Читать интересную книгу Космические волки: Омнибус - Уильям Кинг

Ударный крейсер вырвался из варпа в опасной близости от Фенриса. Так сильно они спешили. Ангары Вальгарда уже была приготовлены для транспортника, который вошел в атмосферу, словно метеор. Бьорн или то, что от него осталось, был спешно доставлен в лаборатории телотворцев. Эти помещения видели тысячи идущих под ножи павших воинов. Апотекарии положили Великого Волка в центральном зале, который сиял люменами и пах антисептиком и машинными маслами.

С потолка с лязгом опустились мехадендриты на огромных железных креплениях. Сервиторы молча бросились к Зимнему Когтю, предоставляя разнообразные скальпели и пилы, а трэллы в масках склонились, готовые принести любые снадобья, которые потребует их господин. Кагрим понимал, что не нужно вмешиваться, в его обязанности входило установить обереги против малефикарума для защиты уязвимой души от ловушек варпа, когда Волки находились в глубинах пустоты. Теперь борьба шла за плоть и кровь в защищенном от демонов Этте, где завывающие ужасы преисподней не представляли опасность.

Кагрим следил за работой Зимнего Когтя.

— Рассказывай… — потребовал рунический жрец.

Зимний Коготь снял шлем, его лицо блестело от пота. Он искусно оперировал, бросая взгляды на пиктер-линзы перед тем, как добавить следующий шов.

— Он должен быть мертв, — ответил Тране.

Волчий жрец дернул за трубку с питательным веществом и воткнул ниже металлический штифт.

— Он лишится ног, правой руки и желудка. Кровотечение не останавливается. Он на грани, — проинформировал Тране.

Кагрим мрачно смотрел на повелителя. Нижняя часть тела Бьорна, избавленная от доспеха, представляла собой окровавленный кусок мяса с белыми осколками костей. Живот был изорван на лоскуты, а блестевшие внутренности пульсировали с каждым ударом сердец. Дыхание поддерживали машины Зимнего Когтя, издавая механический свист сегментированными трубками. Волчий жрец потянулся за циркулярной пилой.

— Я вскрою грудь. Из-за внутренней раны он истекает кровью, — сказал Тране.

Кагрим смотрел, как вращающиеся лезвия с мелкими зубцами набирают обороты.

— Это убьет его, — сказал он.

— Он уже мертв. Что, по-твоему, мы можем сделать? Он никогда не сможет снова взять в руки клинок. Будет милосердно перерезать ему глотку.

Кагрим знал, откуда взялся этот гнев. Волки не оставляли своих воинов в живых любой ценой. Спасали тех, кто мог снова сражаться. Прочие получали прощение Всеотца.

— Есть другой выбор, — сказал он.

Зимний Коготь замолчал, прекрасно понимая, что имеет в виду рунический жрец.

— Создатель клинков ответил? — спросил Тране.

— Он наготове. Отдай приказ и они подготовят саркофаг, — ответил Кагрим

Зимний Коготь по-прежнему не шевелился. Для любого воина стаи подобная участь была жестокой, но для Великого Волка — небывалой. Так или иначе гарантии успеха не было, необходимые знания для помещения в саркофаг уже забывались, а создатели машин давно упокоились.

— Будет ли стая служить заключенному в саркофаг? — спросил Тране.

— Если он выживет и его душа сохранится, они последуют за ним в само Око, — ответил Кагрим.

— Но, что если его разум изменился? Половина помещенных в саркофаг спятили. Ты хочешь попасть в анналы, как тот, кто дал Ордену безумного Великого Волка? — не отступал Тране.

Голова Бьорна шевельнулась, и с губ потекла новая струйка крови. На всех медицинских приборах вспыхнули красные предупредительные руны, а в питательные трубки автоматически поступили новые дозы стимуляторов. Кагрим наклонился над телом — груда из перемешанных костей и сухожилий удерживалась вместе штифтами и тисками только благодаря мастерству Зимнего Когтя. Если бы он получил команду, то прогеноиды были бы уже извлечены. Священное геносемя заключало в себе своего рода бессмертие, которое будет вечно служить Ордену. Возможно, этого будет достаточно. Возможно, воины уже сделали больше, чем того требовала верность.

Зимний Коготь снова увеличил обороты циркулярной пилы, целясь в середину сросшейся грудной клетки Бьорна. Только она осталась целой из важных частей скелета Великого Волка. Как только разрез будет сделан, останутся только три исхода: смерть, жалкая аугметическая полужизнь или погребение в саркофаге павшего.

— Сделаешь это, и возврата не будет, — сказал Кагрим.

— Ты так говоришь, как будто есть выбор, — возразил Тране.

