реку переберемся!
Вдруг он замолчал и пристально уставился на Гельмута, сощурив маленькие злые глаза.
— Ты… — проговорил он.
— Что? — непонимающе переспросил Гельмут.
— Ты разрушил этот мост! — закричал вдруг мужик.
— Я… Я ничего не разрушал… — Гельмут растерянно захлопал глазами.
— Ты его взорвал. Ты. Я все знаю.
У Гельмута закружилась голова.
— Я не взрывал никаких мостов… — беспомощно пролепетал он, схватившись за лоб.
— Слезай с телеги и перебирайся вплавь. Сам разрушил, сам и справляйся с этим. А я поехал домой. Хватит с меня этого.
Гельмут послушно слез с телеги. Ноги вдруг стали ватными и не слушались, пальцы онемели. В висках протяжно гудело. Он медленно пошел в сторону моста: над руинами все еще клубился сизый дым, в воздухе пахло порохом.
Обернувшись, Гельмут увидел, что телеги, лошади и старика уже не было.
Он пошел дальше и остановился на берегу, оглядывая груду камней на том месте, где когда-то был мост.
Сначала невнятное, но затем все более отчетливое воспоминание заскреблось мышью в затылке.
Со стороны холма раздалось несколько приглушенных хлопков, в редких деревьях на склоне засверкали короткие вспышки, показались черные пятна дыма.
По склону быстро спускались несколько десятков высоких серых фигур с винтовками.
— Что смотришь, командир, — раздался вдруг сзади усталый хрипловатый голос. — Идти пора. Видишь, сколько их…
Гельмут обернулся. Рядом с ним стоял Хоакин в распахнутой серой шинели (и как ему не жарко, подумал Гельмут), со сдвинутой набок пилоткой, из-под которой дерзко торчала копна жестких черных волос. Одну руку он сунул в карман галифе, другой держался за ремень винтовки, висящей на плече.
— Хоакин…
Тот криво усмехнулся.
— Видишь, командир, у нас все получилось. Мы взорвали этот чертов мост, эти засранцы еще долго не подберутся к Бриуэге. Гляди, как занервничали…
Солдат на холме стало еще больше, они перемещались короткими перебежками от куста к кусту, залегали и пристреливались.
Пуля ударила в песок рядом с ботинком Гельмута.
— Пойдем, командир, пойдем, — продолжал Хоакин. — Пристрелят еще. Разворошили осиное гнездо, ничего не скажешь. Их там как минимум сотня, а то и больше. Вито и Аугусто приготовили машину, они уже ждут за поворотом. Сейчас поедем с ветерком, за десять минут доберемся до Бриуэги, а там и война кончится…
— Да, да, — Гельмут захлопал глазами и развернулся. Они пошли по дороге обратно.
Сзади по-прежнему слышались хлопки выстрелов.
— Мы в детстве с парнями во дворе играли в войну, — продолжал Хоакин. — У одного соседского мальчишки завалялась немецкая каска, старая, с такой смешной пикой сверху — ну ты знаешь.
— Пикельхельм, — машинально ответил Гельмут, не разбирая дороги перед собой.
— Пикель… ну да, он самый. Вот, и этот мальчишка, представляешь, эту каску выносил во двор, и мы по очереди ее носили, изображая кайзера. Кто надевал каску — тот командовал немцами. Мы ничего не знали про войну, она была далеко, знали только, что там воюют немцы и они носят эти смешные штуки. Откуда она у него, понятия не имею! Вместо винтовок у нас были смешные деревяшки, мы специально вырезали их из палок и бегали, дурачились… А вместо гранат кидали шишки. А как-то раз, представляешь, вместо шишки я кинул камень и попал прямо в окно нашему соседу, сеньору Алонсо. Он выбежал на крыльцо прямо в трусах! Прямо в трусах, представляешь?
