— Я не думала… Такая реакция… Редко… Я не знаю, что делать!
Лекарка. Да, это ее голос, пусть и нет в нем сейчас привычного холодного равнодушия.
— Если она отправится в мир иной, ты отправишься следом!
А это шэт-шан. Только он умеет шипеть столь внушительно.
В мир иной я очень хотела.
В том мире остались мама, сестра и подруга. Я хотела к ним. Хотела домой.
Но этот мир держал крепко, будто я ему основательно задолжала.
Или же он задолжал мне?
Ты по-прежнему считаешь, что в этом мире нет того, ради чего стоило бы остаться?
Остаться. Бороться. Выжить.
Я же обещала, что выдержу. У меня еще столько дел… Столько…
Я просто не могу сдаться.
Не сейчас.
Когда я сумела открыть глаза, спальню заливал солнечный свет, и в этом ярком, ликующем свете сидящий на краешке постели шэт-шан казался не до конца растаявшей ночной тенью, бледной, встревоженной… по-настоящему испуганной.
— Прости, — покаянно сказал он, заметив, что я пришла в себя. — Я и представить не мог, что будет… так.
Растерянный владетель выглядел странно. Но еще более странным было то, что говорил он на эйре, и слышала я тоже эйру, и, самое главное, понимала каждое слово.
Эксперимент увенчался успехом. А значит, оно того стоило. Определенно стоило.
Я слабо улыбнулась, закрыла глаза и вновь провалилась в сон. На этот раз — самый обыкновенный, восстанавливающий силы и душевное равновесие.
Проснулась я вечером, на закате. Рядом никого не было, что меня только обрадовало. Я сползла с кровати, выпила стоявший на круглой тумбочке стакан воды и добралась до двери. Осторожно выглянула, убедилась, что моего неизменного стража там нет, выскользнула в коридор. Шла я медленно, стараясь держаться теней. Слабости больше не ощущала, чего нельзя было сказать о потребности покинуть душные стены. Желательно — в полном одиночестве.
Мне невероятно повезло. Дворец словно вымер — или я интуитивно выбирала безлюдные коридоры. До сада добралась незамеченной, а там меня приняли в благоухающие цветами объятия сумерки. В них я укуталась, точно в большую мягкую шаль, спряталась от любопытных глаз. Стала невидимой и неслышимой. Бесшумно ступала по шелковой мокрой траве — босиком, чувствуя ее прохладу и свежесть. Вдыхала сладкий воздух, влажный от недавно закончившегося дождя. И ни о чем не думала.
Пока не вошла в небольшой внутренний дворик. Лишенные окон стены уходили ввысь колодцем, а посреди него, на усыпанной белыми, сияющими в подступившей тьме цветочками траве, лежал чентоль. Такой же белый и сияющий. Такой же прекрасный. Он неотрывно смотрел на меня, с того самого мига, как я миновала низкую арку, и алые искорки огромных глаз ничуть не пугали.
К чентолю я шла медленно и плавно, боясь вспугнуть. Вытянула руку, осторожно коснулась мягкого носа… Дракон вздохнул, подался вперед, и я безо всяких сомнений обхватила его за шею. И тут же нащупала широкий кожаный ошейник, какой был и у другого чентоля, привезшего меня сюда.
Я быстро перебрала пальцами, наткнулась на выпуклый прохладный камень…
— Вот как они вами управляют, — прошептала, почесав дракона под подбородком. Он снова вздохнул, едва слышно заурчал и прикрыл глаза. — Ты такой же пленник, как и я. И небо видишь лишь тогда, когда тебе позволяют… Мне жаль. Мне так жаль…
По щеке скользнула горячая капля. Одна, вторая… Я стояла, обхватив чентоля за шею, спрятав лицо в мягких перьях, и оплакивала то ли его, то ли свою собственную судьбу. И сама не заметила, как оказалась в уютно сомкнувшихся кольцах, как прозрачное крыло укрыло меня от влажного дыхания ночи. Не заметила, как успокоилась, пригрелась и соскользнула в приятную дрему.
Я пожалела дракона, лишенного неба. А дракон пожалел меня, ничуть-то от него не отличающуюся.
И во сне, одном на двоих, мы видели небо. Чистое и бескрайнее, как свобода.
Анна исчезла. Страж, покинувший свой пост, конечно же поплатился, но легче от этого не стало.
