказавшись на подогретом кафельном полу, открываю шкаф, в котором заготовлена целая тонна полотенец и всякой разной дребедени, включая одноразовые тапочки, как в отеле.
Душ оформлен в виде глубокой ниши. Ну или пещеры, если хотите. Странная хрень без стеклянных перегородок, а на стене и полу фреской выложено какое-то непонятное римское сражение. Ванна на вид по стоимости как почка и установлена на резных ножках с когтистыми лапами на концах.
— Поклянись, что ты в этом интерьере никакого участия не принимал, — говорю, пуская в душе воду и делая погорячее.
Спиной чувствую приближение Немцева.
Сжимаюсь от удовольствия, когда горячие капли обжигают кожу.
Федя сонно трёт лицо ладонями, доставая из шкафа полотенце для себя и бросая его на мраморную столешницу умывальника.
— А что, не видно моей руки кругом?
Прыскаю от смеха, собирая волосы и закручивая их в рогалик на макушке, чтобы не намочить.
Волчья морда на его бедре скалится, когда он идёт ко мне. Голый, расслабленый и заспанный. У него на щеке след от подушки, и веки всё ещё поднимаются с трудом. Но мы со вчерашнего вечера ни разу не отошли друг от друга дальше чем на метр, и, когда я пошла ванную, нисколько не сомневалась в том, что через секунду он притащится следом.
— Хочу тебя… — произносит хрипло, сгребая меня в охапку и прижимая спиной к своей груди.
От удовольствия повсеместно покрываюсь мурашками. Мне так хорошо, что я забываю о существовании внешнего мира с его проблемами и прочей дребеденью.
— Не сегодня... — откидываю голову Феде на плечо, кладя руки на его бёдра.
— Почему? — удивлённо спрашивает он, оставляя цепочку поцелуев на моей шее.
Роняю голову на грудь, блаженствуя.
— Потому что я не резиновая женщина, Феденька, — мурлычу ему. — А у тебя не самый маленький размерчик.
Я на самом деле думаю, что мне придётся привыкать к нему какое-то время. Надеюсь, что недолгое, но сейчас у меня и правда всё побаливает. И внутри, и снаружи. Только меньше его хотеть от этого я не стала. И это пугает.
— Зато ты моя женщина, — рычит он, прикусывая моё плечо.
— Тогда накорми меня мамонтом, раз я твоя женщина, — снова смеюсь я.
Мученически стонет, выпрямляясь и разжимая руки. Берёт с подставки гель для душа и выдавливает себе на руку ароматную жидкость.
— Съездим в магазин. — Намыливает свои грудь и живот, подставляет под воду голову. — Посмотрим, сколько стоит мамонт.
Спустя тридцать минут, просовывая руки в рукава толстовки, подхожу к двухметровому двухкамерному холодильнику, который оказывается совершенно пуст.
— Трусы мои не видела? — Перемещается Федя в пространстве где-то за моей спиной.
— Нет... — отвечаю, изучая содержимое кухонных ящиков.
Обернувшись, вижу, как он упаковывает себя в помятые джинсы, и синие боксеры уже на нем. Я сама выгляжу не лучше. И это, если не учитывать, что на мне, в отличие от него, трусов нет.
Кухня в этой квартире — единственное пространство, от которого не хочется бежать. Никаких завитушек, один сплошной хай-тек и тонна всевозможного оборудования. Будто здесь собирались поселить какую-то невменяемую хозяйку. Делаю такой вывод, потому что здесь есть хлебопечь и специально отведённая под неё зона. Если мы вернемся сюда… я приготовлю убитого им мамонта...
— Федь... — спрашиваю тихо, проходя в гостиную.
— М-м-м… — Натягивает он джемпер.
— Я могу поехать домой, — говорю, внутренне сжимаясь от этой лжи. — Если у тебя есть дела, я не буду мешать. Я приехала, чтобы просто побыть рядом...
Усевшись на диван, надевает на ноги носки, говоря:
— Сегодня мои дела — это ты.
— Я не хочу мешать, я же сказала... — Останавливаюсь рядом, глядя на склонённое сосредоточенное лицо.
— Тыква, угомонись, а? — смотрит на меня, делая раздраженный вид.
— Будешь меня так называть, буду звать тебя “урюк”. Постоянно!
— Окей, — усмехается он, вставая с дивана.
Обхватив ладонями моё лицо, с ленивой улыбкой целует мои губы.