Хоакин заливисто хохотал. Гельмут молчал: к его горлу подступал тяжелый и горький ком, готовый вот-вот расплыться внутри холодным и мокрым.
— Как мы хохотали, боже, как мы хохотали! Видел бы ты! Сеньор Алонсо в одних трусах… В красную горошину, нет, ты представляешь! Выбегает, толстый такой, грудь волосатая, и орет: «Ах вы, сукины дети, да я вас…» Ха-ха!
Гельмут невольно улыбнулся. Глаза его покраснели, глаза повлажнели.
— Боже, какое же это было время, как мы веселились… Сеньор Алонсо потом все рассказал моему отцу, он для вида пожурил меня, а потом наедине обнял и сказал: «Господи, Хоакин, у сеньора Алонсо правда трусы в красную горошину?» Ха-ха…
Гельмут почувствовал, как тяжелое, горькое и сильное разрастается в горле, поднимается выше, и сдержать это было уже невозможно. Он схватился рукой за лицо и в голос разрыдался.
— Хоакин… — с трудом сказал он, боясь повернуться к нему.
— Что?
— Пожалуйста, прости меня.
— За что? — недоуменно спросил Хоакин, и в голосе его все еще оставалось веселье.
— За то, что ты умер.
Гельмут сел на траву у дороги и опустил лицо в мокрые ладони. Хоакин замолчал.
— Вот уж… — смущенно ответил Хоакин. — Это да, брат. Ну да что уж поделать теперь. Давно это было.
Гельмут поднял лицо на Хоакина и увидел сквозь мутную пелену, что тот стоит, повесив голову, задумчиво пялится в асфальт и пинает сапогом камни на дороге.
— Будет тебе, командир, — сказал наконец Хоакин. — Что было, то было. В конце концов, был приказ. Ну, случается, на войне умирают, так что ж теперь… Пошли, пошли. Нас ждут.
Он тронул Гельмута за плечо. Тот с трудом поднялся, и они снова двинулись по дороге.
За поворотом их действительно ждал грузовик. К переднему колесу прислонился Аугусто в такой же распахнутой шинели: в зубах его торчала папироса, он весело заулыбался при виде Гельмута и протянул ему руку.
— Молодец, командир, — сказал он. — Мы сделали отличную работу. Такой взрыв! Ух! Бабах! До сих пор в ушах звенит.
— Да, да… — со слезами на глазах ответил Гельмут, растерянно пожимая крепкую руку Аугусто.
— Отлично поработали! — раздалось сверху.
Гельмут поднял голову: в кузове сидел Вито, он тоже курил, опершись на ствол пулемета.
— Видел, что ты делал на том берегу, — сказал Вито. — Здорово ты этому длинному нож в глаз всадил! Аж с другого берега было слышно, как он ревел!
Гельмут вздрогнул.
— Спасибо, ребята, — проговорил он сбивчивым голосом.
— Ну да хватит прохлаждаться. — Аугусто ударил по капоту грузовика. — Пора.
— Куда? — спросил Гельмут.
— Как — куда, — удивленно сказал Хоакин. — В Бриуэгу, я же говорил. А оттуда по домам. Война для нас кончилась, командир. Все.
— Никакой больше войны, — кивнул Вито.
Гельмут утер рукавом мокрое лицо.
— А вы не знаете, где находится Черносолье? — спросил он, снова приобретя твердость голоса.
Все трое одновременно присвистнули.
— Эк тебя… — проговорил Аугусто. — Допустим, знаем. Мы теперь все знаем. Но зачем тебе это Черносолье?
— Мне нужно туда попасть. Чтобы выбраться.
Хоакин, Аугусто и Вито нахмурились.
— И ты не хочешь с нами? В Бриуэгу? — спросил Вито.
— Ты не хочешь домой? — поддержал его Хоакин.
— Если ты поедешь с нами, для тебя война тоже кончится, — сказал Аугусто.
Гельмут вздохнул, сунул руку в карман,