День вообще оказался на редкость тяжелым.
Канро тысячу раз пожалел о том, что настоял на вмешательстве Паллира. И задумался, а так ли уж не права Вэйнара… Забылся, вновь заигрался, не пожелал набраться терпения — и едва не потерял все, чего столь долго ждал и искал. Нужно быть осторожнее. Внимательнее.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Заботливее.
Слишком хрупок дар Сверкающей. Слишком уязвим.
Почему он раньше этого не понимал?
Увидев Анну, белую, без сознания, Канро испытал настоящий ужас. Самое скверное, что он не исчез, затаился где-то в глубине души, застрял осколком воспоминания.
Смотри. Помни.
Не повторяй ошибок.
Но ошибки раз за разом повторялись. Будто владетель окончательно обезумел и перестал здраво мыслить. Ошибки, за которые любого другого он давно бы уже убил, не раздумывая.
Дворец гудел, как растревоженный улей. Стражи и Канро с неизменной свитой искали Анну. Искали всюду, даже у Таныла, который к обыску своих покоев отнесся философски и лично распахнул дверцы шкафа, когда разъяренный Канро и преследующие его бездельники объявились на пороге спальни рыжего шэт-шана.
Жаль, что мальчишка оказался ни при чем.
Ни при чем оказались все.
Не прошло и получаса, как молоденький страж, задыхаясь и глотая слова, позвал владетеля за собой. Прочь из дворца. В сад. К старым постройкам. Туда, где раскинулись вольеры для чентолей.
Как одному из них удалось выбраться, неизвестно. Да и не суть важно.
Едва ступив под низкие своды арки, ведущей во внутренний двор, Канро замер, пораженный неожиданным зрелищем: Анна спала, уютно устроившись на сложенном кольцами хвосте чентоля, а его прозрачные крылья заботливо укрывали ее от ветра и ночи.
Что-то едва уловимо кольнуло сердце. Что-то незнакомое… а может, давно и прочно забытое.
— Мой господин, что прикажете делать? — напомнил о себе страж. — Забрать госпожу?
— Оставьте ее, — почему-то шепотом велел Канро, завороженно глядя на улыбку, застывшую на губах Анны. — Пусть отдохнет.
Он заполучил настоящее сокровище. Так почему бы не позволить ей маленькие капризы? В конце концов, она сможет сделать его счастливым лишь тогда, когда и сама будет счастлива.
А счастливой она не была. Наряды и драгоценности ничуть ее не радовали. Сейчас, глядя на нее, Канро наконец-то это осознал.
Забота, нежность и тепло. То, что ей было нужно. То, что он не мог ей дать.
Не мог, но хотел. Вот только… Можно ли отыскать либо же взрастить эти чувства в выжженной собственным огнем душе?
Владетель сомневался.
Сердце вновь кольнуло. Коротко, неприятно, отдаваясь эхом в груди. Прижав к ней ладонь, Канро медленно побрел к себе. Позади семенила притихшая свита.
Сердце продолжало тянуть.
Наверное, он все-таки заболел. Следует показаться придворному лекарю. Сразу же, как найдется человек, достойный занять эту — со вчерашнего дня свободную — должность.
ГЛАВА 4
Без возможности открывать теневые троны, исчезнувшей вместе с двумя неделями жизни, до лесной избушки Йонто добрался лишь к вечеру. В мягком сиянии лунных камней — еще одна странность, о которой он забыл, зачем ему понадобились камни? — дом казался даже уютным, но в нем по-прежнему чего-то не хватало.
В сундуках ничего интересного не обнаружилось. Зато на полках отыскалась плетеная шкатулка, в которой лежали тканевые мешочки с травами. А под полками, в широкой щели между полом и стеной, Йонто нащупал нечто продолговатое, на поверку оказавшееся кинжалом в ножнах, крепящихся на предплечье. Он вполне мог упасть с той же самой полки. Небольшой и легкий клинок. Совсем короткие ремешки, для тонкой руки. Детской. Женской?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Боль снова вгрызлась в виски. Йонто поморщился, отложил находку и продолжил поиски. Он не знал, что именно ищет, но не сдавался. Травы, кинжал… Нет, он точно не сошел с ума. Здесь жил кто-то еще. Кто-то, кого он почему-то забыл.