Читать интересную книгу Неприкрытая жестокость - Колин Маккалоу

Она уверенно держалась за ними, двигаясь в рамках разрешенной скорости и где-то через километр свернув с основной магистрали. Водитель темно-красного «мерседеса» ехал прямиком к выбранной им цели, по-видимому, не подозревая о преследовании. Машин на дороге становилось все меньше, поэтому Хелен пришлось немного отстать, но она ни разу не потеряла своих подопечных из виду. Они поворачивали то направо, то налево, удаляясь от центра города. И ни разу «мерседес» не проехал мимо бедных кварталов, скорее наоборот. Улица, на которой они тридцать минут спустя остановились, представляла собой часть несомненно престижного квартала, а дом, являвшийся, по-видимому, конечной целью поездки, был не менее внушительным, чем остальные. По американским меркам квартал нельзя было считать богатым, тем не менее стоящие здесь аккуратные трехэтажные домики окружали симпатичные сады.

Молодой человек вышел из дома и, сбежав по высокой лестнице, направился к стоящему неподалеку гаражу, явно построенному позже дома; открыв ключом навесной замок, он поднял дверь гаража вверх. Очень темноволосый, очень привлекательный и очень похожий внешне на Джозефа. «Мерседес» въехал внутрь, но на улицу из гаража никто не вышел. «Наверное, оттуда есть проход в дом», — решила Хелен, паркуясь на свободное место в двухстах метрах от дома.

«Что мне теперь делать? Надо подобраться поближе, чтобы рассмотреть молодого человека и женщину, которая может оказаться — а может, и нет — той незнакомкой, получившей планы тюрьмы в архиве исправительных учреждений».

Улица оказалась не такой пустынной, какой была бы похожая улица в Америке. По ней бродили люди, выгуливая на поводках своих собак. На тротуарах то там, то здесь красовались собачьи экскременты, поэтому Хелен приходилось идти с предельной осторожностью. Но самое худшее было в другом. Ни к одному дому не подберешься. Каждое здание окружает забор из металлических прутьев с пиками наверху.

Хелен прошла по тротуару, проклиная свои джинсы и ветровку, — она в них смотрелась неуместно на фоне женщин, одетых в серые или коричневые твидовые костюмы и маленькие модные шляпки. Если бы ее спросили, кто она, то Хелен представилась бы англичанкой, помогающей по хозяйству; помощницам-американкам здесь не доверяют — их подозревают в том, что они могут выплеснуть воду из ванночки вместе с ребенком. По крайней мере в этом ее уверяли друзья, когда рассказывали байки о своих приключениях.

— Мози! Мози! — звала Хелен, словно искала маленькую провинившуюся собачку.

Там, где стоял гараж — большинство хозяев домов предпочитали парковать машину на обочине, — нашелся небольшой боковой проход; Хелен быстро нырнула в него и побежала к заднему дворику, думая наткнуться на соединяющий гараж и дом переход, но его не было. Забежав за гараж, она все поняла. У дома обнаружился еще один этаж, находящийся практически под землей; там были размещены самые уединенные и скрытые от глаз помещения, так как окна располагались практически на уровне потолка.

Хелен посмотрела вниз на трех сидящих за столом людей: Джозефа, молодого человека и женщину лет сорока. Они разговаривали. Комната была изолированной, возможно, оборудованной кондиционером — неимоверная редкость для Мюнхена, — дорого и со вкусом обставленной. На полуподвальную квартирку явно потрачено немало денег. Вероятно, она предназначалась исключительно для визитов Джозефа, и жильцы дома не хотели, чтобы соседи его увидели. Ну-ну…

Перед Хелен определенно была женщина, которая получила планы тюрьмы, так как своей одеждой она действительно могла бы соперничать с герцогиней Виндзорской. Ее платье, скорее темно-красного, чем бордового, цвета кричало о французском модельере и стоило очень дорого. Красивое лицо с умело наложенной косметикой, такие же темные, как у Джозефа, волосы. Может, это его сестра? А кто тогда молодой человек — сын или племянник? Юноше на вид лет восемнадцать-девятнадцать, его повседневная одежда тоже стоит немалых денег. Ради такого трио любой кутюрье продал бы душу.

Когда женщина в темно-красном платье от Диор высадила Джозефа в квартале от завода, Хелен выяснила еще одну вещь: она не была его сестрой, если только речь не идет об инцесте. Прежде чем Джозеф пересел из ее автомобиля в свою навороченную «БМВ», они обменялись страстным поцелуем. Так, значит, любовники. Рихтер, Рихтер… Вырисовывалась еще одна догадка, построенная на том, что молодой человек был года на четыре взрослее старшего ребенка Дагмар. Что, если Джозеф и эта женщина являются мужем и женой и его женитьба на Дагмар — двоеженство? Такой поворот не обрадует чрезмерно высокомерный клан прусских дворян с примесью крови итальянской аристократии!

