Подумал. И рявкнул.
— Прекратить погрузку!
Надо сказать, погрузчики и не подумали ослушаться, а десятник — возражать. Пожалуй, тут даже паровоз не посмел бы возразить, а в нем железа было побольше, чем в десятнике.
— Нам могут не дать больше поговорить наедине, — спокойно сказал инженер. — У вас есть план?
Полицейский присел на пенек, сорвал травинку и принялся жевать.
— Нас пропустят. Нас достаточно мало, а наш противник достаточно тщеславен. Вы не беспокойтесь. Наше дело — поднять шум. Я доложил наверх и написал кое-кому еще. Броненосца, а спрятать его они не успеют, вполне хватит — это уже состав преступления.
Что доложил — это инженер не сомневался. А если этот кое-то будет не сидеть, а действовать… Впрочем, неумному Сайто бы писать не стал. А план… Что ж, бывали планы и похуже.
— Мне кажется, что вы слишком осторожны со мной и недостаточно с противником.
Полицейский подумал, кивнул.
— Я докладывал не по команде. Вернее, по команде я вообще не докладывал. Я пошел выше по линии и в сторону. Это компетентный человек — и переворот ему сейчас очень невыгоден. Не скажу, чтобы он был рад меня видеть, но он меня выслушал.
— Вы говорите о министре обороны.
Полицейский кивнул.
— Он не рискнет вмешиваться силами министерства. Особенно сейчас, после смерти Окубо. Вы же понимаете, там сейчас все напуганы и ждут подвоха. Если он начнет двигаться слишком резко, его самого могут обвинить в заговоре и попытке захвата власти. Ему нужны основания.
Основания. Если они здесь что-то найдут, это будут основания. Если их здесь убьют — инженера с важного государственного проекта и старшего инспектора столичной полиции — это будут основания. Если заговорщики дернутся раньше времени — это будут основания.
— Я не хочу рисковать, — извиняющимся тоном сказал полицейский.
Асахина бесшумно засмеялся — и все его лицо осветилось эти смехом.
— Окубо-сэнсэй, — сказал он, отсмеявшись, — среди всего прочего упомянул вот что. Для постройки железной дороги правительство хотело брать займ у крупных торговых домов. На самых выгодных условиях. Но купцы испугались вкладывать деньги в такое новое дело и отступились. Займ мы взяли у англичан. Окубо-сэнсэй узнал недавно, что господин Мияги, который в наших глазах был защитником этого займа, на деле очень много сделал для того, чтобы сорвать его. Он отговорил всех — и единственный внес свои деньги. Он получил заказ на шпалы, деготь и прочее — тут много чего делают для дороги. Как вкладчик, он в курсе дел концессии — а вот в его дела никто не может сунуть носа. Сюда идет господин Синдо, управляющий.
— Вижу, — кивнул полицейский, — а о концессии мне рассказали только вчера.
Действительно, что делать, как не смеяться. Один узнает от министра внутренних дел, второй — от министра обороны.
— Качество шпал упало в последнее время, — торопливо, почти не шевеля губами, проговорил Асахина. — Сильно упало. Они торопятся, господин инспектор.
И, договорив, он слегка поклонился управляющему.
Поклон управляющего был глубже — но без подобострастия, присущего десятнику, и даже… с издевкой? Да, похоже на то.
— Счастлив предстать вашим очам, господин Асахина.
— Прошу простить мое несвоевременное вторжение.
Если господин Синдо рассчитывал кого-то смутить, рассчитывал он зря. В области этикета люди из хана Мито могли дать пол-острова форы всем, кроме разве что урожденных придворных. Впрочем, господин инженер, пожалуй, не потерялся бы и в окружении императрицы-матери.
— Что послужило причиной столь неожиданного визита?
— Будучи исполнен сожаления, скажу: недовольство качеством поставляемой продукции. Господин Флэннери порекомендовал сложить все забракованные шпалы на платформу и вернуть вам. Мы решили не утомлять грузчиков. Вот рекламация, подписанная господином Флэннери, господином Атари и вашим покорным слугой. Вынужден с глубоким прискорбием сообщить: еще один случай — и нам придется сменить подрядчика.
— Но как такое может быть? — на лице управляющего отразилось искреннее удивление. — Наши усилия, без сомнения, ничтожны, в сравнении с задачами, стоящими перед многоуважаемым гостем, но рекламации…
— Извольте пройти на насыпь и убедиться лично. Мне не было бы прощения, если бы я ошибся.
При появлении Синдо рабочие повскакивали. Кто курил — быстро выбил и спрятал трубку, кто жевал — мгновенно проглотил недожеванное и спрятал недоеденное. Сайто не заметил в работниках признаков истощения — но у многих согнутые в поклоне обнаженные спины носили следы палки, а у двоих были отрезаны уши. Обычное дело вне городской черты. В городах полиция с этим борется. Старается бороться.
— Да, все это никуда не годится, — осмотрев несколько шпал из приготовленных к погрузке, Синдо покачал головой. — Ах, господин Асахина, предприятие так велико, дел так много — мыслимо ли за всем уследить самому, а управляющие ненадежны. Вот трещина, а вот это — что за сук! Ужасно, ужасно. Притащите-ка мне Куроду, — это было брошено уже двум охранникам. — Да, господин Асахина, сколь великий путь нам предстоит пройти, прежде чем мы догоним Европу — и догоним ли? Наступит ли время, когда слова «японский товар» будут вернейшей порукой качества?
— Несомненно, — вежливо-сухо ответил Асахина.
— Я понимаю — как эта глупость, наверное, должна была выглядеть в глазах заморских коллег достопочтенного…
…Все это было очень интересно. А интересней всего то — что рассыпающийся в любезностях Синдо до сих пор не счел нужным даже поздороваться со вторым незваным гостем.
Двое охранников подтащили к насыпи какого-то пузатого детину. Детина бухнулся в ноги управляющему.
— Ты что ж это, сволочь! — Синдо несколько раз с силой ударил его бамбуковой тростью по спине. Детина всхлипывал басом, но ни глаз, ни голоса не поднимал. — Позорить господина Мияги перед правительством! Перед иностранцами! Ты должен был проверять качество каждой шпалы! Это что такое, а?
Управляющий пнул детину ногой в зад, и тот покорно ткнулся в сучковатую шпалу носом.
— Сорок палок ему, — сказал Синдо. — Прямо на этой шпале — чтобы хорошенько запомнил, как выглядит брак.
— Прекратите немедленно, — Асахина снова заговорил тем приказным тоном, каким остановил погрузку. — Господина Флэннери не интересуют излохмаченные спины ваших работников. Его интересуют хорошие шпалы.
— Осмелюсь возразить, господин Асахина, — народишко здесь подлый. Знаете, что за деревня Кадзибаяси?
— Знаю, — жестко сказал Асахина. — Но разве эдикт 1871 года не касается ни вас, ни господина Мияги, ни этой деревни?