немного – и с места сорвется, продолжая свой побег.
– Оборачивайся! – громко, требовательно. Она дернулась, задрожала, но сдержалась, не дала Татьяне снова стать человеком.
П***ц! Волчица теперь не дает Тане обернуться!
– Ну, прекрати! – сердито пальцем на нее указал.
Грифельная самка снова меня проигнорировала. Одарила взглядом, от которого внутри все перевернулась, и ринулась прочь.
Да, е**** мать! Сколько можно? Она решила терпение мое проверить? Я ведь не железный! Скручу и домой потащу, если понадобится.
Выругавшись от досады, снова волком перекинулся и опять в погоню пустился, злясь с каждым мигом все больше.
Паразитка упертая!
В этот раз нагнал ее в два счета, устав от бестолковых игр. Дорогу грудью перекрыл, голову к земле склонил и с глухим рычанием на нее двинулся. Все равно сделает по-моему!
Она юлила, пыталась увернуться, ускользнуть, но я не давал и шага лишнего сделать, перекрывая любые лазейки. Ее упорство раздражало, доводя до белого каления. Опять человеком стал и направился к ней твердым шагом. Она ощерилась еще больше, уши прижала, наблюдая за мной бешеным взглядом.
– Все. Довольно! Если сейчас не обернешься, силой заставлю, и потом не обижайся! – я действительно был готов это сделать, потому что волчица совсем распоясалась, не давая Татьяне снова стать собой.
Зарычала так зло, отчаянно, что душу от ее ненависти в узел скрутило.
– Считаю до трех! Один! – взгляд ее поймал, не давая отвернуться. Она пыталась вырваться, но я держал ее крепко.
– Два.
В сторону дернулась, едва не сорвавшись с крючка, но снова удержал.
– Три!
Угрожающе зубами клацнула рядом с моим лицом. Увернулся, назад отклонившись, и надавил, приказывая волей прайма.
– Оборачивайся.
Захрипела с пеной у рта… но не обернулась! Она сопротивлялась! Никто не мог устоять, а она упиралась, не поддаваясь моей воле. Шерсть дыбом встала, взгляд яростью наполнился, я прямо кожей ощущал волны ненависти, что исходили от нее.
– Оборачивайся! – еще сильнее надавил.
Результат тот же! Грифельная волчица стояла передо мной, мотаясь из стороны в сторону, тряся головой, но игнорируя мой приказ.
Бл****. Слов нет, одни междометия. Впервые в жизни столкнулся с тем, что не могу прогнуть другого волка. Пытаюсь, но не выходит! Она не поддавалась! Вижу, что боролась изо всех сил, что тяжело ей, плохо, но сдаваться не собиралась.
Это, вообще, как называется?!
Уже во всю силу давил на нее, но ни черта не выходило. Танина волчица боролась, сопротивлялась воле прайма.
– Оборачиваясь! – проревел диким зверем, ударив изо всех сил.
Волчица упала на землю без сознания, но так и не подчинилась. У меня голова трещала, виски сдавило так сильно, что чуть не завыл от боли. Пытаясь ее прогнуть, сам себе чуть мозги не спалил.
Невероятно.
Отдышавшись, склонился над ней, потрепал по плечу, готовый к тому, что коварно набросится, но она продолжала лежать. Бока мерно вздымались в такт дыханию, нащупал пульс – нормальный. Она просто в отключке. Скрипнув зубами от досады, поднял ее с земли, на плечи закинул и пошел в сторону усадьбы, пытаясь понять, что произошло. Как у нее это получилось? Невозможно! Моя воля абсолютна!
Но факт остается фактом. Татьяна могла мне противостоять.
Волк внутри одобрительно заворчал, поднялось неуместная гордость. Сильная самка, способная дать отпор, пришлась ему по душе.
– Да, приятель, отличный выбор, – проворчал, перехватываясь поудобнее, – осталось только ее в этом заново убедить.
Тут он снова приуныл, и я вместе с ним. Теперь ее вообще ни в чем не убедишь, самовольничать еще больше будет.
* * *
– Оборачивайся! – приказал по привычке, забыв, что волчица больше не воспринимает мои приказы.
Она боролась отчаянно, зло, всеми силами сопротивлялась, не желая уступать. Цепь звякнула, когда она уселась на землю, демонстративно отворачиваясь от меня.
Сучка! Захватила власть и не давала Татьяне стать человеком. И вот как с этим бороться? Как? Будь кто другой, мигом бы скрутил, вынудил прогнуться под себя, а с ней так нельзя. С ней мы уже проходили это. Грубая сила, которую применил тогда, ночью, до сих пор аукается нам.
– Будешь сидеть на цепи, пока не обернешься, – произнес твердо, раздраженно хлопнув ладонью по перилам, – поняла? Как дворовая шавка! В ошейнике, на привязи. Нравится такое положение? Пожалуйста! Можешь хоть навсегда на цепи остаться! – мое терпение тоже подходило к концу. Бесился от бессилия, от того, что никак не мог повлиять на нее.
Как же мне сейчас хотелось увидеть Таню. Мою. Дорогую. Любимую. Желанную. Но ее не отпускала вот эта наглая волчица, которая демонстративно улеглась на землю, прикрыла нос хвостом, всем своим видом показывая, что ей и здесь неплохо.
Ничего, посидит на цепи, затоскует и обернется. А мне, похоже, пора доставать из тайника амулеты, которые сдерживают обращение, чтобы ослабить ее, чтобы она не смогла вот так самовольничать.
Боже, какая насмешка судьбы! Сначала иметь все, потом опуститься на самое дно. Хотеть вернуть волчицу своей паре, надеясь сделать ее счастливой, а теперь строить планы, как ее не выпустить на волю…
– Тань, – проговорил тихо, устало, не скрывая тоски в голосе, – обращайся, давай. Пожалуйста. Пойдем домой?
Волчица только заворчала недовольно и плотнее морду хвостом прикрыла. Упрямая! Как с ней совладать – не знал. Бесполезно! Не уступит! Развернувшись, пошел домой. Мне надо было привести мысли в порядок. Чертовски хотелось залезть под душ и смыть с себя этот проклятый день. Все проклятые дни, что сыпались нескончаемой чередой, принося с собой все новые трудности.
К вечеру приехал Кирилл.
С балкона наблюдал за тем, как он оставил машину на парковке и бодрым шагом направился к крыльцу. Проходя мимо загона, притормозил, а потом и вовсе остановился, ошарашено глядя на волчицу, которая по-прежнему сидела на цепи. От него она тоже демонстративно отвернулась, лишь удостоив мимолетным пренебрежительным взглядом.
Кир постоял недолго, рассматривая пленницу, а потом покачал головой и продолжил свой путь, спустя три минуты уже стучась ко мне в комнату.
– Заходи! – произнес себе под нос, но он расслышал и прошел внутрь.
– Здорово, – обменялись рукопожатиями, – смотрю, ты посадил свою ненаглядную на цепь?
– Пришлось, – устало потирая шею, прикрыл глаза, – она сначала попыталась сбежать, а потом отказалась оборачиваться. Уговоры на нее не действуют.
– Бедная Танюха, – невесело хмыкнул Кир, – волчица совсем от рук отбилась.
– Это точно, – согласился, а потом признался в самом неприятном: – она может противостоять моей воле. Я сегодня, когда ловил ее, пытался загнать, приказал возвращаться. Она выдержала, не подчинилась.
– Как так? – Кирилл присвистнул. – Не может такого быть! Ты же прайм!
– Дебил я, а не прайм! Еще как может!