М[276]
9/VI-82
11 июня 1982 года
Дорогая Фрина!
Спасибо за письмо. Я здоров и у нас все в порядке, но хлопот с окончанием учебного года, домом, огородом и пр., как можете себе представить, очень много. Планы на июнь самые туманные.
Вот уже чуть огляжусь и напишу.
Хочется верить, что и у Вас, хоть относительно, все в порядке.
Сердечно Ваш,
Ю. Лотман
25 июня 1982 года
25/VII-82 г.
Дорогой Юрий Михайлович!
Сегодня только приехала домой, чтобы вечером укатить поездом в свое прекрасное «далеко» дней на 18–20, если получится. С 6 июля была безвыездно на даче, в 4 руки с мамой; стало полегче, и я, кажется, отдохнула. А теперь меня все дружно вытолкали.
Больной окреп, много ходит и рвется в город. Но впереди еще месяц – и его надо, не глядя на скверную погоду, провести там, на воздухе. В целом его состояние то же.
А каково Вам – в Вашем поместье? Иногда бывает так тревожно! Что кругом никого – это хорошо, но ведь и страшно! А вдруг опять какой-нибудь приступ и даже телефона нет вблизи… <…>
Прочитала книжку Ж. Маймина[277] о Пушкине. Так хотелось, чтобы понравилось – ан ничего не выходит. Зачем он это все пишет? Ну хоть бы что-нибудь новое, не читанное в десятках других книг. И «Наука» печатает. Грустно! Как во всех его работах, в этой то же: видно, что писал хороший человек. Но ведь этого мало для научной книги.
Балует ли Вас солнце? У нас было тепло две недели, а теперь опять дождь и холод. Динер[278] говорил мне, что у Миши вышла книжка – поздравляю его и Вас.
Получила открытку от В. Гельмана[279] – сообщает о выходе своей книжки и извиняется, что прислать не может. Ах, пишите книжки, не хотите – не пишите, только будьте здоровы, живите и радуйте всех Ваших друзей.
Как уже мало осталось Вам отдыхать! Очень хочется, чтобы лето было для Вас благополучным во всех смыслах!
Сердечно Ваша (Ф)
25 августа 1982 года [280]
Дорогой Юрий Михайлович!
Давно не писала Вам. Сначала не писалось, потому что была далека от дома и знала, что и Вас дома нет, потом разные заботы… Но вот и лето прошло, и начинается обычная жизнь. Надо сказать, что хотя и было скверное лето по погоде, наши на даче окрепли. Топили печки, возили из Москвы продукты, все както копошились в земле, – лето и прошло. Правда, все замерзло в июне, и ягод никаких не было, но ничего: прожили. Изменений особых в здоровье Вили нет, может быть, только немного окреп он. Надоела стимуляция, призывы «работать», и я решила переменить тактику – пусть все идет как идет. Марина и дети здоровы. Юрочка – любимец папы – ужасный разбойник и каприза. Федя мало что успел за лето, но научился дрова рубить и колоть и помогать маме с братцем.
Я отдохнула очень хорошо. Погода стояла великолепная, теплое море, и моя хозяйка была очень мила. А что грустно там[281] – так не слишком ли многого мы хотим…
Сегодня я первый день на работе. Завтра перевожу своих с дачи. Прочитала рецензию Эйдельмана – все так, как Вы мне говорили. Зато Ваша книжка стояла в библиотеке моего курорта среди новых поступлений – и каждый мой визит туда радовала глаз.
Что-то у Вас нового? Что Вы и все Ваши? Все думаю, глядя на Марину, как Пирет и Маша справляются с тремя девочками? Я даже описать не могу, как выглядели на даче двое мальчишек. Ужас какой-то! Не пишется как-то. Все, что надо, надо рассказать, а писать – трудно. Буду надеяться, что Вы здоровы, хоть относительно, и что выберетесь к нам.
Всего Вам доброго, не болейте.
