кивнула. Ее желание стать прежней было практически осязаемо.
Я углублялся все дальше в лес, прислушиваясь к ночным шорохам, а Татьяна послушно брела следом, стараясь не отставать, светила себе под ноги карманным фонариком и тихо охала, когда спотыкалась на какой-нибудь кочке, или цепляясь за выступающий из земли причудливо изогнутый корень.
Ее зрение тоже было обычным, человеческим, как и все остальные органы чувств. Идти по лесу во тьме, как настоящий волк, она не могла, а от моей помощи ожидаемо отказалась.
Ничего. Сейчас исправим. Я уверен, что справлюсь.
Таня нервничала, подрагивала, и ее нервозность передавалась мне. От нетерпения кишки в узел скручивало, но я продолжал размеренно идти вперед, хотя хотелось мчаться со всех ног. Вел ее на поляну, где раньше любили быть вдвоем. Именно там она впервые стала моей, там я сделал ей предложение, и она ответила «да». Наше счастливое место. Почему-то меня тянуло именно туда: суеверие или еще что-то – без разницы. Я просто вел ее знакомыми тропами, Татьяна то ли не разобрала в потемках, куда мы направляемся, то ли просто предпочла смолчать.
Вдоволь набродившись по темным тропам, мы, наконец, достигли нужного места. Ели, широко раскинувшие лапы, расступились, пропуская нас на поляну, залитую лунным светом. Мне всегда казалось, что именно здесь она самая большая и красивая. Самая сильная. И сейчас ее сила была очень нужна нам обоим.
Таня осторожно прошла вперед, выключила фонарик и убрала его в карман. Здесь было достаточно светло, чтобы она чувствовала себя комфортно, серебристый свет плавно перетекал от одного дерева к другому, превращая их в загадочный мерцавший барьер, укрывавший это место от всего остального мира.
– Доверься мне, прошу, – прошептал, подойдя к ней вплотную. Обхватил лицо руками, вынуждая смотреть на меня. В ее глазах отражалась полная луна, она наполняла их магическим блеском. Какая она красивая! Желанная. Моя. Волк заворчал внутри, подталкивая к действиям. Ему не терпелось увидеть свою грифельную пару. – Ты веришь мне? – спросил, вглядываясь в мерцающие озера глаз.
Она нервно сглотнула и с трудом, превозмогая себя, кивнула.
– Я не знаю, что делать, – не стал ее обманывать, – но буду разбираться по ходу. Просто следуй за мной, не сопротивляйся.
– Не буду, – скованно улыбнулась.
Девочка боялась, нервничала, безуспешно пытаясь это скрыть. Она сильная, умница моя.
Пора.
Впился взглядом, пытаясь проникнуть внутрь, окунуться в ее внутренний мир, разложить все по полочкам. Никакого отклика. Лишь пустота, липкая, неестественно холодная, словно ампутировали часть души. Метался по закуткам ее сознания, пытаясь найти хотя бы след присутствия волчицы, хоть ее легкую тень. Ничего… пусто. Будто никогда и не было. Аж жутко стало.
– Тань, мне надо обернуться, – наконец, произнес, недовольно выдыхая, – в волчьем обличье моя воля сильнее.
Она задрожала, и взгляд затравленно заметался по сторонам. Ей было страшно. Моя пара боялась моего волка. Кто бы знал, как от этого трясло меня. Еле сдержался, чтобы не притянуть ее к себе. Нельзя. Она только сделала шаг навстречу мне, как человеку, крохотный шаг, и я не должен держать под контролем свои порывы. К тому же Таня ни разу с момента возвращения не видела моего волка, и едва речь о нем заходила, отстранялась и закрывалась. Нам нужно еще время. До хрена времени!
Татьяна, собрав всю смелость, кивнула, соглашаясь на мое обращение. Нервно облизала губы и еле сдержалась, чтобы не пуститься наутек.
Ничего! Потерпит! Надо волчицу возвращать, а потом пусть бегает сколько захочет. Я с радостью составлю ей компанию.
По мягкой траве бесшумно отступил от нее на несколько шагов и перекинулся в волка, тут же замерев на одном месте, давая ей время привыкнуть. Даже во тьме заметно, как она побелела, как глаза наполнились неприкрытым страхом.
Млять. Млять. Млять.
Да почему же так оно все вышло?!
Шагнул к ней осторожно, но остановился, заметив, как она отшатнулась, едва не запутавшись в густых зарослях. Она не понимала меня, не чувствовала! Проклятье. Предупреждающе заворчал, требуя повиновения. Девушка замерла. Внутри бывшей жены шла нешуточная борьба. Ее трясло, подмывало сбежать от меня подальше, но моя девочка взяла себя в руки, собралась и, сжав кулаки, прямо посмотрела на меня. Бледная, перепуганная, но решительная. Мягко переступая лапами, подошел к ней вплотную, потянулся к подрагивающей руке, ткнувшись в нее носом, пытаясь подбодрить. Она шумно вздохнула.
Страх… Меня сводил с ума ее страх. Он резал по нервам наживую. Надо возвращать прежнюю Таню, возвращать грифельную волчицу. Возвращать все на свои места.
Подняв голову, заглянул в любимые глаза, на дне которых сверкали слезы.
Мы справимся.
Настойчиво ринулся вглубь, подавляя, заставляя замереть по стойке смирно, не дышать, не шевелиться, полностью отдать себя в мое распоряжение. Она ойкнула сдавленно, почувствовав мое вмешательство, судорожно вдохнула.
Дыши, Таня, дыши. Остальное сделаю я.
Вихрем пронесся по сознанию, легко касаясь воспоминаний, эмоций. Все не то. Нет и следа волчицы. Не понимаю… Не могла же она исчезнуть по-настоящему? Я не верю в это. Проверил еще раз и еще, все глубже погружаясь в ее сознание. Мир вокруг исчез, осталась только она, ее переживания. Я чувствовал ее обиду за изгнание, обиду на всех нас, на меня, захлебывался ее болью. Тоска из ее воспоминаний давила неподъемным грузом, но я искал, настойчиво, упорно. Ходил кругами, пытаясь найти следы. И когда уже был готов отступить, заметил, словно тьма клубилась стеной, не пропуская дальше. Ударил. Один раз, второй, третий, надавил, пытаясь проникнуть за нее. Пелена не поддавалась, прогибалась, трепетала, гудела от напряжения, но оставалась на месте. Волк яростно вцепился в нее, разрывая на куски, раздирая ее когтями и зубами. Слышал, как застонала Татьяна, но не остановился, не отступил. Сейчас нельзя этого делать, только хуже станет. Я это знал, чувствовал, упорно прорываясь вперед до тех пор, пока черная стена не дрогнула и не отступила перед моей волей.
Присутствие волчицы почувствовал сразу. Притаилась во тьме, напряженно меня разглядывая.
– Выходи! – прорычал, не сдерживаясь. В ответ тоже рычание. Недовольное, злое. Плевать! – Выходи! – приказ, холодный, не терпящий возражения, подминающий под себя.
Она сопротивлялась. Чувствовал, как билась, пытаясь противостоять моей воле. Только это невозможно. Я прайм. Сильнее ее. Сильнее любого альфы, что попадет на пути. Моя воля абсолютна. У нее нет шансов победить.
– Выходи!
Моя власть расходилась, как круги по воде, заставляя трепетать все в округе. Даже птицы с деревьев испуганно взметнулись в ночное небо, стремясь оказаться как можно дальше. Зверье дикое затаилось, пытаясь укрыться от меня. Все оборотни в округе поджали хвосты,