Нора. Кажется…
Крогстад. Я передал вам долговое обязательство, чтобы вы переслали его по почте вашему отцу. Не так ли?
Нора. Да.
Крогстад. Вы, разумеется, сейчас же сделали это, так как дней через пять-шесть принесли мне вексель с подписью вашего отца. И сумма была вам вручена.
Нора. Ну да, и разве я не аккуратно выплачивала?
Крогстад. Ничего себе. Но… чтобы вернуться к предмету нашего разговора… Верно, тяжело вам приходилось тогда, фру Хельмер?
Нора. Да.
Крогстад. Отец ваш, кажется, был тяжко болен?
Нора. При смерти.
Крогстад. И вскоре умер?
Нора. Да.
Крогстад. Скажите мне, фру Хельмер, не помните ли вы случайно дня смерти вашего отца? То есть какого месяца и числа он умер?
Нора. Папа умер двадцать девятого сентября.
Крогстад. Совершенно верно; я осведомлялся. И вот тут-то и выходит странность… (вынимает бумагу) которую я никак не могу объяснить себе.
Нора. Какая странность? Я не знаю…
Крогстад. Такая странность, фру Хельмер, что отец ваш подписал этот вексель три дня спустя после своей смерти.
Нора. Как так? Я не понимаю.
Крогстад. Отец ваш умер двадцать девятого сентября. Но взгляните. Вот тут он пометил свою подпись вторым октября. Разве это не странность?
Нора молчит.
Можете вы объяснить мне ее?
Нора все молчит.
Примечательно еще вот что: слова «второе октября» и год написаны не почерком вашего отца, но другим, который мне кажется знакомым. Ну, это можно еще объяснить: ваш отец мог забыть проставить число и год под своей подписью, и кто-то другой сделал это наугад, не зная еще об его смерти. В этом нет еще ничего плохого. Главное дело в самой подписи. Она-то подлинная, фру Хельмер? Это действительно ваш отец подписался?
Нора (после короткой паузы откидывает голову назад и вызывающе смотрит на него). Нет, не он. Это я подписалась за него.
Крогстад. Слушайте, фру Хельмер… вы знаете, что это опасное признание?
Нора. Почему? Вы скоро получите свои деньги сполна.
Крогстад. Могу я спросить вас, почему вы не послали бумагу вашему отцу?
Нора. Невозможно было. Он был тяжко болен. Если просить его подписи, надо было объяснить ему, на что мне понадобились деньги. А не могла же я написать ему, когда он сам был так болен, что и муж мой на краю могилы. Немыслимо было.
Крогстад. Так вам бы лучше было отказаться от поездки за границу.
Нора. И это было невозможно. От этой поездки зависело спасение моего мужа. Не могла я отказаться от нее.
Крогстад. Но вы не подумали, что таким образом обманываете меня?..
Нора. На это мне решительно нечего было обращать внимания. Я и думать о вас не хотела. Терпеть вас не могла за все ваши бессердечные придирки, а ведь вы знали, в какой опасности мой муж.
Крогстад. Фру Хельмер, вы, очевидно, не представляете себе ясно, в чем вы, в сущности, виноваты. Но я могу сказать вам вот что: то, в чем я попался и что сгубило все мое общественное положение, было ничуть не хуже, не страшнее этого.
Нора. Вы? Вы хотите уверить меня, будто вы могли отважиться на что-нибудь такое, чтобы спасти жизнь вашей жены?
Крогстад. Законы не справляются с побуждениями.
Нора. Так плохие, значит, это законы.
Крогстад. Плохие или нет, но если я представлю эту бумагу в суд, вас осудят по законам.
Нора. Ни за что не поверю. Чтобы дочь не имела права избавить умирающего старика отца от тревог и огорчения? Чтобы жена не имела права спасти жизнь своему мужу? Я не знаю точно законов, но уверена, что где-нибудь в них да должно быть это разрешено. А вы, юрист, не знаете этого! Вы, верно, плохой законник, господин Крогстад!
Крогстад. Пусть так. Но в делах… в таких, какие завязались у нас с вами, вы, конечно, допускаете, что я кое-что смыслю? Так вот. Делайте, что хотите. Но вот что я говорю вам: если меня вышвырнут еще раз, вы составите мне компанию. (Кланяется и уходит через переднюю.)
