образом отправлял обязанности древнего цензора[727].
Легко понять, что этот магистрат, так же как и римский цензор, не мог составлять этого списка по произволу. Он должен был вносить в него имена лишь тех людей, которые принадлежали к категориям, предназначенным для того либо формальными законами, либо обычаями, почитавшимися как закон. Первым условием, требовавшимся для внесения в такой список, было обладание собственностью, которая достигала бы определенных размеров. Тот, кто не владел имуществом по крайней мере в 100 000 сестерциев, записанных в ценз, не мог сделаться декурионом[728]. За отправление обязанностей декуриона не только не полагалось никакого денежного вознаграждения, но, кроме того, был довольно широко распространен обычай, чтобы всякий новый член, входивший в корпорацию, сам уплачивал сумму в 1000 или 2000 серебряных монет[729]. Надобно было, следовательно, владеть некоторым состоянием, чтобы быть декурионом. Совокупность всех известных фактов позволяет думать, что, раз человек был богат, он естественно вступал в курию родного города. Наконец, хотя список ее членов возобновлялся каждые пять лет, видно, что звание декуриона рассматривалось как пожизненное. Мы не должны поэтому представлять себе муниципальный сенат как выбранный совет; в нем скорее группировались все самые богатые люди, самые крупные собственники края[730].
Позднейший римский законодатель[731] отчетливо объясняет принцип, который был душою описываемой организации с самого начала: «Устроители нашего государства, – говорит он, – нашли необходимым объединить в одно целое в каждой муниципальной общине всех видных людей и образовать из них сенат или курию, которая бы твердо управляла общественными делами»[732].
Это и значило организовать муниципальную аристократию. Сословие декурионов стояло действительно в городе гораздо выше массы населения, которая именовалась плебеями[733]. Членам его предназначались почетные места во время священных пиршеств и игр[734]. Но там нет настоящей аристократии, где обязанности не пропорциональны привилегиям. В римском муниципальном строе проявляется стремление осуществить такой именно порядок. Если декурионы действительно обладали преимуществом управлять общинами, они и обратно несли на себе все тяжести этой администрации. Они руководили общественными финансами на свой риск и под своею ответственностью. Они должны были поддерживать порядок в народе, нести полицейскую службу, отдавать много времени отправлению судебных обязанностей. На них лежала забота о доставлении неимущим классам хлеба по дешевым ценам, им вменялась обязанность содержать для бедных даровые общественные бани, устраивать праздники и развлечения[735]. Кo всем этим обязательствам позже еще был присоединен сбор податей под личною и круговою ответственностью за тех, которые их не уплачивали[736].
Что касается муниципальных магистратур, то их безвозмездность являлась безусловным правилом; они даже требовали больших расходов со стороны отправляющего их лица. Человек, избранный в должность, обязан был прежде всего внести honorarium в пользу общины. Если эта повинность и не была установлена как абсолютное обязательство, тем не менее она являлась достаточно часто повторяющимся обычаем, и потому упоминания о ней мы находим в надписях[737]. Далее он должен был, во время года своей службы, не только пожертвовать для общины своим временем и трудом, но еще отдать ей часть своего состояния. Принято было, чтобы он оказывал благодеяния народу, устраивал игры и целый ряд религиозных церемоний и священных пиров, в значительной доле на свой счет[738]. Он часто вовлекался обстоятельствами в строительную деятельность – возводил новые общественные здания или принужден был исправлять на свои средства старые – театры, храмы, рынки[739]. Потом, по истечении годичного срока своей службы, он обязан был дать отчет о своих действиях. Муниципальный магистрат был ответствен за то, как он охранял общинные интересы. Он мог подвергнуться преследованию не только за недобросовестность, но и за неосторожность и небрежность своего управления[740]. Он совершал все акты на свой риск и страх: если он утвердил подряд на сооружении какого-нибудь здания, он отвечал за достоинство выполнения работы[741]. Если он сдал в аренду общинные имения, он отвечал за своевременное и полное внесение съемщиками установленной платы[742]. Если он поместил в какое-нибудь дело общинные капиталы, он отвечал в случае несостоятельности тех, которые получили от города ссуды[743]. Поэтому-то всегда требовалось, чтобы магистрат, вступая в должность, представлял поручителей и давал в обеспечение под залог свое имущество[744]. Личное его состояние служило гарантией удовлетворительного управления им муниципальных финансов.
Можно понять из всего указанного, что бедный человек никогда не хотел и не мог добиваться магистратуры. Да и община сама с своей стороны не могла желать избирать в должностные лица людей без состояния[745]. Первым условием для того, чтобы сделаться квестором, эдилом, дуумвиром, было, повторяю, обладание земельной собственностью, которая могла бы служить залогом. Одни богатые способны были, стало быть, занимать магистратуры, и они иногда, отправляя их, расстраивали свое богатство. Существует закон, устанавливающий пенсию на прокормление тем, которые разорялись на службе в муниципальной общине[746].
Среди таких правил или обычаев что должно было произойти с народными собраниями? Их избирательные права были фактически очень стеснены; их свобода, как бы она ни являлась широка по букве закона, на самом деле оказывалась ничтожною. Если мы даже предположим, что они пытались выставлять иногда те или иные демократические требования, то должны заметить, что сословие декурионов было хорошо вооружено против них: курия проверяла списки избранных и, в случае избрания недостойных, могла кассировать выбор; если же собрание отказывалось выбирать кандидатов по желанию декурионов, последние собственною властью назначали префектов вместо дуумвиров[747]. Впрочем, при господстве только что описанных муниципальных нравов, какой интерес был простому народу направлять своих представителей к магистратурам или вообще вмешиваться в управление общинными делами?[748]
Мы не находим в истории Римской империи никакого закона, которым бы устранялись народные собрания в муниципиях. Нужно думать, что они исчезли сами собой. Они перестали собираться или сходились только для вида, чтобы утверждать результаты выборов, для них безразличные, или декреты, в составлении которых они не участвовали.
С конца ІІІ века низшие классы, по-видимому, совершенно вытеснены из муниципального управления. Сословие декурионов несет его одно на своих плечах. Термин «куриалы», который в предшествующую эпоху применялся ко всем вообще гражданам муниципиев, с тех пор обозначает лишь декурионов, то есть членов местных сенатов[749].
С той же эпохи звание куриала или декуриона становится безусловно наследственным и неразрывно связывается с владением землей[750]. Человек делается куриалом, потому что является земельным собственником. С тех же пор, наконец, все не только богатые, но просто обеспеченные люди обязаны отправлять магистратуры. Не остается даже признака комиций. Устанавливается