Ребенок не готов к тому, чтобы воспринять в полном объеме и во всех подробностях незнакомую сказку, понять по контексту неизвестные ему слова и т. д. И если он застревает на чем-то незнакомом, связь прерывается, он уже за нами не следует: мы успели уйти далеко вперед, ребенок остался позади. Невозможно прерывать чтение сказки, объясняя ребенку, зачем и для чего лиса вымазала свою голову тестом, а живот медведя медом. А вот волк осыпал себя мукой и затем отправился к кузнецу, чтобы тот «перековал ему горло». Опять непонятно. Во-первых, кто такой кузнец? Во-вторых, что значит «перековал»? И если перековал, то с какой целью? Чтобы волк пел тонким голосом? Вы уверены, что ребенок представляет себе, что такое «тонкий», а то еще и «сладкий», голос? Вы ему такой голос демонстрировали?
А все эти хитрости с вершками и корешками? Кто в состоянии в них разобраться? Ребенок не понимает смысла подобных ухищрений, и объяснить их ребенку с синдромом Дауна на ходу и в двух словах, так, как мы обычно делаем, читая детям книжки, невозможно: все это надо прорабатывать подробно, и притом неоднократно. В таком случае о какой цельности восприятия может идти речь?
Не имеет смысла на каждом шагу разжевывать непонятное, однако, имея дело с уже известным материалом, мы должны побуждать ребенка к всестороннему обсуждению происходящих событий, обращать его внимание на подробности, сравнивать, проводить, как я это называю, всевозможные «параллели и перпендикуляры».
В уже упомянутой мною книжке «Курочка Ряба» издательства «ЧАО и K°» с иллюстрациями художника С. Михайлова бабка и дед заняты своими делами: дед плетет корзину, бабка сидит за прялкой. «А где тут комната?» Ребенок широким жестом обводит комнату. Где висит икона? В углу. А связка лука? На стене. А у Ромены на стене что висит? Сказать не может, но пальцем показывает: картины, зеркало, термометр, вышитый ковер, большой разноцветный клоун, еще один поменьше. Кувшин в книжке где стоит? На окошке. А у меня на окошке, смотри-ка, горшки с цветами, книги. Обед бабка готовит во дворе, здесь у нее летняя кухня. Приготовление обеда бабкой тоже обсуждаем во всех подробностях, и я прошу мать ребенка дома при случае проделать все точно так же: продемонстрировать разделочную доску, овощи, показать, как она жарит рыбу на сковородке. При этом не забудьте напомнить, как это делала бабка из книжки.
Кошка сидит на заборе, на лугу у дома пасется корова. Чего ждет кошка? А дрова куда бросим? Корова бродит за сараем, появляясь на одной странице, исчезает на другой. Куда девалась корова? Ищем обязательно. Появление огромной мыши четырехлетний Ваня встречает возгласом: «Ну и ну!» – «А как ты удивился? Покажи?» Широко раскрывает глаза, поднимает брови, разводит руки в стороны.
Маленькому ребенку с синдромом Дауна сказать один раз значит вовсе не сказать. С ним надо всякий раз повторять и заучивать: глядя на картинку, я первым делом выискиваю то, что мы уже проходили, и если сообщаю что-то новое, то только когда знаю – этот новый предмет или ситуация еще не один раз встретятся нам в последующих текстах. Если же новое мелькнет и надолго исчезнет, то нет смысла в данный момент им заниматься.
Нельзя говорить и объяснять все сразу. Дрова в нарисованную печку мы бросаем всякий раз, а на ухват, стоящий тут же, внимания пока не обращаем: что это такое и для чего существует, разберемся чуть позже. То же и в отношении прялки: тянет бабка какую-то длинную нитку, вот и все.
Сравниваем: если у бабки из книжки «Курочка Ряба» в углу икона, то у Бабы-яги паутина, а в паутине – паук. Теперь посветим фонариком в угол моей комнаты – ничего там нет.
Если дети хорошо знают содержание сказки, то им очень нравится уже не само повествование, а именно комментарии к нему, наши обсуждения поведения героев, их поступков, ситуаций, в которые они попали, и прочее. «Ну, что будем сегодня делать?» – спрашиваю я ученика. «Давай будем беседовать», – отвечает ученик, удобно усаживаясь на диван. Что же это за беседа, если ей не обеспечен максимальный комфорт?
Мама-коза оставляет козлят дома. В одной книжке это послушные дети, они делают все возможное, чтобы волк не пробрался в дом – закрывают дверь на огромный засов, придвигают к ней тяжелый сундук. Два робких козленка в одинаковых сарафанах, по-видимому сестрички-близняшки, стоят в сторонке, боязливо наблюдая за действиями братцев. Если волк все-таки в дом проник, то, по крайней мере, козлята сделали все возможное для того, чтобы этого не случилось.
