Семья. Впервые за все время это слово вошло в мое сознание в связи с новыми людьми в моей жизни. Мы были семьей. Филип, Клэр Сю, бабушка Катлер, мои настоящие мать и отец и я были семьей. И это уже никогда не изменится. Мы принадлежали друг другу, и никто никогда не будет в состоянии отнять их у меня.
Хотя мысль о Катлерах как о моей настоящей семье давала мне ощущение комфортности и безопасности, которое я никогда не считала возможным иметь, оно также заставляло меня чувствовать себя виноватой. Я постоянно думала о маме, папе, Джимми и Ферн. Они были моей семьей тоже, и не имело значения, кто бы что не говорил. Я буду всегда любить их, но разве это означало, что я не смогу научиться любить и мою настоящую семью тоже?
Не желая больше задерживаться на этих мыслях, по крайне мере, в этот момент, я сосредоточила свое внимание на исследовании отеля. Я шла от комнаты к комнате, от этажа к этажу, рассматривая все вокруг.
Экстравагантность и роскошь Катлер'з Коув были поражающими. Здесь всюду были плюшевые паласы, восточные ковры, богатые гобелены, обтянутые мягкой кожей диваны и кресла, светильники сияли в колпаках из стекла от Тиффани, полированные книжные полки с книгами.
Здесь были картины и скульптуры, изящные статуэтки и вазы, наполненные роскошными, благоухающими цветами. От всей этой красоты я теряла дар речи, но самой поразительной вещью во всем этом было то, что я принадлежала к этому. Это был мой новый мир. Я была рождена, чтобы войти в богатство семьи Катлер, а теперь я должна была вернуться к нему. К этому мне еще предстояло привыкнуть.
Каждая комната, в которую я заглядывала, затмевала предыдущую, и скоро я утратила представление, где нахожусь. Пытаясь восстановить ориентацию, чтобы вернуться обратно в лобби отеля, я завернула за угол. Но вместо лестницы тут оказалась только дверь в стене. Здесь не было других комнат. Заинтригованная моим открытием, я открыла эту дверь. Она скрипнула на петлях, и на меня пахнуло затхлостью. Передо мной простиралась темнота. Я протянула руку, пытаясь нащупать выключатель. Найдя, я повернула его. Поток света придал мне мужества, чтобы пойти дальше по тому, что казалось неиспользуемым коридором.
Я достигла конца и увидела другую дверь. Закусив губу, я открыла ее и ступила внутрь. Вокруг меня стояли коробочки, сундуки, предметы мебели. Это было чем-то вроде кладовки. Неожиданно я ощутила возбуждение. Самый лучший способ узнать что-то о какой-то семье, это разобраться в том, что осталось от ее предков.
Я увлеченно встала на колени перед сундуком, не обращая внимания на пыль на полу, захваченная только мыслями о том, что я там обнаружу. Я не могла дождаться!
Я открывала сундук за сундуком. Здесь были фотографии бабушки Катлер в молодости, но выглядела она так же сурово. Здесь были фото моего отца с того времени, когда он был мальчиком, и до самой женитьбы на моей матери. Здесь были снимки моей матери тоже, но почему-то она не выглядела счастливой. В ее глазах была печаль, отрешенность. Я перевернула ее фотографии, чтобы посмотреть даты. Снимки были сделаны после того, как я была похищена. Неудивительно, что она так выглядела.
Здесь были также фотографии Клэр Сю и Филипа, и снимки отеля на разных стадиях роста, когда Катлер'з Коув становился все более и более процветающим.
На моих часах было уже шесть. Через полчаса должен был начаться обед, а я была в таком беспорядке! Зеркало в комнате подтвердило мне это, я была вся в пыли. Нужно было спешить, чтобы привести себя в порядок. Собрав альбомы с фотографиями, я приготовилась положить их обратно в раскрытый сундук. Когда я уже почти опустила их туда, я увидела конверт на дне, который не заметила сначала. Хотя я и понимала, что времени у меня в обрез, я не могла удержаться, чтобы не заглянуть в него. Отодвинув в сторону все остальные папки, я вынула его. После того, как я заглянула в его содержимое, я окаменела…
В нем были газетные вырезки… газетные вырезки о моем похищении!
Забыв о том, что мне надо подготовиться к обеду, я с головой погрузилась в эти вырезки. Все отчеты были одинаковыми, они сообщали ни больше и ни меньше того, что уже было известно. Фотографии папы и мамы вместе с фотографиями моих настоящих родителей, сопровождаемые статьями. Я вглядывалась в их молодые лица, искала ответы, пыталась понять, что все они чувствовали.
Читать о себе самой, о моем похищении… Это было странно. Часть меня еще по-прежнему не хотела верить, что папа и мама совершили такую ужасную вещь. Но вот в моих руках доказательства. Больше нельзя было отрицать то, что произошло.
– Значит, вот ты где! И что ты здесь делаешь? – послышался стальной шепот.
В этом голосе было невозможно ошибиться. Пораженная, я так и села на пол, газетные вырезки рассыпались. Я обернулась, и кровь застыла у меня в жилах, когда я увидела разъяренную бабушку Катлер.
– Я задала тебе вопрос, – шипела она, – что ты тут делаешь?
– Я просто смотрела, – ответила я.
– Смотрела? Просто смотрела? Ты не хочешь сказать, что выглядываешь! Как ты смеешь рыться в вещах, которые тебе не принадлежат, – она с возмущением фыркнула. – Я не должна была удивляться этому. Тебя вырастили воровка и похититель.
– Не говорите таких вещей о маме и папе, – сказала я, немедленно встав на их защиту.
Бабушка Катлер не обратила на это никакого внимания.
– Посмотри на этот беспорядок! Беспорядок? Какой беспорядок? Сундуки были всего лишь открыты. Их содержимое было так же аккуратно уложено, каким я его нашла. Все, что требовалось, это всего лишь закрыть крышки.
Я хотела возразить ей, но одного взгляда на ее лицо было достаточно, чтобы я изменила свое намерение. Ее лицо побагровело, она едва контролировала себя.
– Я очень сожалею, – сказала я, нервно играя жемчужинами, которые решилась надеть этим утром. Когда я проснулась, я вдруг поняла, что очень скучаю по маме, больше, чем обычно. Надев этот жемчуг, я почувствовала себя лучше. Я понимала, что этим нарушаю обещание, данное самой себе, но ничего не могла с этим поделать. Кроме того, я могла носить жемчуг, скрыв его под своей блузкой. Маме было бы приятно видеть, что я ношу их.
Глаза бабушки Катлер неожиданно расширились.
– Где ты это взяла?
Пораженная, я смотрела на нее, задрожав, когда она придвинулась.
– Взяла что? – Я не понимала, о чем она говорит.
– Этот жемчуг! – прошипела она.
В изумлении я посмотрела на жемчужины.
– Этот? Они всегда были у меня. Они принадлежали моей семье.
– Лжешь! Ты украла их, разве не так? Ты нашла этот жемчуг в одном из этих сундуков.
– Вовсе нет! – с жаром ответила я. Как смела она обвинять меня в воровстве. – Этот жемчуг принадлежал моей маме. Мой папа дал мне надеть на вечер, на концерт. – Я гневно посмотрела на бабушку, хотя внутри меня все содрогалось. Она не запугает меня. – Этот жемчуг мой.