права[671], и противопоставить им те, которым не было присвоено таких обозначений.
Отличительной особенностью общин-колоний являлось не столько то обстоятельство, что они получили нескольких поселенцев латинской крови, сколько то, что они принимали от Рима свое устройство. Надписи сохранили нам муниципальные грамоты нескольких городов Италии и Испании[672]. Эти хартии были законами, изданными центральною властью для определения внутренней организации городов. Впрочем, общим признаком всех этих грамот было то, что они устраивали городские общины по образу старой Римской республики[673]. Население общины, разделенное на трибы и курии, собиралось в комиции и ежегодно выбирало своих магистратов[674]. Высшие из последних составляли, по большей части, коллегию из двух лиц, как консулы в Риме; их называли дуумвирами. Как y древних консулов, в их руках находилась административная, судебная и военная власть[675]. Через каждые пять лет эти же магистраты принимали титул duumviri quinquennales и исполняли обязанности римских цензоров. Ниже их стояли эдилы, которым поручалось наблюдение за общественными дорогами и рынками, заботы о празднествах и о культе. Особые квестoры ведали финансовые дела, как откупа, аренды, общественные торги. Cенaт, как в старой республике, руководил всей общественной жизнью и подготовлял все дела, которые подлежали решению народа. Его обыкновенно называли кyрией, a членов его – декурионами. Сенат этот, так же как в Риме, составлялся из тех лиц, которые раньше отправляли магистратуры; он пополнялся еще теми, кого квинквенналы специально записывали в album[676]. Любопытно, что императорское правительство дало городам устройство, которое далеко не соответствовало устройству империи, a оставалось вполне республиканским.
Хотя до нас не дошло ни одной из муниципальных хартий галльских городов, пользовавшихся званием колоний, мы можем думать, что они в основе походили на те, которые сохранились в Испании и Италии. Такое предположение всецело подтверждается тем, что существенные элементы этих хартий отыскиваются в надписях, относящихся к римским колониям в Галлии. В Нарбонне, например, мы видим, что народ издает законы[677].. В Лионе находим сенат – curia, ordo[678]. Декурионы появляются перед нами в целом ряде надписей, найденных в Ниме, Нарбонне, Арле, Кельне и многих других городах[679]. Мы открываем кроме того дуумвиров в Нарбонне, Вьенне, Лионе, Кельне, кватуорвиров (quattuorviri) в Ниме[680], эдилов в Кельне, Лионе, Вьенне, Ниме, Эксе[681], квесторов в Нарбонне и Арле[682]: мы цитируем здесь лишь в виде примеров самые значительные из колоний.
Но не следует терять из вида, что городские общины, которые мы только что перечислили, занимали лишь незначительную часть поверхности Галлии. Все остальные образовались на месте старых галльских племен. Между тем ни одно из этих племен, в момент присоединения к империи, не получило муниципального устройства от императорского правительства.
Одни из них были названы свободными и союзными, что означало, по меньшей мере, что они не приняли от Рима никакого закона. Другие сделались dediticii, и это означало, что законы их не были официально признаны Римом. И в том и в другом случаях ясно, что центральному имперскому правительству не приходилось организовывать эти племена. Поэтому источника происхождения муниципального строя в Галлии, по крайней мере в значительнейшей части страны, надобно искать, всего вероятнее, в обычаях и социальной традиции древней Галлии, видоизмененных, как кажется, примером римских колоний.
Мы убедились в самом деле, что в Галлии до римского завоевания господствовал политический порядок, в котором каждый народец являлся самостоятельным государством, обладавшим независимостью и отдельным управлением. Ничего из этого не было разрушено завоеванием. Рим всегда остерегался отнимать y народов, которых подчинил, ту организацию, какую они себе сами выработали. Он не лишал их также вполне свободы. Полтора века после завоевания Галлии в ней еще оставалось четыре народца, именовавшихся не подданными, a союзниками Рима: это были ремы, лингоны эдуи и карнуты[683]. Другие, числом десять, были еще «свободными»: нервии, суэссионы, ульманеты, левки, тревиры, мельды, сегузиавы, сантоны, битуриги и туроны[684]. Надписи показывают, что эти общины дорожили своим званием союзных и свободных[685]. С другой стороны, до нас дошло письмо, написанное римским сенатом курии Трира в III веке, и оно начинается так: «Вы были прежде всегда и теперь остаетесь свободным народом»[686].
Не следует ни преувеличивать, ни ослаблять значения этих титулов. Конечно, они не могли определять независимости указанных народцев от Рима и императора, но они обнаруживают, что каждый из них сохранял собственные законы, свою юрисдикцию и магистратуры. Им необходимо было, правда, повиноваться приказаниям императора, представленного его легатом; они должны были платить налоги, поставлять военную силу, но, раз эти обязанности были выполнены, народец, который награжден был именем свободного или союзного, уже более не чувствовал власти центрального правительства: акты его внутренней жизни оставались свободны[687].
До нас сохранились некоторые следы муниципальной жизни городских общин Галлии в первые два века. Здесь можно констатировать прежде всего следующее: историки никогда не указывают, чтобы в их стенах расположены были римские гарнизоны. Тацит изображает, как общинные власти эдуев сами производили набор войска и сами же заботились о подавлении мятежа сельского населения[688]. В другом месте он же рассказывает, как община ремов рассылала послов по другим галльским народцам и созывала в свои стены съезд представителей Галлии[689]. Историк не прибавляет, что такое важное действие превышало права муниципальной общины. Факты подобного рода предполагают сохранение в них довольно самостоятельной политической организации и некоторую привычку к практике свободы.
Что касается остальных народцев Галлии, которые не обладали ни привилегиею свободы, ни правами союзности, то никто из историков не дает нам сведений об условиях их социального быта. Однако невозможно не заметить двух черт. Во-первых, Тацит, говоря об общинах Галлии, никогда не разделяет их на две категории; во-вторых, надписи, исходящие от тех из них, которые не считались свободными, во всех отношениях походят на те, которые принадлежат городам, носившим этот титул; как и в этих последних, в них обнаруживаются местные магистратуры и муниципальные декреты. Кроме того, послы от шестидесяти общин Галлии фигурировали все на совершенно равных правах в празднестве при храме Августа и в собраниях, которые за ним следовали. Ничто, стало быть, не дает основания думать, что племена, которым недоставало звания союзных и свободных, подверглись значительно более суровой участи, чем те, которым дарованы были эти звания.
Внутренний строй этих последних галльских городских общин знаком нам гораздо менее, чем организация основанных там римских колоний, о которых мы сейчас говорили. Надписи здесь менее обильны, и показания последних менее определенны. Так как мы не находим