На ужин семья собиралась в подобающей одежде, и Хелен, не новичок в этом деле, понимала, что это строгий костюм для мужчин и вечернее платье для женщин. Но она не наденет длинного платья! Хелен облачилась в короткое платье янтарного цвета с кружевной накидкой. «Этим цветом я смогу затмить обеих сучек! Золотистые колготки, туфли и сумочка золотого цвета и распущенные волосы знаменитого персикового оттенка Макинтошей. И никаких красок для волос! Подавитесь от зависти, анемичные, худощавые блондинки!»

Выражение лица Макена сказало ей, что он не видел никого столь красивого, а два лакея в темно-зеленых ливреях уставились на нее, чуть ли не разинув рот. С улыбкой на лице Хелен вплыла в гостиную, выдержанную в темно-красном и кремовом тонах с позолотой, где на нее в изумлении устремили взгляды все трое мужчин фон Фалендорфов.

Баронесса в изысканном одеянии угольно-серого цвета с белым отливом, который появлялся и исчезал во время движения, подошла к Хелен и коснулась ее щеки.

— Моя дорогая, какие красивые ножки! Вы, должно быть, занимаетесь балетом или гимнастикой.

— Нет, легкой атлетикой, — с протяжной медлительностью произнесла Хелен. Мисс Проктер могла бы ею гордиться.

— У нас сегодня складывается отличная компания за столом, — добавила Дагмар, тоже касаясь щеки Хелен. — Ровно три пары.

Она была одета в платье, украшенное воланами и бисером, пастельно-голубого цвета. Почему блондинки так любят голубое? Этот цвет им не идет. Платье просто кричит о своем китайском происхождении и заставляет женщину выглядеть лет на шестьдесят. О, Дагмар, Дагмар!

Барон, которому до сих пор еще не довелось пообщаться с Хелен, принес ей в качестве аперитива херес и отправился с ней под руку бродить по комнате, показывая свои любимые полотна.

— Я хотел бы заполучить Делакруа или Россетти, но все их картины уже в музеях, — со вздохом заметил он.

— А мне на этом поприще посчастливилось, — сказала Хелен с легкой злорадной улыбкой. — Я позаимствовала несколько полотен из коллекции Университета Чабба, но это в основном импрессионисты. А однажды фонду Парсона придется расстаться с работами Эль Греко, Пуссена и других известных живописцев, иначе отец не построит художественную галерею.

Барон, как заметила Хелен, давно сдал и потерял былую хватку. Этот пожилой мужчина жил в каком-то своем мире, подчиняясь жене и дочери. Хелен стало его жалко. И еще она заметила, что ему становится не по себе, когда он остается наедине с Куртом. «Я должна записать это в свою тетрадь, — наметила себе Хелен. — Курт заставляет их нервничать. Он со своими мюонами и прочими частицами стал слишком чужим для них. Конечно, дело в ядерной бомбе. Европа находится на первой линии огня, и ее жители жутко боятся бомбы. Достаточно было видеть, как они надеялись, что Джон Кеннеди их спасет. Его смерть усилила их паранойю. К тому же теперь выходит, что фон Фалендорфы сами воспитали ученого-ядерщика. Брр!

Появление детей стало для Хелен шоком. Скромно одетая молодая гувернантка привела их в гостиную, словно заводных кукол. Хелен пришла в ужас, узнав, что им не позволено питаться вместе со взрослыми, — сама она ребенком многому научилась за общим столом. Дети были очень вежливыми и скованными — два мальчика поклонились и щелкнули каблуками, а девочки присели в реверансе. Поразительно! Даже пятнадцатилетний подросток, у которого ноги уже покрылись волосами, был одет в шорты и гольфы до колен. Мартин и Клаус-Мария, старшие братья, оказались темноволосыми, хотя никто из четверых детей не унаследовал черный цвет волос отца. Анна-Лиза походила на девочку, способную доставить немало хлопот своей гувернантке. Тихая Урсель, самая младшая, как уверили Хелен, в будущем — многообещающий химик-исследователь.

Из мимолетного разговора с детьми Хелен узнала, что семья придерживается римско-католической веры. Почему же она была уверена, что они — лютеране? «Потому что я так решила, а он не стал меня поправлять. Он — физик, он верит в пространство и время и сказал мне, что нет жизни после смерти, опираясь на законы физики».