не очень срочно, но важно.
— Конечно, Виктор, я передам.
Гордеев почувствовал, что злость, охватившая его при разговоре с Волочаевым из РУВД, понемногу улеглась, и снова пробудилось чисто профессиональное любопытство. Вот сейчас привезут какого-то «свидетеля», который начнет что-то там рассказывать. Ермашова будет слушать, а он, Виктор Гордеев, станет наблюдать. И не за самим свидетелем, а за теми, кто приедет вместе с ним. Почему-то Гордеев был совершенно уверен, что привезут именно девочку с родителями. Вот на родителей он и посмотрит. Пристально. Внимательно. Интересно, сможет ли он определить, как именно и в каких моментах с ребенком поработали специально обученные люди?
***
Геннадий Синицын в бога не верил. Но сейчас, присев на лежащее на обочине бревно, мысленно перекрестился. Группа, прибывшая из райцентра, была малочисленной, народу не хватало, и его привлекли для задержания. Сначала, конечно, провели аккуратную разведку, убедились, что у бабки Лихачевой и впрямь что-то неладное творится, а уж потом позвонили участковому, который к тому моменту успел вернуться домой, поужинать и теперь мирно сидел перед телевизором в обществе любимой супруги Ниночки.
— Ну-ка бегом в отдел, — скомандовал по телефону начальник поселкового отдела милиции. — Поедешь с райцентровскими на задержание, у них людей не хватает.
«Выходит, я был прав. А может, случайно угадал», — думал Геннадий, лихорадочно натягивая старые джинсы и толстый теплый свитер, связанный тещей. Идти на задержание в милицейской форме — верх глупости, одежда для такого случая должна быть удобной и не сковывающей движений, чтобы и бежать легко было, и прием провести, да и в грязь упасть не страшно. Вскочил на свой мотоцикл, метнулся в отдел, взял из сейфа пистолет, выслушал короткий инструктаж. Потом выдвинулись в сторону окраины, где проживала Клавдия Степановна Лихачева.
Дальше все происходило очень быстро и до странности тихо. Обошлось всего одним выстрелом, который произвел засевший в бабкином сарае бандит из пистолета, использованного, судя по всему, во время разбойного нападения в Тульской области. Второй бандит вообще не оказал никакого сопротивления, ибо был в стельку пьян. Вроде и не страшно получилось, а адреналина у Гены выделилось столько, что ноги дрожали и сердце выскакивало из груди. Лампочка в сарае слабенькая, и как следует разглядеть лица бабкиных гостей Синицын в суматохе не сумел, так что и не был уверен, что задержали именно тех деятелей, на которых указывалось в ориентировке. Теперь, когда все осталось позади, он ругал себя за то, что действовал не по инструкции, передал информацию в райцентр «мимо» своего непосредственного начальника, не поставив в известность никого, кроме оперативника из их отделения. За это придется получить по самые уши. Начальник пока молчал, не стал при дмитровских операх разнос устраивать, но все впереди, это Гена Синицын хорошо понимал и никаких иллюзий не питал. Все было ясно уже по тону, которым начальник отдал по телефону распоряжение присоединиться к группе, выехавшей на задержание.
Он сидел на бревнышке, вытянув длинные ноги. Мышцы еще помнили прыжок, которым он, старший лейтенант Синицын, сбил с ног вооруженного преступника. Хороший получился прыжок, мощный, высокий, с большой дальностью, молниеносный. Задержанных вывели из сарая в наручниках, запихнули в спецперевозку, ждали следователя, чтобы провести обыск в сарае и в доме. К Геннадию подошел Саня Оверкин, местный опер, из их отдела.
— Дурак я был, что тебя не послушал, — вздохнул Саня.
— Дурак, — согласился Синицын. — Мы бы с тобой вдвоем их спокойно взяли. Без всяких районных. Теперь все лавры им достанутся. А нас с тобой только в карточке отметят в графе «раскрыто с привлечением». Опять мимо премии пролетим.