14 сентября 1982 года
Дорогой друг!
Хотелось, и даже в «высоком штиле», поздравить Вас с юбилеем Университета. Но не телеграммой же… Ведь 30 лет жизни отдано и делу и людям, и сколько сделано, и сколько отдано! Вас-то именно и надо чествовать в дни юбилея. Примите мои поздние поздравления. <…> Я же скромно молю Бога, чтобы Вы были здоровы – остальное все «приложится», как поет Окуджава.
У нас – что хорошо – ничего нового не происходит. С одной стороны, некая (другая) жизнь устоялась со своим ритмом и особенностями. Это хорошо, ибо дает возможность жить. С другой, в ней появился оттенок безнадежности (ибо больной, видимо, дал все, что мог, и теперь надо надеяться только на то, чтобы не было ухудшений). И тяжелые стороны этой жизни раньше и не предполагались. Но – я не хочу жаловаться.
В Москве все по-прежнему. Только вокруг столько смертей, что я просто перестала ездить на похороны – сил нету. Словарь мой в издательстве, 15-го возвращается из отпуска Мильчин[282], чтобы наброситься на него с новыми силами – у него куча замечаний. У Марины все в порядке, по Вашей терминологии, а по моей – жуткий быт и тяжелейшая жизнь. Она начала работать, еrgo – недовольство, внутреннее, Андрея выливается в серию разнообразных фокусов и нервических выходок. Бедная Марина!
Дорогой Юрий Михайлович! Напишите о себе и Ваших близких – все ли Вы здоровы, как «перенесли» торжества? Скоро ли к нам?
Будем все надеяться на доброе.
Сердечно Ваша
Ф.
От Марины самые сердечные приветы и добрые пожелания.
22 февраля 1983 г
Дорогой Юрий Михайлович!
Примите и мои добрые пожелания в день Вашего рождения![283] Лекарство для Виктории Михайловны, купленное в день отъезда, я передала Наташе в Лен-де. Поездка моя – по делу – была удачной, и погода стояла удивительная – было хорошо, только гостиницы не было… Сейчас я что-то простудилась и болею, оттого так скверно пишу.
Затерзал меня автомобиль[284]. Марина и дети здоровы (относительно). Юрочка делается все лучше. Будьте здоровы и благополучны.
Фрина
22/II-83
5 марта 1983 года
Дорогая Фрина!
Спасибо за поздравление – оно пришло точно 28-го. Беспокоюсь о твоем здоровье: писала, что болеешь, а как сейчас? Искренне сочувствую твоим автомобильным страданиям: корень учения горек, но, помни, плоды его сладки.
Посылаю тебе книгу[285].
Я устаю, как собака, в середине дня просто теряю человеческий облик (возраст, видимо…). Голова еще работает хорошо – прямо кипит идеями и замыслами, – а тело – старая кляча – просит отдыха.
Меня страшно терзает неотданный долг (сволочи, задерживают гонорар!)[286], но уповаю в марте вернуть. Душой рвусь в Москву, надеюсь, что в марте смогу приехать, но как, когда – не знаю: дисциплина.
Будь здорова и не болей.
Твой Ю. Лотман.
5. III.83
12 июня 1983 года
Дорогая Фрина!
Простите, что так поздно поздравляю Вас с днем рождения[287]. Приехав в Л<енингра>д, сразу попал на чертово колесо: на другой день – доклад, а затем семь дней, не поднимая головы, делал именной указатель к Карамзину:[288] Нонна Марченко так все спутала, что мне практически пришлось все делать заново. Адова работа! А тут у Миши тяжело заболели все девочки – t° 40°. Мы страшно перепугались (сейчас уже, кажется, – тьфу, тьфу, тьфу – все позади!). Когда это все пронеслось, как какой-то сумасшедший сон, я очнулся в Тарту и – Боже мой! – вспомнил, что сейчас уже 11 июня!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});