Читать интересную книгу Дао Блаженств - Александр Матяш

И отвечал Иов и сказал: выслушайте внимательно речь мою, и это будет мне утешением от вас. Потерпите меня, и я буду говорить; а после того, как поговорю, насмехайся. Разве к человеку речь моя? как же мне и не малодушествовать? Посмотрите на меня и ужаснитесь, и положите перст на уста. Лишь только я вспомню, – содрогаюсь, и трепет объемлет тело мое (Кн. Иова, 21.1–6.)

А: То есть: разве я людскими поступками возмущаюсь? Я возмущаюсь Божьими!

У: Как-то мне все-таки несимпатично его осуждение.

Д: Но ведь это и не осуждение, а, скорее, суждение.

У: Но он же сознает и указывает на несправедливость своего положения? Выходит, что он не принимает ситуацию.

Д: Он искренне не понимает, почему на него сыпется столько бедствий.

У: Какая-то очень человеческая позиция.

М: Но он же здесь еще не святой. Он – праведник, он совершает одни поступки и не совершает другие, считающиеся греховными. Он не святой, поэтому у него нет ви́дения, и реакции его вполне человеческие.

У: Ну, на нет и суда нет.

А: Уля, хочешь избавиться от агрессии к людям? Или по крайней мере – уменьшить ее количество и эмоционально не вовлекаться? Есть одно упражнение: если ты кем-то возмущен, если тебя задевает чья-то позиция, реакция, действие, то говоришь себе: раз есть какой-то эмоциональный отзыв, значит…

У: …ищи это в себе. Это по поводу моего возмущения?

А: А разве ты никогда не возмущалась несправедливостью Божьего промысла?

У: Ну, как же! Но ведь мы – смертные, а он праведник… Я его, видимо, святым посчитала.

В: Для того, чтобы не возмущаться, нужно постоянно присутствовать. а я сначала вовлекусь, а потом вспоминаю о присутствии.

А: Если ты будешь это практиковать, то дистанция между вовлеченностью и вспоминанием будет постепенно сокращаться. Для чего нам нужна параллель с Книгой Иова в этом месте Нагорной проповеди?

Д: Для того, чтобы сравнить новозаветного Бога с ветхозаветным?

А: Да. И не только Бога.

М: Еще – отношение людей к Богу. В Новом Завете: «Да будете сынами Отца вашего Небесного». Это совсем другие отношения между Богом и человеком. Отношения Иова и ветхозаветного Бога нельзя назвать отношениями сына и Отца.

А: Да, Рита, ты идешь в нужном направлении. Самое главное – это отношение к Богу. Изменение отношения к Богу парадоксальным образом изменяет самого Бога.

Д: Но это же условно?..

А: Конечно, это не в том смысле, что Бог от нас зависит, как платоновский Зевс в «Пире».

У: У Иова ожидается награда для праведников и наказание для грешников.

Д: Преодолевается ветхозаветная разделенность: человек здесь, а Бог где-то там. Появляется, по-видимому, впервые возможность приблизиться к Богу и даже слиться с ним.

А: Да. Это верно.

Д: Как будто у человека появляется свобода выбора. Теперь он этот выбор может сделать из свободного чувства – не из страха перед Богом, а из какого-то другого состояния.

А: Давайте еще раз. Чем возмущается Иов?

Д: Несправедливостью.

А: Какой именно?

У: Тем, что с праведными поступают неправильно, а с неправедными – правильно.

А: Не так, как это должно быть в его представлении. Теперь забудем на время о праведниках. Как поступают с неправедными? Вернемся к Нагорной проповеди.

М: «И посылает дождь на праведных и неправедных».

А: Посмотрите, как интересно: то, что в Ветхом Завете вызывало возражения и вопросы к Господу, что воспринималось как несправедливость, здесь…

У: … дается как Его важнейший атрибут.

А: «Посмотрите на меня и ужаснитесь и положите перст на уста. Лишь только я вспомню, содрогаюсь, и трепет объемлет тело мое». Отчего Иов содрогается? И что означает ответ Господа ему? Знаете, как по мнению Юнга, Господь ответил Иову? Он ему ответил, послав на землю Христа. Ответ Иову – это появление Христа и христианства на земле. «Да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных». Понять правильно этот тезис можно, только прояснив, почему Господь Иову на все его претензии, жалобы и вопросы отвечает именно так, как Он ответил: песнью о своем величии. Юнг трактует ответ Господа в терминах эго: такой Иегова в эговом спазме… Простите за невольный каламбур. И 45-ый стих объясняет, хотя и опосредованно, почему Господь из своей бури именно так отвечал.

Д: Последние слова Иова оставляют впечатление, что у него сложилось какое-то цельное ви́дение, поэтому изменилось и состояние. Собственно, с ним происходило то, что со всеми нами происходит… до тех пор, пока мы не узнаем, что такое карма и каковы ее законы.

А: Карма… Иов пережил тотальную капитуляцию. Действительно, это одна из самых загадочных книг Ветхого Завета. У христиан она вызывала наибольший интерес.

Д: Похоже, что Иов пережил просветление под конец: «Я слышал о Тебе слухом уха; теперь же мои глаза видят Тебя». И дальше Бог говорит: «Итак возьмите себе семь тельцов и семь овнов и пойдите к рабу Моему Иову и принесите за себя жертву; и раб Мой Иов помолится за вас, ибо только лице его Я приму, дабы не отвергнуть вас за то, что вы говорили о Мне не так верно, как раб Мой Иов» (Кн. Иова, 42.8) – то есть только его молитвами они спасутся.