А вот совсем другие герои. Только мать за дверь – и начинается столпотворение. Козлята сломя голову скачут по дому, занавеску оторвали – видно, играли в прятки. С кого нам брать пример, как ты думаешь?
Хорошо ли поступил мужик, обманув медведя, который так трудолюбиво сажал ему то рожь, то репу? Нравится ли ребенку девочка, погнавшаяся за гусями? Нравится, конечно: выручила братца, не побоялась к Бабе-яге явиться, чтобы его спасти.
Ребенок знакомится с новыми, как положительными, так и отрицательными, персонажами, четко определяет к героям сказки свое отношение: сопереживает, волнуется, негодует. Хитрые мужички, злые волки, коварные лисы, храбрые петушки неоднократно встретятся ему и в дальнейшем, окружающая их обстановка будет обогащаться все новыми и новыми подробностями, ребенок расширяет и углубляет свои познания, опираясь на то, что ему уже хорошо известно.
Мы постоянно сравниваем разные варианты иллюстраций к одним и тем же сюжетам, и дети настолько к этому привыкают, что начинают это делать без моей помощи: сидят, сосредоточенно листают взад-вперед страницы, что-то шепчут и обдумывают.
Возьмем всем известную сказку В. Сутеева «Под грибом». Рисунки в этой сказке дают прекрасную возможность, учитывая специфику нашего обучения, использовать хорошо знакомые ребенку наработки. Жестом можно позвать намокшую под дождем бабочку, попросить муравья подвинуться, спрятать бедного зайчика, прогнать злую лису. Лиса, кстати, рыжая: в свое время ребенок сравнивал кошек на карточках, были у нас серые, белые, черные и рыжие коты. И дождик нам известен, и то, что зонтик во время дождя необходим, – сидя на диване, мы прятались от воображаемого дождя под раскрытым зонтом, ежились от «брызг и капель», платочком вытирали лужи на картинках. Все это прорабатывалось еще тогда, когда мы занимались почти исключительно по карточкам, проделывалось наглядно, скрупулезно, по мелочам, проговаривалось неоднократно. Как всем этим не воспользоваться?
Ребенок легко следит за повествованием, ни на чем не застревая.
Почему нам самим не преобразиться в героев сказок Сутеева? С ребенком двух-трех лет можно многое обыграть. Нет грибочка – возьмем зонтик. Вот мышка прибежала, сидит под грибком. Хвостик наружу выставила. Намокнет хвостик! Убери его, спрячь под грибок. Воробей идет по колено в воде – капли с клюва упали, ноги в лужу попали. Намок, бедный. Мокрый-премокрый.
– Пустите меня, милые, пустите меня, хорошие.
– Ну, садись рядом!
Можно не только идти под дождем, осторожно ступая по лужам, но и брести, ковылять, хромать. Можно посчитать капельки дождя на рисунке. А что значит «по колено в воде»? А «в воде по шею»? Такие карточки в наших «морских» коллекциях были. Заяц тащит мешок с яблоками – тяжело бедному! Берем небольшую наволочку, кладем туда яблоки, взваливаем на спину. Ребенок с удовольствием вживается в роль зайца: несет мешок, кряхтит, садится на табуретку-пенек отдохнуть, затем так же, как заяц на картинке, раздает яблоки – мне, маме, себя тоже не забывает. Уморительно бывает наблюдать, как Юра, Максим и Ваня бродят по комнате, выискивая воображаемые грибы: шарят «по траве» руками, заглядывают «под кусты». Друг на друга они – ноль внимания, в моем руководстве тоже не нуждаются, каждый сам себе режиссер, каждый вживается в образ самостоятельно.
Ежик тащит обессилевшего зайца в гору при помощи палочки, в которую заяц из последних сил вцепился. У нас тоже есть такая палочка – тащи меня, Ваня, теперь ты у нас ежик. Держи, держи палочку, не отдавай! Недоуменно глядя на меня, Ваня тут же выпускает палку из рук. А вот Юра вцепляется в нее намертво и тащит изо всех сил. Он не упустит ни за что, не тот у него характер!
Цепляем на палочку узелок – заяц несет своим детям подарки, положил в платочек, завязал и несет. Эти палочки с узелками мы видим в книжках постоянно – надо же, наконец, узнать, что в них может быть, в этих узелках. Развязываем, высыпаем на стол содержимое – пуговички, монетки, желуди, игрушки из киндер-сюрпризов. А теперь берем платочек, аккуратно, точно так же, как лиса на картинке, расстилаем его на столе, насыпаем горошек – иди сюда, петушок, ешь! Книжка лежит перед нами, вон он, петушок, выглядывает из окна.
Сопоставляя, а лучше сказать – сводя воедино то, о чем рассказывается в книжке, с тем, что ребенку неоднократно приходилось наблюдать, мы вводим эти наблюдения в наши рассказы и сказки, способствуя тому, чтобы наблюдения эти из расплывчатых и неосознанных становились четкими, точными, конкретными.