нашла в этих серых глазах? Таких тёмных и грустных. Что за история у этого человека? Такого задумчивого, циничного, наблюдательного и вкрадчивого…
— Ну же, идём, — говорил он с улыбкой.
Ковалевскую одолевал соблазн согласиться. Но если этот человек уже обманул её один раз, то что же мешает ему обмануть её ещё? В корыстных целях или для развлечения. И она не может, даже не имеет права согласиться — это ведь будет… Предательством.
Бессонка отвела взгляд, а затем внезапно сильно толкнула шпиона, надеясь, что он упадёт.
Но он удержал равновесие и отошёл в сторону от обрыва.
— Что же ты, — проговорил Воронцов затем, сверля Ковалевскую мрачным, сочетающимся с насмешливой улыбкой, взглядом, — Я к тебе со всем сердцем, а ты — дерёшься.
— Ты мерзавец… — сквозь зубы прошептала Инна, сжимая кулаки так, что ногти впивались в ладонь.
— Я? Мерзавец? — переспросил со странной интонацией шпион, сделав пару шагов по направлению к своей собеседнице, — О нет. Я — победитель, — и, злорадно улыбаясь, он устремил взгляд вдаль, на ужасающее поле боя, которое, казалось, теперь лежало у его ног, — Посмотри же вниз — ополчение гибнет. А вернее — уже мертво.
Ковалевская опустила взгляд. Как пусто стало в душе. Какая горечь почудилась в груди. Холод пробежал по коже и словно льдом сковал руки и шею. «Мы погибли» — отзывалось сердце быстрым стуком метронома.
«Мы погибли,» — галдели и путались мысли.
А взгляд всё не двигался с мёртвой земли, где лежали мёртвые люди и ходили живые чужаки.
— Я тебя ненавижу… — прошептала Ковалевская, и из её глаз полились слёзы. Они появлялись, спускались по щекам и падали на пыльный пол как-то сами, не завися от бессонки. Её же лицо, как всегда, приняло выражение безразличия и холодности. Теперь эту маску уже невозможно было снять. Она даже не приросла к лицу. Она вросла в него и стала им самим. Внутри навеки поселился холод, но разве не этого так хотела Инна? Разве не этого когда-то жаждала всем сердцем?
Впрочем, отвечать на такие вопросы было слишком поздно…
— Ну, не стоит так говорить, — недобрый и странный блеск появился в грустных глазах Воронцова, — И ты, и я знаем, что это неправда.
— Это правда! — Инна хотела было уйти, но шпион преградил ей путь.
— Куда же ты всё хочешь сбежать от меня? — их взгляды встретились, и Вася ужаснулся тому, сколько искренней боли, ненависти и усталости было в глубине глаз бессонки, — Если ты спустишься вниз, то уже никогда не уйдёшь из этой крепости. Стражи ничего не смыслят в красоте, они убьют тебя.
— Лучше я останусь здесь мёртвой, чем уйду отсюда с тобой, — сказала Ковалевская, вырываясь из объятий, в которые шпион пытался её заключить.
— Моя милая, ты просто перенервничала. Ты поступаешь безрассудно и глупо… — Воронцов оцепеневшими пальцами впивался в её холодную кисть.
— Отпусти меня, — Инна, наконец, высвободила свою руку и побежала по лестнице вниз.
Но внизу бессонку схватили стражники.
— Куда её? — спросили они у подошедшего Воронцова.
— Ведите в тронный зал, — холодно скомандовал он, и его глаза приняли обычное выражение постоянной апатии и скуки, — Если соберётесь казнить — доложите прежде мне, я скажу пару слов герцогу. Ну, а если же дойдёт до того, что я не смогу никак на это повлиять, — он лукаво улыбнулся, — то, когда бы не погиб этот ледяной цветок, я хочу видеть его перед смертью.
Глава 55
Тишина теперь казалась Ковалевской лучшим собеседником. Но в этом молчании бродила боль. И в нём же потерялась тусклая звезда, которая называлась надежда.
Тронный зал — как здесь было чисто, как странно светло и как тихо.
Кто же сидел на троне? Молодой человек с усталым взглядом и ужасно тёмными, чуть ли не чёрными синяками под глазами. Он был совсем не так весел, как Воронцов, а его шея казалась очень тонкой и думалось, что тяжёлая голова вот-вот с неё упадёт.
— Ну что? — хриплым и каким-то не своим голосом спрашивал Владимир, — Жива?
— Не знаю, — отвечала холодно Ковалевская, по привычке накручивая на палец светлую прядь.
— А кто знает? — брат окинул Инну мрачным взглядом и тяжело вздохнул.
— Никто, — отозвалась бессонка.
— А ведь ты могла бы сразу быть на моей стороне и не строить мне козней, — заметил Владимир, — И тогда, возможно, всё было бы иначе. Ты посмотри, что теперь! Посмотри, какая разруха везде!
Ковалевская молчала.
— Ты знаешь, где твои родители? — продолжал тем временем Владимир.
— Нет. — напряжённо отвечала Инна.
— И как всё это глупо! — сокрушался тем временем её брат, — Ведь они могли бы жить!.. О, они могли бы жить, если бы не всё это в сочетании с абсолютно глупой случайностью!..
Бессонка резко подняла голову и посмотрела брату в глаза. Они были затуманены — то ли слезами, то ли разными душащими мыслями.
— Н-нет… — тихо произнесла она, и непослушная белая прядь вновь упала на испуганное и растерянное лицо. Инна сжала кулаки, словно виня себя во всех ужасных грехах. Ногти больно впились в кожу, оставляя красные следы.
— О, как бы мне хотелось, чтоб «нет»… Но ничего не изменить. Время идёт… Оно уходит также быстро, как песок сочится сквозь мои пальцы… — его голос, вроде бы и спокойный, надрывался, выдавая нервное напряжение. Владимир разговаривал скорее сам с собой, нежели с Инной, и на секунду ей даже показалось, будто её брат от горя сошёл с ума.
Внезапно дверь в зал отворилась. Ковалевская обернулась и увидела… Петра Непомнящего. Он решительным шагом прошёл в холл и встал недалеко от Инны. Теперь, казалось, Мрачный король был похож на себя больше, чем когда-либо — его ярко-зелёные глаза блестели, как два изумруда, на губах играла радостная, чуть ли не восторженная улыбка, щёки горели от волнения. В руках он держал тёмно-фиолетовую книгу.
— Найтомния — моё королевство! Я сейчас же восстановлю барьер — крикнул Петя, — И он избавит территорию от чужеземцев!..
Владимир сидел на троне, прикрыв глаза рукой и не двигался.
— Вы слышите? — продолжал тем временем Мрачный король, — И никто меня не остановит!
— Никто не остановит, говоришь? — послышался вдруг чей-то приятный насмешливый голос, — Что же, сейчас посмотрим… — на пороге показался Воронцов. В руках он держал винтовку, — Последние слова, Ваше Величество Мрачность, — он прицелился.
— Не делай этого! — вскрикнула Ковалевская и бросилась к шпиону, надеясь ему помешать.
— Инна, стой! — внезапно очнулся Владимир.
Король тем временем раскрыл книгу и прочёл громким шёпотом:
— Яинмотйан синре врерабс инрев!
А затем прозвучал выстрел…
— Нет! — Ковалевская схватилась за голову и подбежала к Королю.