Когда они вернулись из церкви в воскресенье, леди Кингсбери милостиво произнесла комплимент ее платью и капору:
— Вы одеваетесь с достаточным вкусом, мисс Хейдон.
Графа с ними не было, как правило, он бывал дома только в обед, после чего тотчас уезжал. Графиня, казалось, не огорчалась таким пренебрежительным отношением. Может быть, испытывала даже радость по поводу его отсутствия. Вот и Эйврил будет радоваться отсутствию Брэдона, когда выйдет за него. Она вздрогнула от этой мысли.
— Благодарю, мэм.
— Вы должны сопровождать меня к графине Миддл-Хэмптон во вторник вечером. Вы будете представлены кругу влиятельных лиц. Танцевать нет необходимости. Надеюсь, впрочем, танцевать вы умеете?
— Да, мэм. Мне нравится это.
— Превосходно. Завтра я осмотрю ваш новый гардероб вместе с вами и дам некоторые рекомендации, что принято носить в Лондоне в этом сезоне. Не стесняйтесь задавать мне любые вопросы по поводу этикета — уверена, здесь все не так, как вы привыкли.
— Благодарю, мэм.
Значит, предстоит некая оценка того, сможет ли она вести себя подобающе. У Эйврил не было возможности узнать, рассказал ли Брэдон своим родителями о шокирующих обстоятельствах ее спасения. Она практически не видела графа, а леди Кингсбери, как она подозревала, сохранит чопорное непроницаемое выражение лица даже в окружении жриц телесной любви.
Ее настроение улучшилось, несмотря на ожидание критической оценки леди Кингсбери. Пусть это и легкомысленно, но будущий прием означал встречу с новыми людьми, развлечения, смену обстановки, шум, человеческое тепло. Она нуждалась в тепле, как поникшие цветы в воде. Ей более всего нужно, чтобы кто-то просто обнял ее.
Глава 17
Прием в Миддл-Хэмптоне был шумным и немного отвлек ее. Впервые с того момента, как «Королева Бенгалии» вошла в северные воды, она почувствовала себя окруженной теплом.
Леди Кингсбери познакомила ее с несколькими другими молодыми незамужними дамами, после чего погрузилась в пучину сплетен со своими подругами, тем временем лорд Брэдон исчез в направлении карточных столов — все это устраивало Эйврил как нельзя больше. Она смеялась и болтала, одна девушка знакомила ее с другой и так далее, пока у Эйврил не закружилась голова от усилий запомнить их имена. Многие из ее новых подруг прибыли с кавалерами, молодые люди флиртовали с Эйврил, девушки же хотели узнать об индийских шелках, о жизни на Востоке. Она будто снова оказалась в Калькутте со своими друзьями.
Она от души смеялась над рассказом господина Кроутера о том, как на одной эксцентричной вечеринке в Хэмпшире его уговорили забраться в паланкин на спине слона, откуда он упал и уронил шляпу, тотчас же этим слоном съеденную.
— Ее принесли мне через три дня, — печально завершил он. — Но она уже никогда не станет прежней.
В одном из высоких зеркал отразилась элегантно одетая девушка, лицо которой светилось весельем, она была точно в таком же платье, что и Эйврил. «Это я! Боже мой. Как светски я выгляжу!»
Рядом с ней в отражении возникла фигура в синем мундире с золотыми галунами и белым воротничком, и смех растаял.
— Мисс Хейдон? Вы помните меня? Мы встретились с вами в городе пять дней назад.
Люк стоял, держа под мышкой треуголку, с форменной шпагой на боку — облик истинного морского офицера.
«Ох, каков он собой», — подумала Эйврил, чувствуя, как все внутри сжимается.
— Конечно. Капитан д’Онэ, не так ли? Могу ли я представить вас мисс Лэнгхэм и мисс Фредерике Артур? И господину Кроутеру, чье знакомство со слонами куда более захватывающее, чем любое из тех, что были у меня в Индии.
Она следовала инстинкту — Люка следует скрыть в толпе, несмотря на желание остаться с ним наедине. Если Брэдон заметит их среди гостей, не увидит ничего предосудительного. В конце концов, он сам представил их друг другу.
Леди Кингсбери прошла мимо, пока они стояли среди нескольких людей, разделенные неутомимой в разговорах мисс Лэнгхэм. Она осмотрела всех критически, но кивнула в знак одобрения.
— Это твоя свекровь, полагаю.
Люк повернулся к ней.
— Да.
Вокруг стоял шум, и, чтобы кто-то разобрал их разговор, пришлось бы кричать.
— Она холодна как рыба.
— Это так. — Эйврил вздрогнула. — Все семейство таково.
— Я все еще не могу понять этого месячного испытания.
Его голос звучал возмущенно и тем утешал ее.
— Да. Я сама была… удивлена. Я думала, если Брэдон не верит мне, то его подозрений, что я… ты понимаешь… их вполне достаточно, чтобы отвергнуть меня. — Часть ее души безумно желала, чтобы так и случилось. Тогда она могла бы быть с Люком. «И тогда бы я погибла, — напомнила она себе. — Но я полагаю, у меня слишком много денег, чтобы такое произошло».
— И тем не менее ты остаешься с ним.
Его голос звучал холодно, зло, и она закусила губу от причиненной этими словами боли.
— Конечно. Существует договор. Почему ты преследовал нас в городе? Ты хочешь рискнуть всем на свете?
— Я должен был увидеть тебя с ним. Ты выглядела прекрасно, но счастлива не была.
Люк приблизился, держась спиной к гостям. Эйврил обнаружила, что стоит в небольшом алькове. «Все в порядке», — сказала она себе. Здесь нет никакого занавеса, и любой может увидеть их и понять, что они всего лишь беседуют.
— Я и не ожидала счастья для себя. В конце концов, я никогда его не знала, не говоря уже о том, чтобы полюбить. Но как же мне нужно немного тепла, чтобы выстоять. — Она затихла. Люк стоял как статуя, затем взял ее за руки. — Нет. Я не могу. Мы не должны так поступать. Если на нас падет малейшее подозрение, случится катастрофа. Я просто должна покориться.
Она подняла подбородок и уверенно улыбнулась.
— Покориться? Мой бог, — сказал Люк, подавляя ярость. — Я мог бы разубедить тебя, глупая девчонка.
Он повернулся на каблуках и зашагал прочь. Эйврил следила в толпе гостей за его темноволосой головой, пока он не скрылся за открытыми в зал двойными дверями. Он ушел, явно разозлившись на нее, пусть она и не давала повода для этого. Она делала все возможное, чтобы оставаться смелой и послушной, хотя это злило его, но он должен понять, что она не могла флиртовать с ним, не говоря уже о том, чтобы позволить себе нечто большее.
Она думала, что он заботится о ней, желает добра. Оказалось, ему нужно уложить ее в постель, а потом бы он устал от нее.
Что ж, она тоже разочарована. Она едва не пожелала, чтобы Эндрю Брэдон позволил себе некоторые вольности… Однако она желала только Люка, и так несправедливо с его стороны научить ее страсти, а затем… Что? Он сделал то, о чем она просила, — отпустил ее к Брэдону, вместо того чтобы похитить. Она опасалась, что внутренне желает именно этого.