и во всем. Где сын твой, Иисус?
— Ты прекрасно знаешь, где он. Ты только что была у него.
— Да. Тебе об этом донесли твои крылатые клевреты, или ты сам соизволил узнать? — чуть насмешливо проговорила Мария.
— Какая разница? И зачем ты об этом спрашиваешь.?
— Затем! Даже сын твой, плоть от плоти и кровь от крови и тот не с тобой. Даже он не понимает тебя. Может причина кроется в тебе?
— Ты ошибаешься. Он не со мной, не из-за меня. Просто на Платформе у него больше шансов для самореализации. А здесь он рисковал быть предметом всеобщего досужего любопытства и не только досужего.
— Все мы, всего лишь подопытный материал в твоих руках и в руках твоих соплеменников. Ты — великий ученый. Может быть ты даже самый великий ученый всех времен и всех народов. И я отдаю должную дань твоей учености. Но ты плохой отец и видимо был бы плохим мужем, повернись история другим боком. Ты — одержим наукой в чистом ее виде. Кроме нее тебе никто не нужен. И я буду не нужна после того как ты насытишь свое самолюбие.
— Я знаю. Когда хотят во что бы то ни стало обвинить кого-нибудь в чем-то, то всегда находят и предъявляют хорошо выверенные и откалиброванные факты, не учитывая обстоятельства, противоречащие им. Это, во всех случаях, очень удобная и беспроигрышная позиция.
— Я не гожусь на роль обвинителя. Я просто хочу понять, какие еще неведомые цели ты преследуешь, делая мне подобное предложение?
— Ты с ума сошла! Какие еще цели может преследовать мужчина, делая предложения женщине?!
— Не знаю. Ты из всего можешь находить пользу. Ты очень рационален.
— Хорошо, — усталым и уже безразличным голосом проговорил Господь. — Я понял, что дальнейший разговор в данном направлении не имеет перспектив, по крайней мере, для меня. Что ты хочешь?
— Я хочу, чтобы ты отправил меня на Землю.
— На Землю? Но зачем? И что ты там будешь делать?
— Я не желаю, подобно Петру, оставлять Рим.
— Что ты там будешь делать? — повторил он свой вопрос.
— То же, что и ранее делала — утешать страждущих, вселять в них надежду и укреплять в вере. — начала Мария, а потом будто боясь, что ее собьют с мысли, заговорила быстро и страстно. — Я не умею ходить по воде и исцелять прикосновением рук, как мой сын. Но зато у меня есть знание будущего. Моя вера укрепилась, от уведенного в Раю. Но моя вера укрепилась не в тебе как вездесущем и непогрешимом, а в людях, чьи поступки явились мерилом их дальнейшего существования уже на новом месте. И хотя в прежней своей жизни я представляла райскую жизнь совсем по-другому, увиденное мной, нисколько меня не разочаровало. Вместо праздного безделья и пустого славословия в адрес некоторых, люди в Раю, или как вы говорите на Платформе, живут полной и насыщенной жизнью. Живут своим трудом, испытывая радости и печали, но избавленные от внутреннего и внешнего ежечасного подавления. Живут в мире и согласии с природой и с собой. А главное, что имеют возможность реализовать свои мечты. Никто из вас не задумывался, что именно реализация своей мечты поднимает человека, а вместе с ним и все общество, на другую ступень развития, где тоже появляются новые мечты и возможности их реализовать. Так они и движутся рука об руку — мечты и возможности, подтягивая друг друга. Я наверно слишком сумбурно выражаюсь и меня трудно понять. Прости.
— Разве я не делаю то же самое, только, в гораздо больших масштабах?! Разве не я указываю им дорогу в правильном направлении? Разве не я и напрямую, как это было с Авраамом, и через посредников, коей являются основные земные религии, предлагаю человечеству шанс на развитие без самоуничтожения? В конце концов, разве не я построил эту Платформу — воплощение самой заветной мечты землян о бессмертии? — упрямо и недоумевающее от того что она не видит очевидного, проговорил он.
— Вот, в этом весь ты. У тебя на первом месте стоит «я», — с сочувствием в голосе проронила она.
— Да! Да! Я весь в этом! — уже прокричал он. — И я горжусь собой! У меня есть к этому законные основания! Это я поднял проблематику таких цивилизаций как ваша. Это я сломал бытовавшие стереотипы о невозможности уберечь вас от самоубийства! У каждого своя колокольня, с которой он вещает свои истины! И со своей колокольни, ты, безусловно права! Но ведь и у меня тоже есть своя колокольня! И с нее я вижу дальше! Или может скажешь, что я должен все бросить и пустить дело на самотек?!
— О чем ты говоришь?! У тебя даже левая рука не знает, что творит правая. Ты даже не замечаешь, что ты сам — одно большое противоречие. Дав свободу воли людям, ты тут же принимаешься наказывать их за это. Вспомни Содом с Гоморрой, Великий потоп, Вавилонскую башню, наконец. Мало?! Разобщив людей, ты же сам себе осложняешь всю дальнейшую работу.
— Мало! — разозлился он. — Не выжги я вовремя эту извращенческую заразу и она расползлась бы по всей планете. И человечество просто бы перестало существовать еще тогда. Великий Потоп был, не спорю, но он имел под собой чисто технический сбой в результате предшествующего оледенения (Рассказывать, что потоп случился в результате действий простой уборщицы, он благоразумно не стал, чтобы окончательно не уронить свой авторитет). А уж священники потом подвели под это происшествие религиозную базу. А что же касается Вавилонской Башни, то, во-первых, люди и до этого разговаривали на разных языках и наречиях, вследствие физиологических особенностей строения носоглоточного аппарата у представителей различных рас. Во-вторых, в ее крушении люди виноваты сами. Я не мешал им. Думал, ладно, пусть потешат свое тщеславие — доберутся до высот с разряженной атмосферой и успокоятся. Так кто же мог подумать, что эти бестолочи мало того, что проигнорировали закладку фундамента на должную глубину, мало того, что они решили строить ее с прямыми, а не конусовидными стенами, так они ее еще принялись строить из кирпичей! Кирпичей! А ведь я предупреждал их, чтобы они не строили ее хотя бы рядом с городом. При сейсмической активности в данном регионе, сильных ветрах, при большой «парусности», ты представляешь, что бы было, упади эта махина на город?! Это хорошо, что она ссыпалась внутрь самой себя. А в-третьих, ты бы поменьше увлекалась церковной беллетристикой.
— Знаешь ты кто?! — воскликнула она.
— Ну?
— Ты умный, но злой врачеватель людских ран. Ты опытный и