Я устремляюсь к анестезии немедленного покоя и полного отсутствия обязательств.
Потом произнес едва слышно: но мне не удалось сбежать от обязательства, которое из меня вытянула Нелли, обязательства быть нежным.
Нежным с Нелли? — подумал он, и его передернуло.
В одном из домов, мимо которых он проходил, пробило четверть.
Но если я должен отнестись с нежностью к Нелли, раздумчиво произнес он, если, хочешь не хочешь, от нежности спасенья нет, тогда у меня есть обязательства перед другими, не перед ней одной.
У меня обязательство перед Пьером. Я перед ним в долгу за любовь, любовь, которой он меня оделил, за дружбу, которую я предал. Мне должно искупить свою вину перед ним.
С Нелли я могу расплатиться нежностью. А с Пьером чем?
Если бы я взял малыша, я тем самым вернул бы долг Пьеру.
Я предал их всех, сказал он, — моего друга Пьера, мадам Меркатель, свою мать, прачку, мать-настоятельницу. Я предал малыша.
Но перед малышом нет у меня обязательств, вскричал он. Малыш не мой сын, нет у меня перед ним обязательств — разве что я ранил его: был вправе успокоить, а сам уезжаю, и ему уже никогда не знать покоя.
Он не мой малыш. Если я беру не своего малыша, я предаю Лайзу.
Хилари остановился как вкопанный. Странно, невероятно странно, подумал он. Однако я даже не уверен в этом.
Я приехал в поисках нашего малыша именно ради Лайзы. Но он пропал, его уже никогда не найти. А чтобы я взял этого малыша, она хотела бы? Знать бы, что бы она сказала. Если я представлю ее лицо, ее голос, когда она отвечает на мой вопрос, я пойму, как поступить.
Он глянул вверх на спутанные трамвайные провода, освещенные лучом мерцающего, единственного на улице фонаря.
— Лайза, — произнес он вслух, — как бы ты поступила на моем месте?
Со всей силой воображения он попытался вызвать в памяти ее лицо, увидеть его обращенным к нему, увидеть движение губ, услышать ее голос, какие-то интонации, которые он вспомнил бы и узнал. Ничего не смог он представить, ничего не смог увидеть, кроме освещенных трамвайных проводов.
Я забыл Лайзу, в совершенном ужасе произнес он. Останусь я или уеду, мне так никогда и не узнать, что же на самом деле окажется бо́льшим предательством.
Потом прошептал: я мог оделить нежностью Нелли.
Я могу оделить…
И потом, с полной уверенностью: «Я могу оделить любовью. В душе моей этот малыш — мой сын».
Часть четвертая
Окончательное решение
Глава семнадцатая
Малыш сидел в холле на твердой лавке. Давно сидел.
Некоторое время назад какая-то старушка позвонила в звонок и, когда вышла сестра Тереза, вручила ей сверток и письмо.
— Я обещала, что приду пораньше, да не смогла вырваться. А уж как старалась, — сказала она и ушла. Сестра Тереза понесла сверток и письмо матери-настоятельнице и, проходя по холлу, глянула на малыша и сказала своим грубым голосом:
— Похоже, мсье сегодня опаздывает.
Но все это было давно, а малыш по-прежнему сидел и ждал.
В холл вышла мать-настоятельница. Села подле него, обхватила за плечи, и он удивился, не по себе ему стало — никогда ничего такого она не делала. Он с тревогой посмотрел на нее. Глаза у нее блестели, в них стояли слезы.
— Вот тебе подарок, — сказала она чудны́м голосом, достала из-под складок мантии кое-как упакованный в газету сверток и положила ему на коленки.
Он теперь уже знал, что делать с подарками, но руки замерзли, плохо слушались, и он долго развязывал бечевку, не сразу сумел развернуть газету.
Хилари вошел в холл как раз в ту минуту, когда раздался ликующий возглас малыша:
— Это Бинки! Бинки вернулся!
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.
Примечания
1
Английскому читателю имя Бинки так же знакомо, как нам Каштанка или Белый Бим. Ему сразу вспомнятся строки стихотворения Киплинга о преданности пса:
Бинки — мой верный, испытанный друг,
Дружба ему не наскучит.
Бинки мне верен и спящий (…)
Значит, он друг настоящий.
(Здесь и далее прим. перев.)
2
«Увидеть Францию, которую мое сердце должно полюбить» (франц.).
3
Крещение воздухом (франц.).
4
«Расклейка афиш запрещается» (франц.).
5
Магистрали (франц.).
6
Друзья дороги (франц.).
7
Замков (франц.).
8
На заказ (франц.).
9
Кофе настоящий (франц.).
10
Я кобель, и со мной моя сучка (франц.).