Если бы в то время у, так сказать, среднестатистического мужика, рабочего, красноармейца спросили: кто управляет страной? То он не вспомнил бы ни Советы, ни ЦК большевиков, он ответил бы: Ленин и Троцкий. Имя Троцкого, как и Ленина, тогда у всех было на слуху, и как бесспорный герой гражданской войны он, очевидно, не отказался бы и от «триумфальной арки» по древнеримскому образцу. Неизвестно, насколько далеко простиралось его честолюбие, но, во всяком случае, он хорошо помнил, что долгое время до революции он пытался на равных разговаривать с Лениным в социал-демократическом движении. Несомненно, что Троцкий был на голову выше всего остального состава ЦК и только он при случае мог отважиться публично заявить Ленину по какому-то поводу, что тот «хулиган»[392].
Под свое выступление против ВЦСПС и Ленина Троцкий поспешил подвести теоретический фундамент. 9, 10 и 11 ноября на любезно предоставленных союзником Рыковым страницах газеты «Экономическая жизнь» Троцкий опубликовал статью «Путь к единому хозяйственному плану (К VIII съезду Советов)», в которой атаковал постановление V профсоюзной конференции, осудившее бюрократические, приказные методы управления производством и отрыв руководства от профсоюзов. Троцкий признал пороки советской главкократии, ее бюрократизм, безжизненную формалистику, невнимание к существу дела, волокиту и пр. Вместе с тем он призвал прежде всего не забывать, что из неуклюжих комиссариатов и главков «мы создали и создаем не нечто случайное и вредное, а нечто необходимое, именно административно-хозяйственную советскую бюрократию, без которой не может существовать государство, доколе оно остается государством»[393].
Защита Троцким принципа назначенства, административно-командных методов — всему этому очень сочувствовали в секретариате ЦК РКП(б). Сближение Троцкого с Крестинским в начале дискуссии о профсоюзах не было случайным. Троцкий весь 1920 год очень тесно сотрудничал с Оргбюро и секретариатом ЦК по самым разнообразным вопросам. Ему импонировал стиль работы Оргбюро, оперативное принятие важнейших решений, предназначенных к быстрому и беспрекословному исполнению. Это было очень близко по духу председателю РВСР, кроме того, имело значение еще одно важное обстоятельство. В Оргбюро не было Ленина, который строго держал всех вождей революции в «коротких штанишках», и, что бы ни писал впоследствии Троцкий о своем почтении к Ленину после Октября, их отношения были вовсе не безоблачными. Он заметно тяготился под властью и неусыпным контролем Ленина.
Кампания, поднятая против Троцкого и Цектрана, больно задела Крестинского и весь секретариат ЦК. Назначенство было методом работы Оргбюро, для чего оно, собственно, и создавалось. Главные политические управления на транспорте были его любимым детищем. В январе — феврале 1920 года Оргбюро и учетно-распредели-тельный аппарат ЦК провели колоссальную работу, перебросили на транспорт тысячи и тысячи коммунистов. Главполитвод и Главполитпуть в своей работе были подотчетны непосредственно ЦК РКП (б). Про Крестинского говорили, что он боится «пришествия Хама» в партийно-государственный аппарат через митинговые, популистские и местнические каналы, поэтому он принципиально стоял за перевод всей партийной кадровой политики с принципа выборности на принцип назначенства. Принятая IX партконференцией по вопросу о «верхах и низах» резолюция по партийному строительству, где было предложено ЦК «при распределении работников вообще заменить назначения рекомендациями»[394], и последовавшая затем травля политуправлений болезненно отозвались в секретариате ЦК.
Ленин, вместо запланированного на ноябрь — декабрь отпуска, получил мороку с Троцким. Наметившийся союз Троцкого с могущественным Оргбюро и секретариатом ЦК сильно обеспокоил Ленина, не допускавшего каких-либо коалиций за своей спиной. Поэтому, как и встарь, в эмигрантские времена, он начинает комбинировать и проводить фракционную интригу через проверенного в таких делах Зиновьева.
Новый импульс развитию конфликта дало Всероссийское совещание Цектрана в начале декабря, на котором меньшинство, представители водного транспорта, обвинили Цектран в том, что он не проводит в жизнь постановлений IX конференции РКП(б) и пленума ЦК о переходе от специфических методов работы на транспорте к методам, сближающим его с другими профсоюзами. Кроме этого, водники потребовали смены руководства Цектрана во главе с Троцким. Известная зиновьевская комиссия ЦК усилила раскол среди транспортников, поддержав на пленуме ЦК 7 декабря требования водников. В этот же день произошло решительное размежевание членов Центрального комитета, которое, в сущности, уже неотвратимо предопределило дальнейшее развитие событий.
