Читать интересную книгу Неприкрытая жестокость - Колин Маккалоу

Вечером во вторник. Две недели. Они этого не ожидают. Неделей позже комиссар Джон Сильвестри наводнит Кэрью полицейскими.

— Я хочу втянуть тебя в одно дело, Фернандо. Я планирую наводнить Кэрью полицейскими в ночь выборов и потом на следующую, — сказал Кармайн. — Как раз пройдет три недели после убийства Меланты Грин, а насильник до сих пор придерживался трехнедельного цикла. Второй раз такой услуги не попрошу, потому что если я не прав, то время его возможного нападения может знать только Господь. Мы должны сделать что-то, чтобы защитить женщин, а лучшего решения у меня нет.

— Ты говорил с комиссаром? — спросил Фернандо.

— Еще нет. Если у тебя есть идея получше, я хотел бы ее узнать сейчас.

В этом и была проблема с новым человеком на месте Денни Марчиано; Кармайн не знал Фернандо Васкеса настолько хорошо, чтобы предвидеть, как он среагирует на то или иное предложение. Денни реагировал так, как было нужно Сильвестри или Кармайну, но те дни прошли; имелась у них и плохая сторона — слишком много империй построено, слишком много привилегий и льгот роздано не по назначению. Со временем Фернандо здесь обживется, но его латинские корни испанские, а не итальянские, а это совсем другое дело. Он хотел свою первую серьезную работу на не испаноязычной территории выполнить правильно.

— Мы не можем позволить насиловать и убивать молодых женщин, — сказал Фернандо. — Я ознакомился с делом и знаю, что вы сделали все возможное. Тот парень как привидение. Хотя с сексуальными маньяками всегда так — никаких знакомых следов.

— Теперь он убивает и не остановится на достигнутом, — добавил Кармайн. — Если только мы его не поймаем. Однажды он совершит серьезную ошибку. Я хочу напичкать его охотничьи угодья полицейскими, чтобы подтолкнуть его к совершению этой ошибки. Ты дашь мне полицейских?

— Сколько смогу. — Фернандо поднял руку: — Я только об одном попрошу, Кармайн.

— Да?

— Не говори об этом моим ребятам до дня выборов. Это не значит, что в моем подразделении есть утечка информации, просто я хочу быть уверен, что у Додо на подготовку не останется времени. Согласен?

— Хорошая идея. Я ничего не буду говорить и своим детективам. Если Додо планирует напасть ночью во вторник, то до полудня у него не возникнет никаких подозрений. Правда, он может тогда отказаться от задуманного, но вряд ли. Он не кажется мне человеком, готовым изменять свои планы, если уж только совсем не припрет. Слишком долгое ожидание может его напугать, а короткое — нет.

— У тебя есть план? — спросил Фернандо.

— Нет, в этом мне не сравниться с Александром Македонским. Мне только нужно как можно больше полицейских — на машинах и без.

— Я смогу выделить тебе десять машин — не больше. И тридцать патрулей, по два человека в каждом. Это здорово меня обессилит, Кармайн. Если в Холломене произойдет что-нибудь не относящееся к делу — вспомни, какой у нас непростой год, — все может вспыхнуть. — Несмотря на пессимистичные слова, Фернандо казался удивительно веселым. — Но не должно. Если что-то и произойдет, то раньше, и тогда ты вообще не получишь никакой поддержки.

Кармайн протянул ему руку:

— Спасибо, Фернандо.

Новый капитан с теплотой пожал ее:

— Это я говорю тебе спасибо, Кармайн. Если бы у тебя не было непостижимого и ловкого детектива по имени Эйб Голдберг, все мои полицейские ничего бы не смогли сделать для Курта фон Фалендорфа. Предлагаю пойти к комиссару.

Хелен Макинтош не сомневалась, что капитан Дельмонико сознательно избавился от нее, направив в Мюнхен. Ее подозрения относительно скрытых мотивов капитана основывались не только на логических выводах. Проведя почти два месяца среди детективов, Хелен пришла к выводу, что сплоченная команда Кармайна занимается какой-то деятельностью, в которую не хотела бы ее посвящать. И эта деятельность скорее всего связана с определенными личностями, а не событиями. Все это ее особо не беспокоило, однако Хелен, будучи достаточно сообразительной, чувствовала, что капитан видит ее иначе, чем она сама.

Теперь главным пунктом ее изменившегося секретного плана было выявление похитителей Курта фон Фалендорфа. Почему не Додо? Потому что лавры победителей за его поимку неизбежно достанутся нескольким детективам во главе с самим капитаном. Не очень-то приятно! Хелен же мечтала о лаврах для себя. Поэтому когда ей был дан шанс заняться фон Фалендорфами в Мюнхене, она за него ухватилась.

