носил.
Лили Регерову куртку намерено взяла. Как боевой трофей. И те, кто видел его прежде, кто знал, пусть догадываются теперь о причинах его смерти, пусть считывают… Это вызов им всем!
Лили спросила:
— Ты можешь идти? — сообщила: — Если нет, я понесу тебя. Не бойся.
— Я не боюсь, — прозвучало в ответ.
Йон стоял, чуть покачиваясь, и внимательно смотрел подруге за спину. В темноте мерцала голова-лампадка. Костяной зверек внимательно слушал их разговор, кивал в такт словам едва заметно.
* * *
Они добрались до прибрежных глин еще засветло. Нечто тревожное крылось в плеске реки, несущей блики рассвета на гребнях волн. В звенящем шуме осинника.
Листья-монеты летели с кручи, сорванные резвым ветром.
Лили остановилась.
— Я его слышу. Он зовет.
Йон ответил:
— Я тоже…
Глина у берега колыхалась, двигалась, шла пузырями. Что-то жило под ней, пульсировало и дышало. И никто… Никто не знал, что должно произойти дальше.
Рассвет плавил тьму.
Тускнели звезды, глядящие из ночи, как глаза тысяч разъяренных хенке…
Лили смотрела на воду.
— Звероподобные твари придут за тобой, как в тот раз?
Йон признался:
— Не знаю. Один из них мне зачем-то помог.
— Помог? — Лили повернулась к нему, подхватила, не давая рухнуть на землю. — Держись. Что? Опять плохо?
— Зовет… — только и смог прошептать Йон.
И все же он устоял на ногах. Тяжело ему было — Лили видела и оттого холодела. Боялась, как никогда прежде, потому как Йонова жизнь была сейчас полностью в ее руках.
— Я справлюсь, ты только верь мне, ладно? — Врать убедительно не выходило. — Проклятье! Йон! Ну почему опять все так? Все плохо и безнадежно? Тебе скажу… Я не знаю…
— Чего не знаешь? — Странный вопрос вывал Лили из водоворота назревающей паники.
— Ничего не знаю.
В голове собственный голос прозвучал, будто Табитин. Это она так когда-то сказала. Лили еще не поняла, как это — читать три сотни книг в год и ничего не знать? Теперь сама прочла, пусть не триста, но все равно…
Поняла.
Сомнения терзали душу. Чужая жизнь в руках — не шутка.
Йон произнес совершенно спокойно:
— Иного выхода все равно нет. Твой зверь…
— И твой, — перебила Лили. — А ты его. — Она протянула руку. Стиснув пальцами теплую ладонь Йона, призналась: — Впереди меня ждет тяжелая битва. Я не знаю, смогу ли в ней победить, но сделаю все, чтобы выжить. И чтобы ты выжил тут. Я не брошу тебя, слышишь? Кем бы ты ни стал… Слышишь меня?
Ее начала бить дрожь, которую не получалось скрыть. Еще один человек из ее жизни…
…исчезнет.
— Слышу, — прозвучало в ответ. Настала очередь Йона сказать: — Не бойся. Делай то, что нужно. Давай же!
Зверь уже тянулся из глинистых глубин, выплывал. Золотая голова поднималась, как остров. Тлели глаза. Прежде снулые и матовые, теперь они нагнетали в глубинах холодный свет.
Зверь искал.
Того, с кем судьба пожелала связать его после текучих лет…
Долгих… Долгих!
Миллионов лет…
Лили смотрела на зверя. На его бесконечно-длинный нос медового золота, на пологий лоб, на рассаженные широко по бокам головы уши и глаза. И все в его формах, в перекатах, в изгибах было иным и древним. Эти черты и пропорции, почти чуждые современному дикому миру, слабо читались еще в непропорционально огромных кабаньих башках, в куньих длинных хребтах, в росомашьих челюстях, сокрушительно грозных…
Это были черты давно умершего, а вернее, переродившегося в нечто иное существования.
И вот настал новый момент перерождения.
Новый виток истории круто завернулся, чтобы поднять на гребне волны своих седоков…
— Давай же… — отчетливо произнес кто-то еще.
Лили обернулась. Костяной зверек вышел из осиновой поросли. Несколько круглых листочков прилипло к его головке, к дужкам пожелтелых ребер…
— Ты тоже здесь? — Лили поразилась и отчего-то обрадовалась. — Поможешь? — спросила, надеясь.
Зверек запрыгнул на сброшенные в траву книги, скинул верхнюю с вершины стопки, распахнул, ткнувшись мордочкой, на нужной странице…
Лили посмотрела на него и протянула умоляюще:
— Знаю я… Но главного слова там нет! Там только начало: «Ин номене…» Но этого мало. Помоги. Подскажи! Ты же знаешь?
— Цио… — прошелестело в ответ.
Таинственное создание отступило от книги и вдруг задымилось. Потянулись к небу черные клубы. Кости истончились на глазах, растворяясь в воздухе.
— Что ты делаешь?
Лили подбежала к распавшемуся на части зверьку, присела. Осталась только выжженная трава — черная земля, как рана. И на ней, тлеющее рыжими углями слово… Лили прочла, перед тем, как вмиг налетевший ветер задул остатки жара.
То самое слово.
Когда обернулась на Йона, ноги подкосились. Рассветный Зверь был рядом. Совсем близко. И он затягивал Йона в себя. Как трясина. Обливал расплавленным золотом. Огнеметаллом…
— Йон! — Лили рванулась к другу.
Тот остановил ее. Поднял руку, ту, что еще не вросла, не втянулась в тело зверя.
— Нет. Не останавливай это… Колдуй… Ты знаешь, что делать… Я верю в тебя… Верю!
И Лили взяла себя в руки.
А у ног закрутилась, загарцевала кошка. Умиротворенное «мур-мур» окутало, обволокло уютным коконом спокойствия и поддержки.
Кошка легла, свернувшись плотным клубком, прямо на Лилины башмаки. Заурчала громко, надрывно. Разогрелась, как маленький горн. Лили ощутила, что от монотонной кошачьей вибрации течет в ее тело необъяснимая сила.
И своя сила, так долго спавшая внутри, вдруг становится ощутимой и реальной.
На раскрытой ладони вспыхнул сам собой энергетический комок. В голове забилось, запульсировало знакомое: «Вис! Вис! Вис!»
Сила.
Нужно было сказать, но горло пересохло. Лили закашлялась, поперхнулась воздухом.
— … Ин номене… Ин… — Никак не получалось договорить до конца, будто сдерживало что-то. Будто стальная рука сжала горло, лишив возможности дышать… Нет! Она справится… Справится! — Ин номене… Октаграмматон…
Ин