Нора (после минутного раздумья, закидывая голову). Э, что там! Запугать меня хотел! Не так-то я проста. (Принимается прибирать детские вещи, но скоро бросает.) Но… Нет, этого все-таки не может быть! Я же сделала это из любви.
Дети (в дверях налево). Мама, чужой дядя вышел из ворот.
Нора. Да, да, знаю. Только никому не говорите о чужом дяде. Слышите? Даже папе!
Дети. Да, да, мама, но ты поиграешь с нами еще?
Нора. Нет, нет, не сейчас.
Дети Ах, мама, ты же обещала!
Нора. Да, но мне нельзя теперь. Подите к себе, у меня столько дела. Подите, подите, мои дорогие детки! (Ласково выпроваживает их из комнаты и затворяет за ними дверь. Потом садится на диван, берется за вышиванье, но, сделав несколько стежков, останавливается.) Нет! (Бросает работу, встает, идет к дверям в переднюю и зовет.) Элене! Давай сюда елку! (Идет к столу налево и открывает ящик стола, снова останавливается.) Нет, это же прямо немыслимо!
Служанка (с елкой). Куда поставить, барыня?
Нора. Туда. Посреди комнаты.
Служанка. Еще что-нибудь подать?
Нора. Нет, спасибо, у меня все под рукой.
Служанка, поставив елку, уходит.
(Принимаясь украшать елку.) Сюда вот свечки, сюда цветы… Отвратительный человек… Вздор, вздор, вздор! Ничего такого не может быть! Елка будет восхитительная. Я все сделаю, как ты любишь, Торвальд… Буду петь тебе, танцевать…
Из передней входит Хельмер с кипой бумаг под мышкой.
Ах!.. Уже вернулся?
Хельмер. Да. Заходил кто-нибудь?
Нора. Заходил?.. Нет.
Хельмер. Странно. Я видел, как Крогстад вышел из ворот.
Нора. Да?.. Ах да, правда, Крогстад, он заходил сюда на минуту.
Хельмер. Нора, я но твоему лицу вижу, он приходил просить, чтобы ты замолвила за него слово.
Нора. Да.
Хельмер. И вдобавок, как бы сама от себя? Скрыв от меня, что он был здесь? Не просил ли он и об этом?
Нора. Да, Торвальд, но…
Хельмер. Нора, Нора, и ты могла пойти на это? Сговариваться с таким человеком, обещать ему что-нибудь! Да еще вдобавок говорить мне неправду!
Нора. Неправду?
Хельмер. Ты разве не сказала, что никто не заходил? (Грозя пальцем.) Чтобы этого не было больше, певунья-пташка. У певчей пташки горлышко должно быть всегда чисто, ни единого фальшивого звука! (Обнимает ее за талию.) Не так ли? Да, я так и знал. (Выпускает ее.) Ах, как у нас тепло, уютно. (Перелистывает бумаги.)
Нора (занятая украшением елки, после короткой паузы). Торвальд!
Хельмер. Что?
Нора. Я ужасно рада, что послезавтра костюмированный вечер у Стенборгов.
Хельмер. А мне ужасно любопытно, чем-то ты удивишь на этот раз.
Нора. Ах, это глупая затея!
Хельмер. Ну?
Нора. Я никак не могу придумать ничего подходящего. Все у меня выходит как-то глупо, бестолково.
Хельмер. Неужели малютка Нора пришла к такому заключению?
Нора (заходя сзади и опираясь локтями о спинку его кресла). Ты очень занят, Торвальд?
Хельмер. Гм!
Нора. Что это за бумаги?
Хельмер. Банковские дела.
Нора. Уже?
Хельмер. Я добился от прежнего правления полномочий на необходимые изменения в личном составе служащих и в плане работ. На это и уйдет у меня рождественская неделя. Хочу, чтобы к Новому году все уже было налажено.
Нора. Так вот почему этот бедняга Крогстад…
Хельмер. Гм!
Нора (по-прежнему опираясь локтями на спинку кресла, тихонько перебирает пальцами волосы мужа). Не будь ты так занят, я бы попросила тебя об одном огромном одолжении. Торвальд.
Хельмер. Послушаем. О чем же?
Нора. Ни у кого ведь нет такого вкуса, как у тебя. А мне бы так хотелось быть хорошенькой на этом костюмированном вечере. Торвальд, нельзя ли тебе заняться мной, решить, чем мне быть и как одеться?
Хельмер. Ага, маленькая упрямица ищет спасителя?