том, что если кто-то входит в него, то волны других существ усваиваются — цварг всё ещё может распознавать эмоции, — но со временем общий колебательный фон перестают иметь значение: спектр усвояемости организма сужается, кровяные тельца образуются лишь при поглощении волн конкретного гуманоида. Ты почти правильно до всего догадалась, но есть небольшая поправка. В моём ближнем круге вся восьмая группа: Селвин, Аскелл, Хальгард и леди Деро… Хотя, пожалуй, тяга к колебаниям последней минимальна. На моё счастье, Дениз — цваргиня и умеет хорошо себя контролировать в эмоциональном фоне, приглушая колебания. Наших женщин этому учат с детства, чтобы они случайно не навредили резонаторам мужчин… как это сделала моя мать с отцом.
— Она… была не-цваргиней?
— Человеком. С Захрана.
— О! — пробормотала я, иррационально чувствуя собственную вину за происхождение с той же планеты. — Получается, у тебя целых четыре гуманоида в ближнем круге…
— Да, курсе на втором-третьем бета-голод стал невыносимым. Приблизительно в это же время я обнаружил, что с небольшим сознательным усилием могу качественно насыщаться в ментальном плане от одногруппников. Усилием воли я распределил поглощение на тех, с кем общался. На тот момент группа была больше, но постепенно многие отсеивались. Мне повезло, что Селвин, Аскелл, Хальгард и Дениз остались.
Я покачала головой. На мой взгляд, это не просто везение: если они с самого начала поддерживали друг друга, это закономерность. Впрочем, не суть важно.
— Ты смог контролировать организм? — уточнила я на всякий случай.
До сих пор из пояснений Дени я думала, что цварги не властны над привязкой, но выходило, что Ивес как-то смог управлять этим.
— Существует же эффект плацебо, когда пьешь лекарства и веришь, что они помогают, и некоторому проценту гуманоидов они действительно помогают. При должном сосредоточении — что-то вроде медитации — есть способ управлять своим организмом. Когда мой отец попал в клинику, я попросил дока научить влиять через резонаторы... Мне казалось, что я смогу вытащить отца с того света. Чтобы ты понимала, цваргам за очень редким исключением запрещено воздействовать на гуманоидов. Это жёстко карается, потому что сделай он это неумело — выжжет мозг; да и вообще, это против межгалактического этикета. Но док, по сути, пошёл на должностное преступление, научив меня азам тонкого воздействия. — Он шумно вздохнул. — Отцу это не помогло, но я научился оказывать влияние на самого себя. Получился в итоге тот самый эффект плацебо.
Ир’сан помолчал несколько секунд и, всё так же не поворачиваясь, добавил:
— Возвращаясь к сегодняшней ситуации: Селвина и Аскелла, как и Дениз, я не видел долгих три месяца, а Хальгард, как ты верно отметила, пропадал в ремонтном цехе так долго, что я голодал. Первый раз, когда увидел вас после совместного дежурства, меня тряхнуло… Сегодня же в тренажёрке он ещё и прижимал тебя к себе, от него так пахло… — Ивес дернул плечом, явно затрудняясь словами объяснить то, что почувствовал. — Мягко, что ли… Тепло. Как свежая солома пахнет на солнце. С Дени от него пахнет по-другому, гораздо ярче, но… Да, каюсь, я приревновал его к тебе на почве трёхмесячного дефицита бета-колебаний. Но это всего лишь физиология и ничего больше. Почему Хэл поддержал драку и принялся отвечать мне с яростью — понятия не имею.
Цварг замолк, а я всё это время рассматривала его мускулистую спину тёмно-фиолетового оттенка, широкие плечи, узкую талию и некрасивые гематомы, которые светлели прямо на глазах. Да уж, фантастическая регенерация. И вся эта чехарда с бета-колебаниями тоже фантастическая.
Что может быть позорного в ближнем круге?
Мы, люди, тоже любим, дружим, ревнуем… Сложно представить, что необходимость в чужих эмоциях может значить для цварга, но если это физическое подтверждение того, что цварг привязался к кому-то, а тот второй, или вторая, стал ему по-настоящему дорог, разве это плохо?
— У меня четверо братьев, и я тоже всех их люблю, — произнесла наконец единственное, что хоть как-то подходило к моменту.
Мужчина стремительно обернулся.
— Ив, любить кого-то — это нормально. Не стоит бояться или стесняться этого чувства. В этом нет ничего стыдного или позорного. Мне бесконечно жаль, что ты осиротел так рано, но у тебя замечательные друзья, и это здорово, что они фактически стали твоей семьей. Когда-нибудь не менее потрясающая девушка войдёт в твой ближний круг, и ты поймёшь, что это не так страшно, как кажется.
О том, что я сказала что-то не так, поняла сразу же: глаза цварга сощурились, аквамарин потемнел, хвост прочертил глубокую борозду в полу.
— Ближний круг — это слабость любого цварга! Я понимаю и принимаю, что зависим от Селвина, Аскелла, Хальгарда и чуть-чуть от Дениз. Я им доверяю. Так уже сложилось, и я привык с этим жить, но я никогда не впущу в свой кругженщину. Никогда! Слышишь, Кристина?! Я никогда не стану зависимым от женщины! Даже частично!
Я даже отступила на шаг от Ир’сана — такой неподдельной злостью от него повеяло.
— Я, пожалуй, пойду, — пробормотала я, только сейчас обратив внимание, что одним лишь взмахом хвоста Ивес вспорол тяжёлую плотную диванную подушку.
«Вселенная, Кристина, с ума сошла? Сегодня тебе чувство самосохранения явно напрочь отказало».
— Давно пора, — мрачно кивнул цварг.
***
Лейтенант Ивес Ир’cан
Автоматическая дверь за Кристиной Соколовой беззвучно въехала в паз, а Ивес прислонился влажным лбом к дверному полотну и прикрыл глаза. Ему пришлось несколько раз сделать дыхательную гимнастику, чтобы успокоиться и очистить организм от вкусных бета-колебаний с ароматом домашней выпечки с корицей.
— Не привяжусь. Не впущу в ближний круг. Ни за что. Я справлюсь, — бормотал он, тщательно воздействуя на самого себя.
Он сказал Кристине правду илипочтиправду. Единственное, о чём умолчал, — это то, что сегодня в тренажёрном зале он приревновал не только ларка к захухре, но куда как сильнее — саму захухрю к ларку. С тех пор как она потрогала его хвост в каюте невесты, её эмоции он ощущал особенно ярко и даже на большем расстоянии, чем любого из восьмой группы.
Лейтенант Ир’сан усердно проделал комплекс упражнений, набрал несколько сообщений на коммуникаторе и наконец отправился спать. Рёбра после драки всё ещё ныли, впрочем, как и челюсть от парочки особенно крепких хуков друга. Перетруженные мышцы начинали неприятно гудеть от стремительно образующейся молочной кислоты, и цварг разумно отдавал себе отчёт, что сон будет лучшим лекарством для организма. Вот только за физической болью после