Наиболее неприятной частью поездки стало отношение к ней Курта. Хотя она недвусмысленно объяснила ему, что только изображает невесту, он почему-то убедил себя в реальности их помолвки. Но это обстоятельство она готова была потерпеть ради желаемого результата.

Из-за разницы во времени они приземлились в Мюнхене около полуночи; возможно, она не познакомится с семьей до субботнего завтрака. Их встречал огромный «мерседес», и опять не было никого из членов семьи — одетый в спецодежду водитель сообщил Курту на немецком, что все уже отправились спать. Сама она по-немецки не говорила, и в вопросах перевода ей приходилось верить Курту на слово. Сам же Курт по мере приближения к дому становился все веселее и, кажется, воспринимал отсутствие членов семьи как нормальное явление.

Через час они добрались до места назначения. Дом фон Фалендорфов по американским меркам был просто огромен и представлял собой скорее дворец, чем особняк. Ее две сумки быстро исчезли в недрах дома. После прощального поцелуя Курта в холле Хелен проводили по изгибающейся шикарной лестнице из мрамора в отведенные ей апартаменты — это слово лучше характеризовало предназначенное для нее помещение, которое состояло из гостиной, маленькой кухни, спальни и ванной комнаты. Последняя выглядела так, словно ее дизайном занимался сумасшедший король Людвиг Баварский: мраморные лебеди, дельфины и морские коньки плавали, ныряли и резвились среди водорослей из зеленого мрамора и розовых мраморных раковин.

Хелен позволила служанке распаковать ее багаж, потом дала ошеломленной девушке десятидолларовую купюру, вытолкала ее за огромную двустворчатую дверь и уселась за стол в гостиной, чтобы сделать некоторые записи в своей тетради, так как еще не очень устала. Как и Курт, Хелен выспалась в самолете. А все первый класс — только он не готов это признать, скряга.

Она познакомилась с ними за завтраком, хотя никто не предупредил ее, в котором часу его подают и где. В результате она рискнула выйти из своих комнат в семь утра и отправилась бродить по дому. На счастье, ей встретился дворецкий, который говорил на хорошем английском и проявил дружелюбие. Очарованный ее молодостью и красотой, он просто лучился радушием.

— Вы слишком рано встали, мисс, — сказал он. — Служанка принесла бы вам кофе в восемь утра и завтрак, когда вы захотели бы.

— О, я жаворонок, а не сова, — пояснила она, сбив его с толку метафорой. — Я поем вместе со всеми. Как вас зовут?

— Макен, мисс.

Она с заговорщицким видом оглядела украшенную позолотой комнату, выдержанную в голубых и кремовых тонах.

— Встретьте меня здесь после завтрака, Макен, и устройте для меня небольшую экскурсию по дому.

— Но господин Курт…

— Я намерена позволить ему провести максимум времени с семьей.

И, руководствуясь указаниями дворецкого, она отправилась в маленькую гостиную, где все собирались в семь тридцать на завтрак.

За круглым столом сидели пять человек. В центре стола стояла огромная корзина с хрустящими булочками, аромат которых дразнил обоняние проголодавшейся Хелен, словно запах от трюфеля обученных гончих. Также здесь имелись: тарелка с кусочками сыра разных сортов, порезанные кусочками немецкие колбаски и тарелочка салями. Возле каждого прибора — всего их было шесть — стояла вазочка с маслом. По-видимому, так здесь завтракают. Непривычно, но довольно соблазнительно.

Мужчины встали. Курт всем ее представил, радуясь, что его Хелен так рано встала.

Она улыбнулась, села за стол и первую чашечку кофе выпила сразу целиком. Ее наполнили так же быстро, как делала это Минни в «Мальволио».

Все члены семьи обладали потрясающе привлекательной внешностью. Курт унаследовал фамильные черты: высокий, крепкого телосложения, со светлыми льняными волосами, бледно-голубыми глазами — таким чертам позавидовал бы иной киноактер, так как, обладая ими, играть бы не требовалось. Баронесса, хотя и не принадлежала к фон Фалендорфам, тоже была светловолосой, однако зеленые глаза делали ее внешность несколько экзотичной. Джозеф оказался темноволосым, от его вида даже захватило дух: густые черные волосы, огромные черные глаза с поволокой — лицо Адониса.

— Дорогая моя, я так рада с тобой познакомиться, — сказала Дагмар. — Курт много писал о тебе. Мама, что скажешь?