– Мне очень жаль. Кэтрин мрачно усмехнулась.
– Мне тоже.
Она села и посадила девочку себе на колени. Марк опустился на колени, открыл рюкзак и извлек оттуда пачку фотографий восемь на десять.
– Можешь использовать для своей статьи про Уайдейл-холл, – сказал он, протягивая ей снимки. – И позволю себе упредить твой вопрос, это бесплатно. Считай это дружеским жестом с моей стороны. Заметь, это большая честь, потому что я редко позволяю себе дружеские жесты.
Кэтрин положила снимки на кушетку рядом с собой, затем осторожно поставила девочку на пол. Та стояла, засунув большой палец в рот, и внимательно наблюдала за Марком.
Кэтрин принялась рассматривать фотографии. Снимки были первоклассные – гораздо лучше тех, которые она привезла с собой из Дербишира.
– Великолепно! – Кэтрин весело рассмеялась. – Мне особенно нравится вот эта, где развалины, и вот эти с зимним садом. Мистер Уэлдон показывал мне его на второй день. Должно быть, когда-то это был очаровательный уголок.
– Да, – согласился Марк. – Но сегодня, чтобы вернуть дому былое великолепие, в него нужно вбухать уйму денег.
– Все же я должна заплатить тебе за…
– Об этом не может быть и речи, – отрезал он. – Фотографии твои.
– Но…
– Кэтрин, мне не нужны деньги.
– Но, Марк, ты еще совсем молодой человек. Тебе надо зарабатывать на жизнь, как и всем нам. Когда мы пользовались твоей фототекой, я представляла тебя совсем другим – солидным пожилым мужчиной. – Она засмеялась. – Когда я встретила тебя в Дербишире, я была просто ошарашена.
– Может, тебе написать обо мне для твоего журнала? – предложил он.
– Эй, не искушай меня. А ведь было бы неплохо рассказать нашим читателям, как ты за столь короткое время умудрился сделать себе имя.
Марк помрачнел.
– Для этого хватило бы двух предложений. Первое, я должен был помогать матери, и второе, я бросил школу в шестнадцать лет, не получив аттестата, но с огромным желанием заниматься фотографией, и у меня был учитель, который заметил во мне талант.
Малышка Ким, видимо утратив интерес к взрослым разговорам, пошлепала в угол, где стояла плетеная корзинка с игрушками; там она села на пол и принялась разбрасывать их по комнате.
– Ты бы согласился на интервью? – спросила Кэтрин; ей все больше нравилась идея сделать статью о молодом, но уже добившемся известности фотографе.
Марк пожал плечами.
– Возможно. Как-нибудь.
– Марк, я серьезно. Может получиться интересный материал.
– Как-нибудь в другой раз. Позже. Пока мои слова могут причинить некоторым людям боль.
– "Дайери" не охотится за сенсациями из частной жизни, – сказала Кэтрин. – Ты будешь говорить только то, что сочтешь нужным.
– А что, если я сознательно захочу причинить кому-то боль, рассказав всю правду? – задумчиво протянул он. – Как к этому отнесется журнал?
Кэтрин оторопела.
– Ты странный человек, – наконец промолвила она. – Я никак не могу понять тебя.
– Ты сегодня удивительно снисходительна. Я тронут. Это на тебя не похоже. Я думал, ты привыкла считать всех мужчин дерьмом. И все же, по-моему, ты видишь во мне самовлюбленного эгоиста. Большинство женщин считают меня именно таковым. Я еще не встречал ни одной, которая понимала бы меня, разумеется, за исключением матери.
Кэтрин вдруг заметила, что начинает чувствовать себя свободнее, раскованнее в обществе этого загадочного человека. Откинувшись на спинку кушетки, она спросила:
– И все же, почему ты так хотел попасть в Уайдейл? Тогда мне показалось, что тебя неудержимо влечет туда. Почему ты не мог позвонить и попросить разрешения сделать несколько снимков? Или просто постучать в дверь?
– Я привык действовать более изощренно.
– Это не ответ.
– Тебе надо было идти в секретную службу, а не в журналисты, – сказал Марк. – Мисс Блейк, вы пытаете всех, у кого берете интервью?
– В этом моя прелесть, – сухо проронила Кэтрин.
Марк посмотрел на Ким, которая самозабвенно резвилась в углу комнаты.
– Знаешь, а ты мне понравилась там, в Дербишире.
– Но теперь твое отношение ко мне резко изменилось…
– Дети – это не мое. Если я позволю себе питать к тебе нежные чувства, мне поневоле придется играть роль отца, а это не по мне.
– Может, тебе станет легче, если я скажу, что я слишком стара для тебя.
– Нельзя измерять возраст в годах, а здесь, – он многозначительно постучал пальцем по лбу, – я намного древнее, чем можно предположить на первый взгляд. Скажи, как у тебя на все хватает рук? Я имею в виду ребенка. Ты же работаешь.
– У журнала есть собственные ясли. К тому же мне помогает старшая сестра, с которой мы снимаем эту квартиру.
– О! Так нас в любой момент могут прервать? – Он принялся подозрительно озираться.
– Разве мы чем-нибудь занимаемся, чтобы нас можно было прервать? – Кэтрин рассмеялась.
– Конечно, занимаемся. Мы беседуем. Общаемся. Я как раз собирался задать тебе очень важный вопрос.
– Извини! Но вечерами я, как правило, занята. Мне хочется побольше времени проводить с ребенком, поэтому я редко куда-то хожу.
– С чего ты взяла, что я хочу куда-то пригласить тебя?
– Должно быть, это профессиональное. Задаешь вопрос, заранее зная ответ. Люди существа легко предсказуемые.
– Поедем как-нибудь на выходные в Шотландию, – ни с того ни с сего выпалил Марк. – Познакомишься с моей матерью. Возьмем с собой Ким. Мама у меня не то что я – обожает детей.
– Что-о? – От удивления Кэтрин забыла закрыть рот.
– Что, не ожидала? – Впервые, по крайней мере на памяти Кэтрин, Марк рассмеялся с искренней, как ей показалось, радостью.
– Но ты меня совсем не знаешь.
– Ты оказала мне услугу, так что я твой должник. Я же не предлагаю тебе руку и сердце, пока всего лишь провести уик-энд у моей матери.
Кэтрин на мгновение лишилась дара речи и промычала что-то нечленораздельное.
– Ты помогла мне проникнуть в Уайдейл-холл, – продолжал Марк. – Пожалуй, я не прочь заглянуть туда еще раз. Тамошняя экономка даже напоила меня чаем, если можно назвать чаем это отвратительное пойло.
Кэтрин впилась в него взглядом.
– Все же скажи, почему тебя так интересует это место? – спросила она.
– Не хочу пока болтать. Возможно, со временем, если мы будем крутить шашни, ты все узнаешь. Когда я дам тебе обещанное интервью.
– Марк, я не буду крутить шашни, как ты изволил выразиться, – вспылила Кэтрин. – Мне двадцать шесть лет, у меня есть ребенок, и я не кручу шашни.
– Мне двадцать два, можешь взять это на заметку. Всего двадцать два года, а я уже миллионер… ну или почти миллионер.
– Тем не менее я не собираюсь крутить с тобой шашни. – Кэтрин не скрывала своего негодования. – Будь ты хоть трижды миллионер. Ты можешь заговаривать зубы кому-нибудь помоложе. Какой-нибудь девчонке, вроде той в Уайдейл-холле. Она больше подходит тебе по возрасту.