Она невольно оглянулась через плечо, остро почувствовав тишину и жуткую темноту, которую едва рассеивала лампа у нее в руке. Не то чтобы она была сильно напугана, — дом полон людей, которые сбегутся, стоит ей позвать на помощь; и первой прибежит его жена. Но ей было настолько неприятно опять натолкнуться на его жадные руки и похотливые глаза, что у нее упало сердце.
— Что вам угодно? — резко спросила она, приглушая голос из боязни разбудить капитана, спящего не далее чем в десяти футах от них на этом же этаже.
— Ну, ну, маленькая леди, — пробормотал он. Кадык его шевелился, изо рта вылетало зловонное дыхание. — Говорите потише. У меня тут есть кое-что интересненькое для вас.
— У вас не может быть ничего, что было бы мне интересно, — ответила она, желая как можно скорее прекратить этот разговор. — Особенно в этот час. Я устала и иду…
Но тут голос ее пресекся. Она увидела, что он вытаскивает из-за спины саблю, слабо блеснувшую в тусклом освещении. Тигвуд не взял с собой лампу, очевидно, для того, чтобы не занимать руки. Она решила, что без колебания стукнет его своей лампой, если потребуется.
Сара с ужасом уставилась на саблю, пытаясь сообразить, что все это значит.
— Что… Где вы это взяли? — растерянно спросила она. Она так тщательно спрятала мундир и кивер капитана, но сабля… Она даже не помнила, была ли у него сабля!
На лице мистера Тигвуда было ясно написана уверенность в том, что он наконец-то вывел их на чистую воду.
— Ш-ш! — предупреждающе зашипел он. — Мне кажется, вы не захотите, чтобы мои слова услышала миссис Тигвуд. Или этот ваш так называемый супруг. Очень уж сильно ненавидит моя Дьюри красные мундиры.
Сердце Сары упало в пятки, во рту пересохло. Мысли ее смешались. Она не знала, что именно ей угрожает, а потому не могла пока ничего предпринять. Если, как она предполагала, он догадывается об истинном положении дел, то, скорее всего, просто опять потребует денег, и тогда она сможет заставить его замолчать, по крайней мере на какое-то время. Ах, как ей хотелось надеяться, что ему нужны всего лишь деньги!
Но ей очень не нравился алчный блеск его глазок, шарящих по ней так, как если бы она была породистой кобылкой, которую он собрался купить. Как видно, ей и в самом деле придется воспользоваться лампой, полной горячего масла, и при необходимости она не преминет пустить ее в ход; правда, пока рука ее дрожала так сильно, что по стенам метались фантастические тени, делая всю эту сцену похожей на ночной кошмар. В голову Саре пришла довольно нелепая мысль: удастся ли ей отнять у него саблю и обороняться от него ею?
— Так что же вам угодно? — повторила она тихо, надеясь, что голос звучит презрительно и не выдает ее растерянности.
Он опять оскалился как волк.
— Ну, мэм, мы оба знаем, что лежащий в той комнате мужчина вам не муж. По крайней мере, он им не был, пока я сам вас не обвенчал. Я уже начинаю сожалеть об этом, но всего не предусмотришь. Не думаю, что сильно погрешу против истины, если скажу, что на самом-то деле он беглый британский солдат, и это означает, что вы совершаете государственную измену. Я подозревал это с самого начала, как, впрочем, и моя жена. Она сказала мне, что он говорит не как американец и тут не все ладно. Но я не был уверен до конца, пока не обнаружил вот эту штуковину, спрятанную в сарае.
— Но ведь ее мог положить туда кто угодно! — настаивала Сара, стараясь сохранять спокойствие. — Может, это вообще американская сабля. Или она вам самому и принадлежит!
— Да нет, она английская, — сказал он уверенно.
— В таком случае мой муж мог найти ее и сохранить как трофей. — Но она понимала, как все это неубедительно.
Он снова ухмыльнулся самым неприятным образом.
— Вы пытаетесь сбить меня с толку, маленькая леди. Лично мне нет никакого дела, на чьей стороне он сражался и где он взял саблю. Все мы Божьи дети. Беда в том, что другие люди вряд ли проявят подобную терпимость. Особенно если учесть, как нашей армии досталось, от этих красных мундиров, — вы сами мне об этом рассказывали. Но мне нравится, как храбро вы защищаетесь, и я, пожалуй, не стану ничего рассказывать Дьюри, хотя Господь учит нас, что муж и жена — единая плоть. — Сара прямо дара речи лишилась, услышав эти ханжески высокопарные слова при таких обстоятельствах. — Но, естественно, я ожидаю получить кое-что взамен.
Сара содрогнулась, настолько явственно прозвучал в его пропитом голосе непристойный намек.
— Ско… сколько? — с трудом произнесла она. — Сколько вы хотите за свое… молчание?
Он усмехнулся и придвинулся в темноте поближе.
— Ну, это мы можем обсудить попозже. Сейчас я ожидаю другой награды. Такая пылкая девушка, как вы, должно быть, чувствует себя очень… одиноко. В конце концов, в его нынешнем состоянии он мало на что годится. Так что я, сдается мне, даже окажу вам услугу. — Глядя на нее с вожделением, он положил горячую ладонь на ее руку.
Сара не раздумывая сбросила эту ладонь, хотя его угрозы чрезвычайно встревожили ее. Он хочет добиться ее благосклонности при помощи шантажа! Как же ей быть, ведь на карту поставлена жизнь капитана, и она не осмелится оттолкнуть Тигвуда с презрением, которого он, безусловно, заслуживает. Жест инстинктивного отвращения, заставившего ее стряхнуть руку, был, как она не замедлила убедиться, большой ошибкой.
Похотливо бессмысленную улыбочку на его лице сменило выражение злобы, и на мгновение ей почудилось при колеблющемся свете лампы, что он гораздо опаснее, чем она привыкла думать. Но она не позволила страху заползти в ее сердце. Она не боялась преподобного Джедедию Тигвуда.
— Сдается мне, вы сейчас не в том положении, чтобы изображать высокомерную недотрогу, — почти прорычал он. — Вы что же, не понимаете? Ваш красавчик в красном мундире будет болтаться на веревке не один: вы имеете все шансы присоединиться к нему за укрывательство и пособничество врагу. Подумайте-ка хорошенько! В самом лучшем случае вас арестуют, а вашего распрекрасного папашу, которым вы так гордитесь, разжалуют. Да, сенатору не позавидуешь. Каково-то ему будет иметь дочь-предательницу?
Она не слишком всерьез восприняла угрозы в свой адрес. Но судьба капитана… Теперь, после сожжения Вашингтона, его участь и впрямь могла оказаться плачевной. Она понимала это и до разговора с Тигвудом, вот почему с самого начала Сара так боялась, что Чарльза опознают.
И все-таки она прошептала, по-прежнему боясь повысить голос и разбудить капитана:
— Держитесь-ка подальше! Если я соберусь рассказать вашей жене об этом… небольшом предложении, вам, думаю, и самому придется не сладко!