солидарности у них было развито сильнее, чем у волков, и, если одной из собак угрожала опасность, стае случалось противостоять даже крупным хищникам.
Опасаясь, что собаки нападут на уламров всей стаей, Нао, чтобы устрашить их, приказал Наму и Гаву приблизиться. Втроем, плечом к плечу, они стояли перед рычащей сворой. Собаки, озадаченные таким неожиданным отпором, сбились в тесную кучу. Нао хорошо знал, что стóит одной из них кинуться на них, как тотчас же вся стая последует ее примеру. Тогда кости уламров забелеют на равнине…
Вдруг Нао резким движением метнул дротик; ближайшая собака свалилась на землю с пробитой грудью. Схватив ее за задние лапы, сын Леопарда швырнул труп в стаю волков, заходивших справа. Запах крови ударил в нос изголодавшимся волкам, и они мгновенно растерзали на части так легко доставшуюся добычу. В ту же секунду собаки, забыв про людей, с яростным рычанием кинулись на волков…
Не дожидаясь исхода битвы, уламры бросились наутек. Колыхавшийся впереди туман указывал на близость реки, и в просветах его Нао уже различал блестящую поверхность воды.
Два или три раза Нао останавливался, чтобы сориентироваться в темноте, и наконец, указав рукой на какую-то сероватую массу, возвышавшуюся у самого берега, радостно крикнул:
– Теперь собаки и волки не страшны Нао, Наму и Гаву!
Это был гранитный утес, имевший форму почти правильного куба. Высота его раз в пять превышала рост человека. Подъем на утес был возможен только с одной стороны. Нао с давних пор знал о существовании этого утеса. Он быстро поднялся на его вершину, Нам и Гав следовали за ним. Вскоре все трое очутились на широкой площадке, где свободно могли разместиться тридцать человек.
На равнине, во мраке ночи, волки продолжали яростно сражаться с собаками. Злобный вой, рычание и жалобный визг разносились далеко вокруг.
Уламры облегченно вздохнули, радуясь, что находятся вне опасности.
Затрещали, разгораясь, сухие сосновые ветви, заплясали алые языки пламени, рыжий дым столбом поднялся вверх, и широкий круг света озарил безмолвные ночные воды. По обе стороны утеса тянулась голая полоса песчаного берега; заросли тростника, тополей и ольхи начинались лишь на расстоянии нескольких десятков локтей. Ни одно живое существо не могло подойти к подножию утеса незамеченным.
Ночные животные бежали от Огня и прятались либо, наоборот, привлеченные светом, устремлялись к нему. Две совы с унылым криком взлетели с верхушки большой осины; целый рой летучих мышей закружился вокруг костра; стайка скворцов унеслась на противоположный берег реки; испуганные утки покинули освещенное место и перебрались в тень; множество рыб всплыло из глубины реки и уставилось на свет. Багряные отблески костра осветили коренастого, сердито фыркавшего кабана, пробегавшего мимо лося с могучими рогами, круглую голову рыси с треугольными ушами и горящими красноватым огнем глазами, притаившейся в ветвях старого ясеня.
Наслаждаясь теплом и покоем, уламры молча ели жареное мясо. Становище близко! Лишь один день пути отделял их теперь от берегов Большого болота.
Нам и Гав думали о встрече, которую окажет им племя. Уламры по достоинству оценят мужество, стойкость и выносливость, проявленные юношами во время похода, и будут отныне считаться с ними, как со зрелыми воинами.
Нао думал о Гаммле, о Фауме, о том, что теперь он станет вторым вождем племени, помощником Фаума…
Полные радужных надежд, они забыли обо всех опасностях, которым подвергались во время долгого странствования. Все мысли их были устремлены в будущее. Мир, окружающий их, был обширен, нов и молод, и сами они были молоды и полны сил. Им казалось, что они будут жить вечно, что им не страшны теперь ни дикие звери, ни голод, ни холод, ни грозные силы враждебной природы…
Громовый рев внезапно разорвал ночную тишину. Кабан ринулся в заросли и исчез. Лось умчался как вихрь, закинув на спину тяжелые рога. Сотни живых существ, таившихся в ночи, вздрогнули и затрепетали… На опушке осиновой рощи появилась гигантская черная тень, и Нао еще раз увидел пещерного льва. Хищник бесшумно крался вдоль берега, но все живое уже бежало перед ним. Он был один в ночном мраке.
Огромный зверь беспокойно озирался по сторонам. Он хорошо знал проворство, сообразительность, остроту обоняния и осторожность тех существ, которые должны были стать его добычей. В этом краю, где его сородичи уже почти вымерли, гораздо холоднее, чем на юге, и дичь здесь попадается реже. Добывать пропитание с каждым днем становится трудней, и жестокий голод день и ночь терзает могучего зверя.
Несмотря на высоту и неприступность утеса, Нао невольно содрогнулся от страха. Он подбросил сучьев в костер и взял в руки палицу. Нам и Гав также приготовились к бою. Все трое прижались к скале, чтобы лев не заметил их.
Пещерный лев остановился и с удивлением посмотрел на свет, льющийся с вершины утеса. Лев понимал, что это не дневной и не сумеречный свет. В его мозгу проносились смутные образы пожара, охватившего саванну, дерева, опаленного молнией, зажженных людьми костров, которые он видел в тех краях, откуда его прогнали голод и засуха. Он зарычал и осторожно подошел к утесу, втягивая воздух расширившимися ноздрями.
Лев чувствовал слабый запах дыма и еще более слабый запах жареного мяса; запаха человека не было слышно совсем. Он рассеивался, не успев опуститься до земли, и легкий ветерок относил его к реке. Хищник видел только причудливую игру красноватых языков пламени, то поднимающихся столбом к небу и разбрасывающих снопы искр, то расстилающихся по земле и меркнущих в густых клубах дыма. Эта буйная пляска Огня ничего не говорила огромному хищнику; она не напоминала ему ни о добыче, ни о победах над врагом.
Тоска и разочарование овладели великаном. Он раскрыл свою огромную пасть, издал глухой жалобный рев, затем медленно удалился в темноту на поиски другой добычи.
– Ни один зверь не страшен нам! – с вызывающим смехом крикнул ему вслед Нао.
Между тем Нам, повернувшись спиной к костру, следил за какими-то тенями, мелькавшими на противоположном берегу реки среди тополей и сикомор. Вдруг он вздрогнул и, вытянув руку вперед, прошептал:
– Сын Леопарда! Там люди!
Холодок пробежал по спине Нао. Он стал напряженно вглядываться в ночной мрак. Гав последовал его примеру, напрягая все свои чувства. Но берега реки были по-прежнему пустынны. Слышалось только журчание воды да шелест ветвей и трав.
– Не ошибся ли Нам? – спросил Нао.
Молодой воин уверенно ответил:
– Нам не мог ошибиться… Он видел человеческие фигуры среди стволов тополя. Их было двое.
Нао больше не сомневался. Сердце его трепетало то от страха,