Зимний Коготь поднес пилу к кости. Лезвия вгрызлись в нее со звуком, напоминавшим вопль банши. Раздался треск, и грудная клетка Бьорна раскрылась, обнажив жижу из крови и мышц, в которой пульсировали распухшие органы. Зимний Коготь взглянул на месиво тканей. Минуту он молчал, напряженно размышляя. Кагрим оставил решение за ним. Это был мир Тране.

По пиктерам проносились данные, все обозначения были красного цвета, и ни одно из них не обнадеживало. В конце концов, плечи волчьего жреца поникли, и Кагрим понял по какой причине.

— Значит, решено.

Зимний Коготь кивнул.

— Вызови создателя клинков. Великий Волк будет погребен, — сказал Тране.

В зале воинов прошло немало времени. Пьяных прибавилось, возбуждение усилилось. Саги пелись вразнобой. В дальнем конце огромного зала вспыхнули драки. От жаровен поднимался дым, из-за чего воздух был душным и едким. В какой-то момент Русс еще больше распалился, стоя во главе стола и рассказывая вместе с другими саги. Он ругался и плевался, скалясь при упоминании великих воинов, которые сложили головы, и поднимал изогнутый рог в их память. Его свита сидела рядом, впиваясь в обуглившиеся на костре куски мяса, отбивая кулаками в унисон барабанную дробь. По бородам текла кровь, а иссеченные лица блестели потом.

Бьорн попытался. Он занял свое место на дальнем конце стола, и перед ним бросили мясо. Он знал саги так же хорошо, как и братья, и поднимал питьевой рог за павших. Слушал долгие молитвы Всеотцу и ритуальное осуждение змея Гора. Постепенно мрачное настроение вернулось. Вкус у меда был кислым. Что-то изменилось. Языки пламени взметнулись еще выше, и одновременно по залу пронесся порыв ледяного ветра. Перебранки стали грубыми, клинки обнажили и не вернули в ножны. Тени у оснований колонн сгустились, расползаясь, словно смола вокруг старых камней.

Скоро даже Русс заметил это. Он отстранился от разговоров и молча отхлебывал мёд. Волчий Король восседал, словно один из легендарных богов, вокруг которого бушевала буря. Его синие глаза потускнели, мозолистые руки давили на крышку стола так, словно он хотел расколоть ее. Бьорн наблюдал за ним, жуя мясо и не обращая внимания на ор братьев.

— Он чувствует его, свирепый ветер, что просачивается в трещины Клыка. Он не может вечно игнорировать его, — думал Бьорн.

— Хватит! — вскричал примарх.

Русс поднялся, разбросав стоящие перед ним железные подносы. Звук его голоса заглушил все прочие, поднявшись к задымленному потолку и всколыхнув флаги по всему ярусу. Волки Фенриса, вопреки Кодексу Гиллимана насчитывавшие более двух тысяч воинов, замолчали и повернулись к столу повелителя. Откуда-то раздался тихий свист, словно шепот кого-то скрытого и неуловимого. Лицо Русса побелело. Румянец от выпитого меда сошел, и теперь примарх походил на ледяного призрака. Это заметили все.

— Мы собрались, чтобы восславить Всеотца. Чтобы вспомнить его жертву, его вознесение из мира чувств и его победу над моим братом-предателем.

Слова глухо отразились от сводов, подобно клинку, ударившему по камню, и в них не было радости. Бьорн оттолкнул мясо.

— Мы помним мертвых, которые в этот самый момент собираются в потустороннем мире, их клинки наточены, а прицел верен. Они лучше нас, ведь погибли на войне, чтобы покончить со всеми войнами. Их души были очищены. А что же мы? Те, кто остались, болтаются на завещанных павшими богами драккарах.

У примарха был тот же угрожающий взгляд, что и во время схватки с Альфа-Легионом после Просперо.

— Мы разжирели. Внутри нас обитают звери, однако нам их никогда не подчинить.

Воины забеспокоились. Примарх никогда не говорил с ними таким образом. Русс схватил рог и поднял его, через бронзовый край выплеснулся мёд.

— Так что давайте праздновать вознесение моего отца. Давайте вспомним, на что он был способен. Вспомним, что он создал, что предвидел, а затем потерял и как потерпел неудачу. Не горюйте о том, что его более нет среди нас, ведь галактика слишком мала для подобных душ. Он был из эпохи богов, а мы провалились в эпоху смертных.

Бьорн посмотрел на своих братьев и увидел запечатленную на их лицах растерянность.

— Свет звезд угаснет. Это место состарится, и лед разрушит его. Мы забудем, неважно, сколько старых историй расскажут скальды. Ждут ли нас битвы, сравнимые с прежними? Мои падшие братья сгинули. Малкадор сгинул, вокруг Золотого Трона толпа пиявок шепчет о совершенных до их рождения подвигах так, словно сами добились их.