На пленуме 7 декабря большинство цекистов, не одобрявшее немедленную расправу с Троцким, проголосовали за «буферную» резолюцию Бухарина, которая постановляла немедленно упразднить Глав полита од и Главполитпуть, но отвергала требование немедленного пересмотра руководства Цектрана. Ленин это решение воспринял однозначно, что «декабрьский пленум был против нас за Троцкого»[395]. Но Рыков, у которого, надо сказать, было изумительно развито чутье и инстинкт самосохранения, понимая, что дело идет уже не о профсоюзах, а кое о чем посерьезнее, забывает свои разногласия с ВЦСПС и переходит на сторону Ленина. Перебежка Рыкова явилась верным симптомом приближения грозы. Ленин потерпел поражение в своем ЦК, и его реакция обещала быть весьма жесткой.
В ходе профдискуссии Ленин вновь подтвердил себя гениальным тактиком фракционной борьбы. Понимая, что никакая популярность Троцкого не спасет его лозунги в духе «закручивания гаек» от поражения в широкой партийной аудитории, среди рядовых коммунистов, Ленин решает обострить ситуацию и через Зиновьева делает Троцкому предложение опубликовать свои тезисы, поскольку будто бы «дискуссия прет со всех сторон и дальше ее удерживать нет возможности»[396]. По инициативе группы Ленина решением ЦК созыв X съезда был отсрочен. Вынося дискуссию на предварительное партийное обсуждение, Ленин отводил угрозу со стороны парт-бюрократии, которая могла бы поддержать его противников на съезде, отчасти из-за боязни перед Оргбюро, отчасти из-за симпатий к авторитарным методам управления, исповедуемым Троцким и секретариатом ЦК в противовес профсоюзной коллегиальной дряблости. Широкая профдискуссия должна была отсечь и нейтрализовать часть ненадежного партийно-государственного чиновничества.
Честолюбивый Троцкий, «трехнедельный удалец» в профдвижении, как его язвительно окрестил Д. Б. Рязанов, попался на эту удочку и опубликовал брошюру «Роль и задачи профессиональных союзов». 24 декабря пленум ЦК разрешил свободу дискуссии, и 30 декабря на фракции РКП (б) VIII Съезда советов перед тысячами ответственных партийных и советских работников всей России начинается этап всепартийной дискуссии, этап, когда, по выражению одного из участников, дискуссия приняла «разнузданные формы»[397].
Выступления Ленина и Зиновьева 30 декабря приоткрывают завесу над действительной подоплекой конфликта в партийной верхушке. Рязанов на X съезде заметил, что 30 декабря Зиновьев «поднял знамя восстания против Оргбюро», провозгласив:
«Мы не позволим какому-нибудь Оргбюро распоряжаться партией»[398].
Судя по стенограмме заседания фракции, Зиновьев выразился несколько иначе, он сказал:
«Мы не допустим, чтобы над профессиональным движением, которое объединяет 7 миллионов рабочих, чтобы над ними производилась кухонная стряпня из почтенного учреждения, которое именуется Оргбюро ЦК»[399].
Тем не менее Рязанов точно уловил потаенный смысл и направленность зиновьевского выпада. Группа Ленина наносила прицельный удар в первую очередь по могущественному и ставшему опасным Организационному бюро и секретариату ЦК, которые блокировались с Троцким. «Троцкий и Крестинский будут подбирать „руководящий персонал“ профсоюзов!» — давал сигнал сам Ленин.
«Вот вам настоящий бюрократизм!»[400].
В оболочке дискуссии о профсоюзах вызрело то, чего Ленин постоянно опасался, — возникло противостояние Политбюро и Оргбюро ЦК. Вокруг последнего стали консолидироваться недовольные члены руководства. Большинство членов ЦК «взбунтовалось» против самого Ленина. Безусловно, мотивы у каждого из них были разные, это обусловило их большинство на первом этапе дискуссии, но вместе с тем и непрочность этой группы, что продемонстрировал переход струсившего Каменева в лагерь ленинцев в январе 1921 года.
Наряду с расколом в ЦК отчуждение «верхов» и «низов» в партии, отрыв высшей элиты от тех и других, породили в партии массу противоречий. Рядовые коммунисты, низший и даже средний состав партийных функционеров страдали в условиях быстро таявших возможностей влиять на содержание партийно-государственной политики, которая в 1920 году все более отдалялась от реальных потребностей общества. Закономерно, что профсоюзная дискуссия выплеснула на поверхность множество других группировок со своими идеями и лозунгами.