И внезапно он показался мне совсем маленьким и беззащитным, зажатым между скалой с одной стороны и грудой каменных глыб с другой. Сзади с винтовкой наперевес подступал шериф — и там же осталась узкая горная тропа. А прямо перед ним грохотал и пенился стремительный горный поток.
В некотором роде, конечно, это было наиболее доступное для преодоления препятствие, но и в то же время самое непредсказуемое. Вода переворачивала и швыряла, раскалывая на куски камни, которые были почти величиной с человека. И что же будет, если в её власти окажутся лошадь и всадник?
Я видел, как Чип, словно загнанный зверь мечется по этой арене; затем он оглянулся назад, бросая единственный взгляд на быстро спускавшегося по тропе шерифа.
Чип решительно бросил конец веревки, которой мул был привязан к мустангу, и когда я увидел это, то у меня не осталось ни малейших сомнений на тот счет, что мальчишка что-то задумал. Интересно… что бы это могло быть? Я знал, что у него были поистине железные нервы, но когда тебя со всех сторон окружают непреодолимые препятствия, стоит ли так безоглядно уповать на собственную сообразительность, самообладание и тому подобные качества?
Для начала Чип подъехал к каменному завалу, и я видел, как он взглянул вверх, оценивая на глаз высоту и крутизну склона, и покачал головой.
Взобраться второпях на такую гору было невозможно!
Он повернул назад к потоку и остановился у самой воды; да, ни больше, ни меньше — вода бурлила вокруг передних ног коня. Я был восхищен тем, как беспрекословно повинуется ему этот мустанг. Возможно, это зловредное животное и в самом деле не упускало случая лягнуть или укусить своего хозяина, но храбрости ему было точно не занимать. Иначе седоку никогда не удалось бы заставить его остановиться хотя бы в десятке футов от этого потока.
Но взгляд Чипа был теперь устремлен в сторону противоположного берега, как будто он заметил там нечто, недоступное взорам других. И кажется, я знаю, что он видел там — на том берегу его ждала свобода или хотя бы призрачный шанс на нее. Но только как туда попасть?
Недалеко от того места, где стоял Чип, чуть выше по течению, обвалился кусок размытого земляного берега, который с грохотом бултыхнулся в грохочущий поток, растворяясь в нем и делая воду похожей на мутный кофе. Миллионы брызг взметнулись высоко в воздух, разлетаясь во все стороны
Но мальчишка продолжал разглядывать поток, словно это было лицо человека, от которого он хотел получить ответа на свой вопрос.
Обвал берега как будто несколько изменил обстановку. Так как вместе с землей в воду упало и несколько валунов, оказавшихся такими огромными и тяжелыми, что сдвинуть их с места оказалось не под силу даже неистовому течению. Я видел, как одна из каменных глыб дрогнула, медленно перекатилась с боку на бок и снова замерла, сотрясаясь время от времени, но как будто больше не собираясь сдавать своих позиций даже под натиском воды.
Внезапно Чип хлестнул мустанга плеткой. Конь вздрогнул, оседая на задние ноги.
Шедший впереди меня шериф, взмахнул рукой, хлопая себя по лбу.
Он на мгновение обернулся ко мне, и я увидел его перекошенное от ужаса лицо. Он что-то кричал, но в грохоте бушующего внизу водоворота слов было не разобрать.
К тому же в тот момент мне не было абсолютно никакого дела ни до шерифа, ни до того, что он мог мне сказать. Мне было страшно за Чипа.
Я слышал, как погонщики рассказывали о том, что если диких лошадей загнать на край обрыва, то они скорее бросятся в пропасть, но не дадутся в руки ловцам. То же самое происходило теперь и с Чипом — он был готов умереть, но не сдаться.
Я что-то кричал ему — что именно, уже не помню. Наверное какие-то банальные фразы насчет того, чтобы он не дурил. Но затем я увидел, как плеть снова дважды мелькнула в воздухе, и затем конь прыгнул.
Я зажмурился, инстинктивно втягивая голову в плечи, как это обычно делает человек, перед глазами у которого неожиданно мелькает кулак, который в следующее мгновение метко впечатывается ему в челюсть. Затем я снова открыл глаза и увидел, что мустанг, подобно горному козлу, стоит на вершине большого валуна, только что обрушившегося в воду с берега.
Было довольно необычно и жутковато глядеть на Чипа, который, словно маленький жокей, привстал в стременах, прижимаясь к лошадиной шее, одной рукой удерживая поводья, а в другой сжимая свободный конец лассо.
На этом камне они задержались всего на секунду, и было странно, каким образом им удавалось так долго сохранять равновесие на мокром и скользком валуне, покачивающимся под натиском воды.
Затем мустанг совершил новый прыжок, перелетая на камень поменьше. И, черт возьми, снова благополучно приземлился, слегка поскальзываясь, но в последний момент все-таки сумев удержать равновесие! В моей душе начало крепнуть убеждение, что уж теперь-то они обязательно переберутся на ту сторону. Поток был довольно узок, но опасностей таил в себе не меньше, чем пушечное жерло.
К тому времени мы с шерифом достигли дна долины и сошли с тропы, но выезжать на берег ручья не стали. И даже не спешили вновь оседлать коней. Мы просто замерли и затаив дыхание ждали, как судьбе будет угодно решить исход этого дела.
Мустанг опустил голову, покрепче закусил удила и прыгнул в третий раз, всем своим существом устремляясь вперед и со стороны могло показаться, как будто при приземлении он собирается использовать в качестве дополнительной опоры собственную морду. Но камень, на который они нацелились на этот раз, был почти полностью скрыт под потоками бурлящей воды, и хотя конь точно долетел до него, но сильное течение все-таки сбило его с ног; и в следующий момент и мустанг, и всадник исчезли под водой.
Нет, не совсем.
Я видел, как во время прыжка взметнулась рука Чипа, бросившая лассо, и веревочная петля прочно затянулась вокруг верхушки островерхого валуна на дальнем берегу.
Конь вместе с всадником скрылись под водой, а веревка туго натянулась, становясь похожей на темный указующий луч.
Они снова появились на поверхности. Я видел, как раненный мустанг отчаянно плывет, борясь с течением, а Чип держится рядом с ним.
Что-то ударило в коня — наверное, камень, принесенный потоком.
Он снова скрылся под водой.
Но затем опять выплыл, и теперь, с помощью удерживающего их лассо и изо всех сил пытаясь противостоять натиску течения, конь и всадник быстро продвигались к берегу, в конце концов добрались до отмели, и вскоре мустанг уже взбирался вверх по земляному склону.
Выбравшись же на берег, мальчишка и конь ещё некоторое время просто неподвижно стояли рядом, и Чип обнимал мустанга за шею. Я видел алые пятна крови на шкуре коня. Лицо Чипа тоже было разбито в кровь, и смотреть на это было невыносимо больно.