Грустно было узнать целую кучу сплетен о себе. Оказывается, я беспокою массу людей, которым «до меня» в то время, как они меня мало тревожат. Меня огорчило – суетный человек, – когда я узнал, что Я. Билинкис и Н. Скатов недавно в Герценовском ин<ститу>те с кафедры говорили, что мои работы суть явления того же порядка, что и романы Пикуля и творчество Аллы Пугачевой, – для толпы, а подлинная рафинированная культура выше их. Огорчила не сама оценка, а их – и ряда других людей – непонятная мне недоброжелательность[317]. Ну да Бог с ними. Что говорится, «…а остальное все приложится». К чему приложится?
К тому, чтобы Вы были здоровы и, если возможно, веселы.
Вот у нас девочки болеют…
Еще раз желаю Вам всего самого лучшего.
15. III.85.
Всегда Ваш Ю. Лотман
5 апреля 1985 года
<Дубулты> 5.IV.85.
Дорогая Фрина!
Вы ни за что не угадаете, откуда я Вам пишу, – из Дома творчества в Дуб<у>лты. Меня усиленно звали на симпозиум по документальной кинематографии, имеющий здесь состояться, а я отмахивался от этой идеи, как дикой чуши: и времени нет, пишу Карамзина до озверения, и вообще, что мне Гекуба? Но вдруг я сообразил, что если взять с собою машинку и бумагу, то три дня в отдельной комнате, при полной тишине, среди совершенно незнакомых людей – это настолько хорошо и для работы и просто для того, чтобы собраться душевно, отойти от совершенного полубезумия, в котором я нахожусь, как в постоянном климате, что одна лекция и просмотр нескольких фильмов – по сути весьма умеренная плата. И вот я в Дуб<у>лты (или как там еще пишется). Как здесь тихо – Боже мой. И как хорошо, когда тихо, когда никуда не позовут и никто не оторвет! Мне странно здесь – меня никто не терзает и не дергает. Я совершенно один со своей работой (дома – телефон, прибор, который изобрел совсем не Эдисон, а святейшая инквизиция для самых утонченных пыток, и другие изобретения садизма).
Сегодня я все же вышел прогуляться по берегу полузамерзшего моря, вспоминая «иные берега, иные волны». И это прекрасно: мерзлый песок, крики чаек, воспоминания и – ни души, только какая-то собака гоняет чаек.
Сейчас ночь – сижу и стучу на машинке, под которую я подложил летнее одеяло, т<ак> к<ак> боюсь обеспокоить соседей – инстинкт «не мешать» вбит в меня до гроба.
Будьте здоровы – это самое главное. На скатовых <…> и Я.С. Билинкиса не сердитесь (я получил Ваше письмо – трогательное, но и ужасно смешное. Можно ли так близко принимать к сердцу эту ерунду?)[318]. Я написал Вам тогда в сердцах – сначала было обидно, но уже через пару дней стало только смешно.
Р.S. Давно ли Вы читали Тютчева? Помните ли «Я встретил Вас – и все былое»? Еще раз будьте здоровы. Всегда Ваш
Ю. Лотман
17 августа 1985 года
Дорогая Фрина!
Наконец-то хоть весточка от Вас! Писать не зная куда я не мог – звонил в Москву, квартира не отвечает. С горя позвонил в Палату (авось вдруг!) – напал на Динера[319], который мне изумленно, как разумный человек сумасшедшему (что и было вполне мной заслужено): «Да она до сентября в отпуске!» И – никаких писем… Ну, теперь получил письмо и надеюсь, что мое встретит Вас в Москве.
Что о себе: отдохнуть мне не пришлось: я сдал 0,5 книги о Карам<зин>е Громовой в «Книгу» (это все под секретом!). Она прочла, была очень довольна и разрешила мне со второй половиной немного погодить. И вдруг получаю от нее письмо, что Мильчина окончательно ушли, грядет новое начальство и что к ее возвращению из отпуска (к середине сентября) вся рукопись должна быть у нее! Легко сказать – за месяц 10 печ. л., при том что я устал, как собака, и еле тяну.
Как говорил Саша Черный —
Я похож на родильницу,Я готов скрежетать…Проклинаю чернильницуИ чернильницы мать![320]
В данном случае не чернильницы, а пишмашинки, но это сути не меняет. В остальном у нас все в порядке, младшие девочки перенесли коклюш, но сейчас поправляются, да и весь коклюш пробегали на даче по огороду. Дожди, дожди, дожди, но смородины масса. А я – в городе… и хирурги направление Грише дать отказались (не ждал!), но по Вашему совету я достал его через Союз писателей. Даже т. Марков лично, как говорил один таксист, занимался этим делом[321]. Сработают ли бумажки, еще не знаем.
Возможно, осенью будет операция.
Но вообще все окрашено в относительно бодрые тона: сижу ночью, пишу письмо и даже веселюсь. Вот сейчас взглянул на книгу с выходными данными: Ленинград, «Наука», Ленинградское отделение, – и вдруг сочинил эпиграмму:
Листая книги по привычке,Я отмечаю правды ради:Наука, взятая в кавычки,Есть и в Москве, и в Ленинграде.
Ваше письмо меня несколько успокоило. Но все же немного тревожно: как сложится с «заслуженным отдыхом», как Федя и Юрочка перенесли лето и пр.? Надеюсь, как всегда по своему оптимизму, на хорошее. От души желаю Вам и всем Вашим всего самого замечательного.
Всегда Ваш
Ю. Лотман 17.VIII.85.
25 сентября 1985 года
Таллин.
Дорогая Фрина!
Пишу Вам из Таллина перед вылетом в Одессу[322]. Планы мои на октябрь несколько изменились: я хотел из Одессы (т<о> е<сть> около 10-го) прилететь в Москву. Но тут выяснилось, что с 11 по 18 в Батуми конференция Совета по сознанию, и мне надо там быть, чтобы договориться о договорах (простите тавтологию – пишу второпях) для лаборатории. А заодно и докладнуть. Так что в Москве я окажусь около 20-го октября.
Карамзина я окончил, послал, и его, кажется, уже приняли[323]. Вообще Громова относится ко мне даже с большим почтением, чем Крундышев[324]. Искренне изумлен. С Карамзиным получилось так: первая часть книги, которую писал con amore[325], вышла неплохо. А вот вторая, по-моему, несет след мучений, которые она мне принесла. Вымотался я, как не знаю кто. И в Одессу ехать дал согласие, отчасти надеясь там отдышаться.
Очень тревожусь за Вас, Марину, даже во сне видел, что Вы жалуетесь на головные боли. Пусть не будет сон в руку. Будьте здоровы. Надо ехать на аэродром.
Всегда Ваш
Ю. Лотман
Таллин. 25.IX.85.
4 октября 1985 года
Одесса.
Дорогая Фрина!
Пишу Вам из Одессы, где уже неделю читаю лекции по Пушкину и о семиотике культуры. Я приехал почти дохлый и первые дни только спал. Сказать честно, и сейчас все время спать хочу. К концу лета я дошел до такого края, на каком еще не бывал. Но кончил книгу… Теперь отхожу. Лекций немало, но они не очень утомляют. Главное – отрыв от всего. А теперь еще и погода хорошая, тепло.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});