М: Мне кажется, он обрел ви́дение сущности Бога.

А: Вне всякого сомнения.

М: И она диаметрально поменялась для него.

Д: Получается, что ветхозаветный Бог не так прост. Во всяком случае, в Книге Иова.

У: Да, здесь ви́дение Его как бы предвосхищает отношение к Богу в Новом Завете.

Д: И не только в Новом Завете. Тут и с буддизмом очень много общего.

А: Это мог бы быть переход к буддизму, если бы они приняли теорию реинкарнации.

Д: Действительно, загадочный текст. Ведь Иову, чтобы смириться, надо было увидеть цельную картину: не только то, что происходит в рамках этой жизни, но и то, что было в прошлых, и то, чем все это чревато в будущем – и тогда не возникает никакого ропота, все принимается, потому что все заслужено. Так что, Уля, Иов все-таки стал святым.

А: Отчего просветлел Иов? Но сначала посмотрим, каково поверхностное впечатление от Книги Иова. Иов вполне резонно огорчился несправедливостью, которую Господь допустил по отношению к нему. Господу это не понравилось, и Он возмутился в ответ, продемонстрировав при этом все свое величие и силу, чтобы ни у кого не было сомнений в том, кто в доме хозяин и кому нужно повиноваться. Иов впечатлился соотношением сил и распластался ниц. Господь, взглянув на это, умилостивился, эго его насытилось такой капитуляцией, и Он со своего Божьего плеча пожаловал Иову сто сорок лет, семеро сыновей и три дочери. Именно такое прочтение текста я, к своему великому удивлению, встретил у Юнга. Однако такое восприятие книги Иова, в действительности является перевертышем. Даже удивительно, как Юнг, видя все в таком перевернутом свете, правильно вычислил, что ответ Иову – это появление Иисуса Христа.

У: Мне кажется, что вот так просветлиться можно от увиденной воочию, от пронизывающей тебя великой любви. Я не знаю, как он в этом увидел ее.

Д: Там, по-моему, есть слова «Так я говорил о том, чего не разумел». То есть у него появилось знание, которое позволило ему снять все свои жалобы и претензии.

А: Абсолютно точно. Теперь осталось понять, что это за знание. И тогда станет ясно, что́ в этом тексте есть буддистского.

Д: Он понял, что нет ни злых, ни добрых.

А: Нет. Именно из-за буддистского содержания этого текста он выглядит таким загадочным: то, что понял Иов, то, что он пережил, не вписывается ни в рамки ветхозаветной традиции, ни даже новозаветной, хотя христианство уже ближе к этому опыту, – а вот буддистская традиция вмещает в себя легко. А то, что́ Иов понял прежде всего непосредственно вытекает из того, чем он возмутился: безнаказанностью грешников и гонениями на праведников, не пренебрежением путями Господними и даже не наслаждением неправедно нажитым добром. Нет, все эти завистливые побуждения были ему чужды, слишком мелкими они были для него. Иов возмутился чем-то несоразмерно большим по сравнению с этой сансарной «мелочью». А именно: он возмутился не больше и не меньше, как Божественной Несправедливостью. Вы только представьте себе: Господь, Вседержитель, и вдруг… «нет правды на земле, Но правды нет и выше»36.

И вот тут, можно сказать, «попались» все. Упрек-то нешуточный! Так просто от него не отмахнешься. Но как на него ответить? Если рассудить, ответ на него может быть только один: Господь, конечно, справедлив, но справедливость Его не может не выходить за рамки обычного человеческого разумения, и только Господу решать, какими будут сроки выборов, вкушений и воздаяний. Разве не Божий промысел правит миром? – Конечно, но почему он так часто непонятен, причем до такой степени, что мы, подобно Иову, начинаем сомневаться и в том, что он (промысел) вообще есть, и в наличии Божественной справедливости в частности. А это уже опасная крамола! Для иудаизма, конечно, в большей степени, чем для христианства, но и для христианства тоже. И заключается она в том, что Божий промысел нам может быть не виден только по одной причине: потому, что мы вообще видим очень немногое – и во временной протяженности, и по сути. Наше ви́дение вообще очень ограничено. А уж тем более – по сравнению с Божественным. Стало быть, и причина и следствие могут уходить своими корнями и ветвями как далеко в прошлое, так и далеко в будущее (на что, кстати, Господь и намекает в своей отповеди Иову). А отсюда до теории реинкарнации, объясняющей все самыми отдаленными в прошлое причинами и обнаруживающей следствия происходящего в самом отдаленном будущем, рукой подать. Столь опасно вольнодумный ход мысли не могли допустить ни иудеи, ни даже христиане. Вот почему Господь, вещая Иову из бури, рассказывает о чем угодно: о своем величии, об обустройстве мироздания, о своих невероятных творениях – но только не отвечает ему по сути. Ибо суть эта столь же проста, сколь и недопустима. Хотя христианская традиция как-то приближается к ней, но некоторые родимые пятна мешают ей эту суть принять. И я боюсь, что у христианской церкви нет шансов возродиться, потому что церковь – это такой институт, внутри которого на данный момент, к сожалению, невозможно появление сильной, харизматической личности, которая, будучи объята религиозными идеями, могла бы повести народ за собой – пусть не сразу, а после смерти, неважно, церковь просто не допустит появления такой личности. Даже если такая личность и появится, она будет действовать вне церковной ограды. Внутри церковной ограды ей будет слишком душно. Поэтому я считаю, что у церкви как у общественного института нет шансов. Она обречена на медленное умирание, угасание.