Читать интересную книгу "Феечка с сердцем дракона - Софья Дашкевич"

нельзя. Он же сын Тарвина, пап! Эти золотые со своими интригами… Ни стыда, ни совести! И вот знаешь… Кажется, я припоминаю, что подшутила над ним… Пап!

Нет ответа.

Только у ректорского особняка отец обернулся, смерил меня взглядом, полным разочарования, и добил окончательно:

— А я-то думал, ты повзрослела! Сиди здесь и не отходи ни на шаг!

С этого момента моя судьба вершилась там, за высокими окнами. Я беспомощно смотрела, как Фабиан с отцом что-то обсуждают, как папа марширует взад-вперед по комнате, а Фабиан слушает и кивает со своим извечно невозмутимым лицом. Это его коронное выражение: «Вас что-то беспокоит. Хотите поговорить об этом?»

Сначала я пыталась читать по губам. Как выяснилось, этому тоже надо учиться! Выходила сущая белиберда:

— Меня не победили! — якобы орал папа. — Я имею пальцы стать, я — холодец!

Осознав, что истинный смысл ссоры от меня ускользает, я решила подслушать. Подкралась к двери, дернула ручку. Бесполезно! Тогда я вытащила шпильку, засунула в замочную скважину, чтобы подцепить язычок, но проклятая железяка погнулась, да еще и намертво застряла.

На этом я тоже не сдалась. Двинулась к окну, пригнулась, навострив уши… И яркая вспышка чуть не ослепила меня.

— Орчий потрох! — взвыла, зажмурившись.

Если отец спалил Фабиана, никогда не прощу! Уйду жрицей в храм муз, выброшу меч, алебарду, стилет, шпагу, щит, кортик, моргенштерн, тесак, двуручник, рапиру, — все папины подарки в жерло вулкана. И не верь после такого в вещие сны! Ректора убил дракон, пусть и не мой. Но из-за меня же!

Впрочем, когда радужные пятна исчезли, выяснилось, что Фабиан вполне себе жив, а отец не имеет никакого отношения к вспышке. Точнее, имеет, но опосредованное: он всего-навсего швырнул в стекло Шасть.

Ящерица обиженно дымилась на подоконнике. Видно, вылезла со своими едкими замечаниями в неподходящий момент, и папа чутка не рассчитал. Забыл, что окно заперто.

Отлично! Мало мне было помолвки, так теперь он и про саламандру знает.

Заметив меня, отец помрачнел, — хотя, казалось бы, куда еще мрачнее? — и задернул шторы.

Меня лишили даже статуса наблюдателя.

Ну, ясно. Про фейскую академию можно забыть. «Твой выбор», «тебе решать» — больше ничего подобного я не услышу. Если повезет, лет через тридцать меня все-таки выпустят из подземелий Фервира. Боевые навыки я к тому времени, конечно, растеряю. Воина из меня уже не получится. Зато, быть может, рябой Грэт разрешит иногда помогать ему в кузнице. Ну, или Морк позволит чистить его мечи… И все из-за какого-то поцелуя!

На меня накатило бессилие.

Я редко молилась. Если уж и обращалась, то исключительно к огненному владыке.  А сейчас вот впервые попробовала воззвать к музам. Не потому, что уверовала, и уж точно не потому, что ждала от них помощи.

Нет, молилась я не за себя, а за Фабиана. Он ведь не рядовой фей, он принадлежит к королевскому роду. Должно же у муз заваляться для высокопоставленных почитателей немного милости!

— Дорогие музы. Я не совсем фея… — начала неуклюже, стараясь не обращать внимания, как Шасть бьет хвостом в стекло. — И я, наверное, не особо заслуживаю помощи… Но давайте начистоту: Фабиан Магнолли — он-то не виноват! Если кого и спасать, то его. Будь я на вашем месте, я б ни за что не дала ему умереть. Вот кому будет легче, если папа казнит его, а? Кто наставит этих крылатых дурилок вроде Соль на путь истинный? Я знаю, Фабиан вам нравится. Вы же женщины! И не слепые вроде! Чего вам стоит? Немножко магии! Просто защитите его! Пожалуйста!

— И с кем это ты разговариваешь? — прервал мою усердную молитву суровый голос отца.

Я вздрогнула и расправила плечи, словно не на веранде находилась, а на военном полигоне.

— Я это… Молилась просто… Огненному владыке! — соврала, скрестив пальцы за спиной.

Если отец решит, что вдобавок к остальным грехам я изменила нашему божеству, то подземельями я уже не отделаюсь. Разделю плаху с Фабианом, как пить дать!

Однако отец внезапно расплылся в улыбке и довольно кивнул.

— Твои молитвы были услышаны. Огненный владыка в беде не оставит! Я еще сомневался в своем решении, но теперь ясно вижу: это был Его промысел! — И он благоговейно возвел глаза к небу.

У меня аж челюсть отвисла. Какие-то полчаса назад отец был в настроении палача, и вдруг, откуда ни возьмись, умиротворение, которое не каждому жрецу удается обрести.

Причин могло быть только две: либо Фабиан все-таки мертв, либо исполнил чудодейственную мелодию на рояле. Но что-то музыки я никакой не слышала!

Я опасливо заглянула отцу за спину и с облегчением выдохнула. Фабиан был цел и невредим. Ни подпалин, ни кровоподтеков, ни слез. Зато Шасть вела себя очень загадочно. Металась за оконным стеклом, таращила глазки-бусинки, показывала хвостом в сторону, размахивала лапками, как крыльями — и снова начинала носиться, как ужаленная.

И что это должно означать? Мне надо бежать? Улетать немедленно? Но почему? Отец вроде успокоился… Наверное, Фабиан признался во лжи, а честность обычно вызывает уважение.

— Пойдем, Эри! — Папа кивнул на дверь особняка. — Обсудим детали свадьбы. С мамой я дома переговорю, но, думаю, лето ее устроит.

Я резко остановилась, будто наткнулась на невидимую стену.

— Свадьба? — пробормотала ошарашенно. — Летом?..

— А что тебя смущает? — удивился папа. — Жара? Ну, можно чуть раньше. Главное — чтобы ты экзамены успела сдать. Это условие твоего будущего супруга.

И тут до меня дошло. Со скрипом, но я, наконец, осознала, что случилось. Дурацкое вранье про помолвку перестало быть враньем. Меня по-настоящему, вот прям взаправду собрались выдать замуж! За Фабиана!!!

А-а-а!

Я покосилась на «будущего супруга», потом взглянула наверх, в небо. Проклятые музы… Коварные, жестокие изуверы… То есть, изуверки! Это так вы решили защитить Фабиана, да?! Гениально! Его защитили, а меня уничтожили. Да чтоб я еще хоть раз вам помолилась!

— Эри! — обеспокоенно окликнул меня папа. — Ты в порядке? Бледная какая-то…

— Думаю, она просто не ожидала, что вы так легко согласитесь, — вмешался Фабиан, приобняв меня за плечи, и незаметно, почти беззвучно выдохнул на ухо: — Я все объясню позже.

— Поверить не могу, что ты боялась признаться! — посетовал отец, пока я на негнущихся ногах проходила в гостиную. — Я же не изверг какой-то! И всегда желал тебе счастья. Конечно, меня взбесило, что ты утаила