Читать интересную книгу Небесное пламя. Персидский мальчик. Погребальные игры (сборник) - Мэри Рено

Подобная тактика стала привычной для всех, с каждой новой осадой уточнялись только незначительные детали.

– Хорошо, – подытожил Филипп. – Теперь немного поспим.

В смежной комнате оруженосцы расстелили вторую постель. Александр отметил это быстрым взглядом. Перед тем как лечь, он наточил оружие и вышел отыскать Гефестиона, чтобы сообщить ему, что в бою они будут вместе, а заодно объяснить, что эту ночь он должен провести в комнате отца. Александр и сам не ожидал этого.

Когда он вернулся, царь только что разделся и протягивал свой хитон мальчику-слуге. Александр помедлил у входа, вошел и произнес пару слов, стараясь казаться спокойным. Он не смог объяснить себе чувство глубокого отвращения и стыда, охватившее его при виде Филиппа. Насколько Александр мог вспомнить, никогда прежде не видел он своего отца обнаженным.

Перед восходом солнца крепость пала. Чистый, прозрачный золотой свет поднимался из-за холмов, скрывавших Геллеспонт. От моря дул свежий бриз. Над крепостью повисли едкие запахи копоти, удушливого дыма, крови, гниющей плоти и обильного пота. Сделанные из целых неотесанных сосновых стволов лестницы, по которым можно было взбираться по два человека в ряд, все еще стояли прислоненными к тронутым огнем стенам; кое-где под слишком сильным напором ступени прогнулись или сломались. Перед сгоревшими, разбитыми в щепки воротами повис на своем рычаге таран, сходни осадной башни распластались по крепостному валу, как огромный язык.

Внутри крепости уже заковывали оставшихся в живых фракийцев; им предстоял путь на невольничий рынок в Амфиполе. На расстоянии железо звенело легко, как музыка. Этот пример, думал Филипп, быстрее заставит жителей Кипселы сдаться, когда придет их очередь. Повсюду среди лачуг и хижин, тесно, как ласточкины гнезда, лепившихся к стенам с внутренней стороны, рыскали охотящиеся на женщин солдаты.

Царь стоял на крепостном валу: крепкий, искусный, умиротворенный, как умелый крестьянин, вспахавший большое поле и засеявший его перед самым дождем. С ним были Парменион и несколько нарочных, с которыми он рассылал приказы.

Пару раз, когда пронзительный крик снизу достигал их ушей, Александр устремлял на отца глаза, но Филипп не прерывал невозмутимой беседы с Парменионом. Воины хорошо сражались и заслужили свои скудные трофеи – все, что могла предложить фракийская крепость. Крепости следовало сдаться сразу, тогда бы ни один человек не пострадал.

Александр и Гефестион уединились в караулке у ворот, обсуждая детали боя. Это была небольшая каменная комнатка, в которой, кроме них, оказались труп фракийца, плита с вырезанным на ней именем Ксеркса, царя царей, несколько грубых деревянных стульев, полкаравая черного хлеба и отрубленный человеческий палец с черным сломанным ногтем. Гефестион ногой откинул его прочь; к безделицам такого рода оба уже привыкли.

Гефестион получил свой пояс, по крайней мере одного человека он убил на месте. Александр полагал, что уложил не менее троих.

Александр не брал трофеев, не считал своих убитых. Когда они уже забрались на стены, предводитель их отряда упал вниз, пронзенный стрелой. Не оставляя никому ни минуты на раздумья, Александр прокричал, что они должны штурмовать башенку над воротами, откуда лавиной сыпались на таран метательные снаряды.

Неопытный воин, второй по старшинству, заколебался, и тут же его люди уже бежали за Александром. Они цеплялись за камни, карабкались по стенам, сжимая мечи в руках, разбивая старую кирпичную кладку Ксеркса, набрасывались на свирепых татуированных защитников крепости под градом камней, с треском ударявшихся о мощные стены. Вход в караулку был узок, и какое-то мгновение Александр, ворвавшийся туда впереди застрявшего в спешке отряда, сражался один.

Теперь он стоял, покрытый кровью и прахом битвы, сверху вниз глядя на истинное лицо войны. Нет, подумал Гефестион, на самом деле Александр не видит этого другого лица. Он говорил совершенно внятно, помнил каждую деталь, тогда как для Гефестиона все произошедшее уже сливалось в пеструю мозаичную картину. Для Гефестиона бой уже прекратился, Александр все еще жил в нем. Ореол битвы окружал его, он словно замер в прошлом, стремясь продлить мгновение. Так медлят люди, не желая покидать место, где им явился бог.

