номене Октаграмматон!
И все вокруг разлетается на цветастые куски.
Весь мир.
Глава 26. Аконитовые сны
Сказал Царь Ракоскорпионов рыбе: «Буду я властвовать
над тобой и над внуками твоими во всех водах!»
Промолчала рыба, ибо не было у нее рта.
Сказал Царь Ракоскорпионов рыбе: «Будешь ты мне едою.
И внуки твои будут пищею мне во все времена!»
Не стерпела рыба, расколола свою голову надвое,
и стало две челюсти у нее. Надела рыба доспехи, и грянула битва.
В страхе бежал Царь Ракоскорпионов из всех вод на все времена.
Правила рыба Царством Девонским много миллионов лет,
А внуки ее отрастили четыре ноги и ушли по земле…
(С) Книга Эво
— Проклятый Регер! Небось, вздумал кинуть нас! — негодовал Здоровяк, неуклюже восседая на спине широкого, слово скамейка, гнедого мерина.
— Вздумал бы кинуть, оставил бы без денег, а так какой смысл? — спорил с ним Лейф.
Привыкшие к корабельной палубе, на земле, вдали от моря, оба разбойника чувствовали себя неуютно. Долгая поездка верхом казалась пыткой.
Флоки напротив нравилось качаться в такт лошадиным шагам на спине высоченной, серой в яблоках кобылы. Было в этом процессе нечто умиротворяющее. По обе стороны плыл лиственный лес полный звуков и запахов. Плелись над дорогой косицы берез, дрожали тонкие пруты осинника, завивались морскими канатами раскидистые ветви могучих дубов.
— Он уже в Нерке, — уверенно заявил Кяьрр. — Ждет нас.
— А Ивар будет? Тот, что пятым с нами ходил тогда? — вспомнил Лейф.
— Нет. Сдох он.
Лейф и Здоровяк удивились хором:
— С чего бы?
— Попался людям Тарха буквально на днях, — пояснил Кьярр. — И сдох.
— Под пытками? — с надеждой уточнил Здоровяк, протискиваясь своим мерином меж лошадьми подельников.
— Если бы, — уныло протянул Кьярр. — Его повезли на допрос к самому Тарху, но кто-то нанял убийцу, чтобы не довезли.
— Куттанец придворный, — догадался Лейф. — Побоялся, сволочь, что сдадут его.
Кьярр кивнул.
— Да. И хрен его, Ивара знает, что он там успел разболтать. Поэтому нам всем тут лучше надолго не задерживаться. Передадим вашего мальчишку Регеру, дождемся его в порту и все вместе свалим из Райлы на ближайшем корабле. К демонам это все…
— К демонам! К… — радостно повторил Здоровяк, сбился на полуслове и выругался. — Безмозглая кляча!
Все из-за того, что лошадь под ним споткнулась. Ветка, что ли, под ноги попала. Здоровяк крякнул, неуклюже съехал на бок вместе с седлом, выпустил повод из рук.
— Стой, корм собачий! — прикрикнул на невнимательного мерина Кьярр. Седоку тоже досталось. — Ездишь как мешок с дерьмом. Слазь. Седло надо поправить и подпруги затужить, а то не ровен час рухнешь посередь дороги о камни башкой.
Встали все. Спешились.
— Давайте уж и перекусим. Хоть выпьем, — жалобно протянул Здоровяк, разминая уставшие ноги. — Зад болит. Ненавижу лошадей! И эти дороги. — Он гневно пнул перекрывшую путь коряжину. Подошва из акульей кожи шершаво сняла с подгнившего дерева кусок мохового скальпа. — К демонам все это. Из-за тебя тут мучаемся, говнюк мелкий.
Последняя фраза, адресованная Флоки, была поддержана понимающим фырканьем Лейфа. Морские волки хотели обратно в море. Полукровка не стал радовать их обидой или прочим вниманием. Пропустил оскорбление мимо ушей.
Солнце перевалило за полдень.
Тут же рядом, у тропы, заплясал веселый костерок.
— Эй, Флоки! Тащи эту чертову коряжину в огонь. Хочу сжечь ее! — горланил Здоровяк, развалившись на конском потнике и причмокивая пивом из бурдюка. — Давай живее, парень!
Полукровка выругался под нос. Если громила-варвар что-то втемяшит в свою пустую башку, спорить бесполезно. Вот ведь мстительный ублюдок. Даже с коряжиной решил разобраться, будто безмозглая деревяшка по собственному разумению впуталась в ноги его коню.
«Придурок», — мысленно обругал соратника Флоки, вцепился в черное тело коряги и вывернул ее из травы и мха. И дерево оказалось вовсе не деревом.
— Ничего себе… Эй! Смотрите!
Лейф кинул на находку ленивый взгляд и тут же насторожился:
— Что это за пакость?
— Кость, — с мрачным спокойствием отозвался Кьярр. — Когда на эти места обрушилось наводнение, с Пустоши много подобной дряни принесло.
— Чья ж эта кость, по-твоему? — с любопытством поинтересовался Флоки, поднимая огромный предмет и ставя его вертикально. — Что за тварь обладала такими размерами?
Он не удержал добычу, слишком скользким оказался освобожденный от мхов таинственный предмет. Кость грянулась оземь, чуть не задев Лейфа и Здоровяка.
— Охренел, щенок? — хором выругались разбойники. Здоровяк пнул мыском черно-коричневый изгиб. — Ни хрена себе… Это ж нога! Кого носили такие ноги?
— Елефана, может? — сумничал Флоки, видавший сего грозного зверя лишь единожды на картинке в книжке, честно отобранной головорезами Пелле у какого-то бродячего проповедника.
— Да не-е-е, — с видом знатока осадил его Кьярр. — Елефаны водятся только на юге. И меньше они гораздо.
— Будто ты видел? — завистливо съехидничал Здоровяк, которому и вставить-то в разговор было особо нечего.
Привыкший хвастать силой мышц, а не извилин, в этом споре «умников» он чувствовал себя заведомо проигравшим, отчего нервничал и злился.
— В Тарховом зверинце такие есть, — свысока ответил Кьярр.
Здоровяк все не унимался:
— Будто Тарх тебя, ободранца, к себе на двор пустил и в зверинце зверей показывал?
— Их в праздник Солнца на ярмарочную площадь выводили, чтобы народ забавить, — хмыкнул Кьярр и зевнул, демонстрируя тупоголовому громиле всю неоспоримую ширь своего кругозора, — елефанов этих. Я там был. Ох, и уроды же! Ты б видел, Лейф. Хвост и спереди и сзади и у них есть. И тот, что спереди, еще не ясно точно хвост или х…
— Эй, глядите туда! — Флоки обошел завал из сбитого ветром березняка. За ним торчали, уходя к небесам, два округлых черных предмета, похожих на половинки разломанного надвое обода исполинской бочки. — Тоже кости. Или рога…
Полукровка встал под черную штуку, что изогнулась выше его роста, потом нырнул