— Я так говорить не стану. И на чай меня звать не надо, я домой поеду.
«Домой», ага. Враль ты, Сашка. Хрен знает куда ты поедешь, а не домой.
— Понимаю. Ты другой человек. Но большинство мужчин не такие.
— Вот зря ты меня идеализируешь, — возразил я решительно. Может, после исповеди Ника перестанет на меня смотреть влюблёнными глазами? Попробуем. — Это я сейчас такой, потому что бумерангом по башке получил. А раньше совсем другим человеком был.
— Это как? — не поняла Ника.
И я рассказал.
86
Сашка
Этот момент был похож на мой разговор с девушкой, у которой я решил снять квартиру. Только там я использовал правду, чтобы убедить человека в своей благонадёжности, теперь же — наоборот.
Удивительно, что одну и ту же информацию можно настолько по-разному преподносить. Но в этом и состоит искусство переговоров. Захочешь — убедишь собеседника, что ты самый надёжный человек на этой планете, а захочешь — заставишь его отказаться от сделки. Причём используя по сути одни и те же аргументы, но выставляя их в разном свете.
Я ничего не приукрашивал, рассказывал как есть, точнее, как было когда-то. Всё-таки «Сашка четыре года назад» и «Сашка сейчас» — это разные люди. Конечно, не кардинально, но кое в чём я действительно стал намного умнее.
— Я женился по любви, — говорил я, глядя на широкий проспект в ярко-жёлтом свете фонарей. Машин почему-то было очень мало, удивительно для вечера четверга. Ещё даже одиннадцати не было — детское время. — Хотя большинство женщин, если я буду рассказывать эту историю, скажут, что не может быть такого — чтобы женился по любви и при этом изменял своей жене безбожно.
— А ты изменял? — спросила Ника настороженно, с опаской — сразу чувствовалось, что она побаивается это всё слушать. Я усмехнулся и кивнул.
— Ага. В это тяжело поверить, но я изменял не потому, что не любил Марину. Нет, я всегда знал, что она — моя любимая женщина, а остальные — это так, чтобы отвлечься. Я несерьёзно относился к связям на стороне. Мне казалось: раз я не влюбляюсь, а так, просто недолго расслабляюсь, то это вроде как и не измена. Я всегда воспринимал измену как нечто такое… куда вкладываешь душу, а не только тело. Встречаешься с женщиной больше чем один-два раза, подарки ей даришь, мнение её учитываешь. А раз со мной подобного не случалось — значит, и не измена. Ну, я думаю, ты и сама понимаешь, что мою жену это не утешило.
— Понимаю, — пробормотала Ника. — Никого бы не утешило. Ты попробуй ситуацию перевернуть…
— Да, я знаю. Конечно, всё так. Самому себе многое можно разрешить и простить, а вот другому человеку уже не получится. В общем, я тогда особо вины за собой не чувствовал, рассуждал просто — я люблю одну Марину, никогда от неё уходить не хотел, не обижал и не обделял ничем. Сравнивал свои поступки с ужином в ресторане — конечно, дома вкуснее и душевнее, но и в ресторан порой сходить хочется, отвлечься от обыденности. И я в итоге решил, что рестораном готов пожертвовать ради Марины — боялся её потерять. Уговорил не разводиться… Своеобразно, правда, уговорил. И второй ребёнок у нас появился.
— Значит, она тебя простила? Я бы не простила, — сказала Ника неожиданно резко. — Не понимаю таких женщин, честно говоря…
— Нет, не простила. До сих пор не простила, — покачал я головой, чувствуя, как железным обручем сдавливает грудь. — Блин, тяжело говорить об этом.
— Почему?
— Ну как ты считаешь? Никогда не делала того, о чём потом смертельно жалела? Об этом всегда тяжело говорить, больно признаваться в собственных ошибках. Не был бы я таким дураком — меня можно было бы назвать счастливейшим человеком на свете. Потому что моя жена — замечательная женщина, верная и красивая, у нас две здоровые девочки, семья большая, достаток есть. А я сам, собственными руками, точнее другой частью тела, устроил себе целую кучу проблем. Ладно бы ради любви — бывает, что люди влюбляются, потом разочаровываются, — ещё можно было бы понять. Но я же ради ебли, прости за мат, но иначе не получится сейчас. Ради ебли разрушать семью — для такого надо быть полнейшим идиотом. Я им и был. И жена не простила, да. Осталась жить со мной, а потом… завела любовника.
