и поговорить за игрой - дело нужное.
Цыган сыпанул кости в стаканчик, поболтал его и перевернул на стол, плотно прижав. Потом медленно поднял:
- Три и шесть. Итого, девять. Твоя очередь.
Нани повторила его движения, тоже высыпала.
- Два и шесть. Восемь. Почти вровень.
- Рано пока судить, дева. Во всех играх так: иной раз и думаешь, что вот-вот, за хвост удачу держишь, а следующая партия - раз! - и отстал. Ну или наоборот, опередил. Игра - она же как жизнь, непредсказуемая, поэтому люди её и любят.
- Жизнь?
- Я об игре... Но и жизнь тоже, не без этого. Четыре и четыре. Восемь. Твой черёд.
Нани взяла кости в руку, но не торопилась кидать их в стакан. Было во всём этом: в вечере, в старинной игре, даже в цыгане что-то мистическое. Уж на что она человек рациональный, так и то пробрало.
- Миха, а сколько тебе лет?
Он улыбнулся. Не как обычно, насмешливо и слегка криво, а нормальной широкой улыбкой, показав два ряда крепких белых зубов.
- Пятьдесят два, а что? Старый?
- Да нет... - Нани положила наконец кости в стаканчик, взболтала, перевернула. - Не старый - странный. Сидишь тут непонятно зачем, один-одинёшенек, ни жены рядом, ни даже коня. А жизнь ведь теперь быстрая, пройдёт - не заметишь. Шесть и пять, выиграю я, похоже. Одиннадцать.
- Вот ты ведьма торопливая, выиграет она! Не спеши. А жизнь... Она, дева, у всех разная. У кого и быстрая, у кого медленная. Весь вопрос не в скорости, даже не в длине. А в том - зачем. У меня есть смысл, хотя тебе его и знать не надо, а вот с тобой как дела обстоят? Двенадцать, кстати, две шестёрки.
Нани посмотрела: ну да, не врёт. И смошенничать здесь проблематично, даже из рукава запасные не высыплешь.
- Со мной? А я молодая ещё, пока развлекаюсь. Потом всё будет серьёзнее, наверное. Или не будет, кто его знает. Тебе вот свобода важнее всего, скорость, кровь такая, а мне - простор и высота. Тоже наследственность играет внутри. Эх... Три и два. Пять. Сливаю что-то.
Миха ухмыльнулся и снова взялся за стаканчик.
- Вы, молодёжь, торопливые обычно, глупые, всё сломя голову. А ты мудрая от природы, это хорошо. Ну-ка, ну-ка... Ага! Семь. Опережаю, не взыщи. Простор и высота... Да, красиво определила, если не шутишь. Бросай, твоя очередь.
Они даже не замечали, что вся команда Нани собралась в комнате, стояла у неё за спиной, смотрела и слушала. Андрей порывался что-то сказать, но Таня его остановила.
- Девять, Миха. Пять и четыре. Не всё потеряно!
- А редко когда бывает, что всё. Игра-то не закончена. И жизнь тоже.
У Нани зазвонил телефон. Ну как зазвонил: экран вспыхнул, и трубка начала трястись на столе. Миха покосился на аватар звонящего и откинулся на стуле:
- Надеюсь, добрые новости.
- Посмотрим...
Она ткнула в "приём" и поднесла трубку к уху. Все замерли в ожидании.
Дед, вопреки обыкновению, говорил по-русски. Медленно, хрипловато, делая после каждой фразы паузы, чтобы лучше запоминалось.
- Здравствуй, принцесса! В общем, идея мне по-прежнему не нравится, но это о многом можно сказать. Слушай меня внимательно: завтра примерно к десяти утра вам надо приехать в город... Ай, название ещё смешное такое, Лось, Лось...
- Лось-Подвальный.
- Вот молодец, географию учила, да. Там возле центральной площади есть одно кафе, запиши название... "Рас-те-ря-хин". Точно-точно! И твёрдый знак в конце. Там вас всех двое ждать будут, люди не мои, но проверенные, поговорите.
12. Усиление режима
Мне снились звёзды: холодные, тяжёлые, ледяные.
Не было в них тепла и любви, не было жизни - только мёртвый свет из ниоткуда в никуда. Пронзительный и ясный, но не становящийся от того живее. Они собирались в созвездия, которые я никак не мог угадать - у меня и в детстве это никогда не получалось - где там медведицы, а где какой-нибудь Орион или Стрелец.
Всё сияло и мерцало, переливаясь, будто нанесённая на живое бесконечное тело яркая татуировка, но и это была иллюзия. Имитация бытия.
Ни звука, ни пределов этой вечности. Безмолвное танго, танец на цыпочках невидимых статуй, изображающих вселенское Ничто. Место вне времени, куда и предки наши не добрались, несмотря на все мечты, и мы вряд ли попадём. Если только после смерти...
На фоне этого кладбища далёкой плазмы и межзвездного газа ко мне летел тот самый Немезидис: Горбунов соизволил перед отъездом показать сделанные американскими телескопами фотографии астероида. Бесформенная глыба камня и льда, вся в глубоких ямах и колючих выступах, словно побывала в руках великана: он мял её, высекал искры когтями и вытягивал острые пики, а потом плюнул и зашвырнул с размаху в равнодушное небо. Да так удачно метнул, что после миллионов лет бессмысленного полёта камень обрёл имя и цель. Сам того не зная, конечно, но разве от этого легче?
- Эй, Антон, сон такой!.. Ах да. Тьфу ж, чёрт...
Я проснулся от бодрого голоса из динамиков: подъём, подъём... Да, спасибо, я в курсе. Кровать, на которой больше не будет спать мой сосед, была аккуратно застелена, стол и тумбочка пусты. Всё вместе до боли напоминало гостиницу: какая разница, откуда приехал временный постоялец, чем здесь занимался и куда в конце концов делся. Его право, его путь.
В коридоре уже гремела тележка с завтраком, даже вещи расслабились, распустились без начальства, вышли из-под контроля людей: ну да, никто же не наорёт на охранника, что пора смазать колёса. А пока сойдёт и так.
- Ешь давай, Васин велел тебя привести, - хмуро бросил охранник. Рожа похмельная, а вот перегар я и учуять сейчас не смог бы: от самого на два метра разило. Все расслабились...
- Он там живой? - не особо внятно поинтересовался я. Картофельное пюре было