— Но ты тоже жук тот еще, — в голосе Сани послышалась обида. — Чуть что — сразу в район звонить. Можно подумать, они умнее нас. Надо было уговорить меня, убедить.
— Так ты ж меня послал сразу, — засмеялся Геннадий. — Забыл уже? Я тебе про Лихачеву и ее сына, про ориентировку, про беглого, который с этим сыном в одной зоне чалился, а ты мне что? Ты сказал, что у меня мания величия и что я сплю и вижу, как бы побыстрее из участковых в розыск перебраться. Ленивый ты, Санька, и футбол любишь больше, чем свою работу.
— При чем тут футбол-то? — вспыхнул Саня.
— Когда ты меня послал, я сразу в газетку сегодняшнюю заглянул, в самый конец, где телепрограммку печатают. И сразу все понял.
— Понял он, — пробурчал оперативник. — Между прочим, приличные мужики расписание матчей наизусть помнят на месяц вперед, а не в программу заглядывают.
— Так я же лыжник, мне зимние виды спорта больше по душе. Вот про хоккей — да, все помню наизусть. А футбол — это не мое. Слушай, а кого мы сейчас взяли-то? Тех, с Тульского разбоя?
— Их, голубчиков. Районские пошли в дом бабку Лихачеву трясти: кто их ей сосватал, кто денег дал, какие вещи при них были, что хранилось в доме. Ну, сам знаешь.
Геннадий помолчал, обдумывая неожиданно пришедшую в голову мысль.
— Знаешь, — неторопливо заговорил он, — Лихачева пенсию получала девяносто рублей.
— И чего?
— Ничего. Большая пенсия-то. Значит, когда она работала, зарплата тоже была немаленькой. Я проверил, она всю жизнь на механическом заводе отпахала, высшего образования нет, значит, не ИТР, а просто рабочая. Получается, она очень хорошо работала. Наверное, даже на Доске почета висела.
— И что с того? — не понимал Саня. — Хочешь сказать, что раз на Доске висела, так не может укрывать беглых бандюков? Думаешь, она вся такая белая и пушистая, сынок попросил приютить товарищей, которым негде жить, а о том, что они злодеи, ни сном ни духом не ведала?
Синицын покачал головой, поерзал на жестком бревне.
— Да нет, Саня, я о другом. Пенсионерка, передовик производства в прошлом. Ну, характер не конфетный, но в целом-то человек достойный. Так все и думали. Кто ее в чем заподозрит? Дом стоит на отшибе, ближайшие соседи — насквозь проспиртованная семейка, им вообще все до фонаря, если к ним на участок слон забредет — не заметят.
— Думаешь, эти гости у нее не первые?
— А ты сам прикинь. Вот, допустим, к тебе, Александру Оверкину, приличному во всех отношениях человеку, приходит старый знакомый и просит дать приют двум уголовникам. Сколько этому знакомому нужно будет времени, чтобы тебя уговорить?
— Жизни не хватит, — усмехнулся Саня.
— Но если допустить, что он все-таки тебя уговорил, то через какое время ты согласился бы?
— Ну… — Оверкин призадумался. — Дня три-четыре пришлось бы ему потратить, чтобы меня уломать. И то только если аргументы были бы уж очень убедительными.
— Вот. А Дмитрий Лихачев уговорил свою мамашу за девять минут. И не глаза в глаза, а по телефону. Значит, тот разговор у них был далеко не в первый раз. Похоже, у сына с матерью налаженный сервисный центр по обслуживанию беглецов. А может, и барыг.
Оверкин почесал подбородок, неодобрительно глянул на Гену.
— Ну иди, расскажи районским, какой ты умный. Может, в справку попадешь.
— Ты считаешь, что я не прав?
— Да фиг знает… Какая тебе разница, что я считаю? Иди, выслужись, ты же об этом мечтаешь. Или ты следака ждешь, чтоб уж точно в яблочко попасть?
Синицын резко поднялся на ноги. Теперь он возвышался над оперативником почти на голову.
—