— Что? — тонким голосом взвизгнула Ника, подпрыгнув в кресле. — Любов…
— Да, — я невесело рассмеялся. — Классный бумеранг. За что боролся, на то и напоролся, как говорится.
— Погоди-погоди, — Ника неожиданно коснулась кончиками пальцев моей лежащей на руле руки. — Это было не сразу, да? Ты сказал: «Осталась жить со мной», — значит…
— Через четыре года. Но это неважно. Просто у неё болело и нарывало, она сдерживалась, но прорвалось только недавно. И сейчас я надеюсь, что со временем раздражение на меня уляжется, боль утихнет и Марина всё-таки сможет меня простить.
— Марина? — эхом повторила Ника с каким-то непониманием. — Погоди. Но ведь она тоже тебе изменила. Значит, тебе тоже нужно её прощать. Или для тебя неважно, что она с каким-то другим мужчиной…
— Важно. И больно очень. Но, во-первых, я сам её до этого довёл — не будь моих измен, Марина бы и не подумала налево ходить. А во-вторых, только благодаря этой ситуации я по-настоящему смог осознать, сколько боли причинил жене. Поставил себя на её место. Раньше как-то… не до конца доходило. В общем, выводы я сделал и ни в чём обвинять Марину не намерен.
— А говоришь, ты не идеальный, — по-доброму иронично протянула Ника. — Другой мужик за подобное жену прибил бы к ближайшей стенке. А ты её простил. Простил же?
— Мне не за что её прощать, — ответил я абсолютно искренне — и правда так думал. — Я знаю, что она сделала это просто от боли и отчаяния, и не хочу добавлять ей ещё и чувство вины. Уверен, оно и так есть: Марина — хороший человек, поэтому без вины там не может быть. Пусть саму себя простит. А потом и меня.
Ника какое-то время молчала, откинувшись на спинку сиденья моей машины. Я уже подруливал к её дому — оставалась буквально пара минут.
— Ты удивительный человек, Саш, — сказала она негромко и с чувством, которого я не понял. — Правда, удивительный. В тебе совсем нет злости.
— Ну почему же нет? — возразил я. Опять романтика из Ники полезла, ну что ты будешь делать! — Навалом. И на Марину я злился поначалу, но потом успокоился. Хотя… нет, неправильное слово. Я не успокоился — я просто понял, почему так получилось. Осознал, что во многом, если не во всём, виноват сам, значит, и злиться надо на себя.
— Всё равно удивительный, — гнула свою линию Ника. — Потому что себя винишь, а не жену и мироздание. Большинство ни за что не признаются, что тоже в чём-то накосячили. «Я всегда прав, а если я не прав, смотри пункт первый», — забавно скептическим голосом процитировала Ника, и я засмеялся, закончив парковаться. Развернулся к девушке, чтобы что-то сказать… и тут же понял, что это было тактической ошибкой.
Говорить с Никой, не глядя на неё, было проще. Когда не видишь, какая красота находится рядом, можно хоть высшую математику обсуждать. Но как только оборачиваешься — а перед глазами грудь в обтягивающей футболке, все формулы забываются.
И смотрела Ника на меня ещё так… ласково, трепетно, но с толикой страсти. И я почему-то не сомневался, что если захочу сейчас её поцеловать — она не откажет.
Сашка, сдурел? Тебя кастрировать надо, кобелюку, чтобы ты в любой непонятной ситуации про секс не думал?!
— Приехали, — выдохнул я, погасив улыбку. Излишне сурово получилось, поэтому я вновь постарался улыбнуться — но получилось, думаю, кривовато. — Спасибо за вечер, Ник.
— И тебе спасибо, Саш, — ответила девушка тихо, но с чувственным придыханием.
Щёлкнул отстёгнутый ремень, а затем…
Да, в машине как-то особенно сложно избежать прикосновений, тем более когда сам пристёгнут. Вот и Ника, подавшись вперёд, крепко обняла меня за шею обеими руками и прижалась горячим ртом к щеке.
От возбуждения я едва не задымился. Тёплая, живая девушка, пахнущая сладкой свежестью, мягкая грудь, прижимающаяся к моей груди — подними руку и сожми! — и нежные губы на щеке. Можно повернуть голову и поймать их своими.