У Александра на предплечье осталась рана от удара мечом. Гефестион остановил кровь, оторвав лоскут от своей одежды. Глядя вниз на бледное спокойное море, он предложил:

– Давай спустимся и искупаемся, чтобы смыть грязь.

– Да, – сказал Александр. – Но сначала я должен повидать Пейтона. Он прикрыл меня щитом, когда я боролся сразу с двумя, и тот парень с раздвоенной бородой повалил его. Но ты сразу прикончил фракийца.

Александр снял свой шлем (оба по первому требованию экипировались в общественной оружейной палате Пеллы) и провел рукой по слипшимся от пота волосам.

– Тебе нужно было подождать, а не врываться туда одному, проверить хотя бы, успеваем ли мы за тобой. Ты сам знаешь, что бегаешь быстрее всех. Я готов был убить тебя за это, когда мы толклись в дверях.

– Они собирались сбросить вот этот камень, ты только посмотри на него, – сказал Александр. – Я знал, что вы недалеко.

Гефестион чувствовал, что силы его на исходе, – он был вымотан не только страхом за Александра, но и вообще всем, что видел и сделал.

– Камень не камень, ты все равно бы не стал ждать. Это читалось у тебя на лице. Счастье еще, что ты жив.

– Геракл помог мне, – сказал Александр спокойно. – И я напал на них раньше, чем они на меня.

Все оказалось легче, чем думал Александр. Постоянно упражняясь с оружием, он предвкушал схватку с более опытными воинами.

Гефестион, читая его мысли, заметил:

– Эти фракийцы – крестьяне. Они сражаются два-три раза в год, угоняя скот или ссорясь. Настоящие солдаты, как у твоего отца, например, уложили бы тебя еще снаружи.

– Дождись, пока они это сделают, – едко сказал Александр. – А потом расскажешь.

– Ты ворвался туда без меня, – вскричал Гефестион. – Ты даже не оглянулся.

Внезапно переменившись, Александр ответил ему ласковой улыбкой:

– Да что с тобой? Разве Патрокл упрекал Ахилла за то, что он не сражается?

– Ахилл уступил, – сказал Гефестион другим тоном.

Внизу заунывный плач женщины по покойнику сменился воплем ужаса.

– Отец должен был отозвать солдат, – заметил Александр. – Уже хватит. Я знаю, что здесь нет другой поживы, но…

Друзья взглянули на стену, однако Филипп был чем-то занят.

– Александр, послушай. Не нужно сердиться. Когда ты станешь полководцем, ты не сможешь подвергать себя опасности. Царь храбр, но не безрассуден. Если бы тебя убили, это означало бы, что Керсоблепт выиграл битву. И позднее, когда ты станешь царем…

Александр обернулся и устремил на него необычно сосредоточенный взгляд, как в те минуты, когда готовился поделиться какой-то тайной. Понизив голос – излишняя предосторожность в таком шуме, – он сказал:

– Я никогда не смогу поступать иначе. Я это знаю, я это почувствовал, это – откровение бога. Поэтому я…

Тяжелое судорожное дыхание, перемежаемое всхлипами, заставило их оглянуться. Молодая фракийка выскочила из-за бастиона и, не разбирая дороги, метнулась на гребень ворот. До земли было около тридцати футов. Когда ноги девушки коснулись каменной кладки, Александр запрыгнул следом за ней на парапет и ухватил ее за руку. Фракийка взвизгнула и вцепилась в него свободной рукой. Гефестион попытался оттащить ее в сторону. Загнанно взглянув в лицо Александру, женщина внезапно извернулась и бросилась ниц, обхватив ноги царского сына.

– Встань, мы не причиним тебе вреда. – Александр выучился фракийскому от Ламбара и говорил на нем свободно. – Не бойся, встань. Идем.

Фракийка тяжело перевела дыхание и, прижимаясь лицом к его обнаженным ногам, разразилась потоком сдавленных, еле внятных слов.

– Встань, – повторил Александр. – Мы не будем…

Он запнулся, не находя нужного слова. Гефестион подкрепил его обещание жестом, известным всем, и яростно затряс головой.

Фракийка приподнялась и села на корточки, раскачиваясь и плача. У нее были рыжие спутанные волосы; платье из грубой, непрочесанной шерсти разорвано на плече и спереди забрызгано кровью, под набухшей грудью виднелись пятна пролившегося молока. Она рвала на себе волосы и выла. Внезапно женщина замерла, вскочила на ноги и отступила к караулке, прижавшись к стене за спиной Александра. Послышались чьи-то шаги; раздался хриплый задыхающийся голос:

– Я тебя видел, сука! Выходи! Я тебя видел.

Появился Кассандр. Его лицо было пунцовым, веснушчатый лоб покрыт крупными каплями пота. Он ворвался, ничего не видя перед собой, и остановился как вкопанный.