– Нет, биби. – Амина пытается удержать биби-джан на месте, но та отбрасывает ее руку и на неверных ногах обходит пустой зал.
Хала Фарзана что-то шепчет хале Фирозе.
– Как вы знаете, я давно веду записи, пытаясь свести воедино обрывочные сведения о том, какой была наша биби, чтобы все мы могли опереться на них, когда биби уже не сможет ничего рассказать. – В горле встает комок, мешая говорить, и внезапно мадар накрывает ладонью мою руку.
– Продолжай. – Ее глаза блестят. Подводка для век совсем размазалась.
Вспоминаю, какой была мадар, когда я застряла в прошлом. Это придает мне силы двигаться дальше.
– История, которую я в конце концов нашла, была совсем не той, какую я искала, однако она заслуживает того, чтобы ее выслушать.
Вокруг биби-джан вьются тонкие струйки дыма, среди них мелькает девочка, пакующая небольшую сумку. Девочка, нарезающая сушеные фрукты ножом с драгоценными камнями на рукоятке. Юная женщина, пьющая чай вместе со старшей дочерью. Усталая женщина, принимающая решение, которое она никогда не сможет изменить.
– Эта история начинается с маленькой девочки и ею же заканчивается. Это одиннадцатая дочь нашей биби, Малика.
Воскрешаю в памяти все мгновения до единого, каждый предмет, украденный в надежде что-нибудь увидеть. Вспышки узнавания в глазах биби, попытки восстановить то, что я забрала.
– Кто-кто? – потрясенно спрашивает хала Зенат. Мои тетушки и дядя переглядываются, не зная, верить или нет.
– Этого не может быть… – Хала Афсун потирает лоб.
В глубине души ожидаю, что мадар отдернет от меня руку, снова скажет, что я сошла с ума. Но нет, она молчит.
Мечусь между сомнением и надеждой, жду. Мне больше нечего сказать.
В молчании, охватившем зал, тонут все мои надежды.
– Сара, милая. – Хала Моджган встревоженно смотрит на меня, подходит ближе к мадар и ко мне. Рядом с ней – момо Али и хала Фироза. – Понимаю, тебе пришлось очень нелегко, и, поверь, я бы тоже хотела погрузиться в сказки. Иногда так легче, чем…
– Я не сочиняю, – ощетиниваюсь я, но мои боевые доспехи давно исчезли.
Люди тихо переговариваются, бросают на меня обеспокоенные взгляды, тянутся к выходу.
– Давай мы отвезем биби домой. – Хала Фироза хочет взять биби за руку. – И, может быть, поговорим поподробнее, Сара? Возможно, профессионал…
Мою грудь сжимают ледяные тиски, от теней в коридоре, с которых все началось, веет знакомой тоской. И звенит мелодия.
Мадар сдвигает брови:
– Слышите?
Из теней появляется что-то смутное. Шелестит платье с подсолнухами. И два темных глаза. Поколебавшись, она выходит на свет.
Встретившись глазами с Маликой, хала Фироза и биби замирают.
Малика впархивает в зал точно так же, как в нашу первую встречу. Словно звездная пыль. Сквозь ее крохотные следы сочится свет.
– Это же… – щурится мадар, – та самая… Из зеркала…
– Джинн? – вскрикивает хала Малюда, перебирая пальцами молитвенные четки.
– Нет, – качаю головой я. – Ничего подобного.
Малика нерешительно останавливается перед биби.
Биби, как завороженная, только смотрит, и смотрит, и смотрит.
Потом протягивает руку, распрямляет узловатые пальцы. На миг их ладони соприкасаются. Стоит моргнуть – и Малика исчезает.
– Куда она делась? – Я в панике шагаю следом.
У Айши и Амины отвисают челюсти.
– Я же не одна это видела? – осторожно спрашивает Амина.
– Черт побери. – Аман проводит пятерней по волосам. – Кто-нибудь успел снять видео?
– Аман, ты серьезно? – Айша хлопает его по плечу.
– А что?
Оглядываю коридор, кухню, но Малики нигде не видно. Как и предметов, которые, мне казалось, должны каким-то образом вернуться.
– Пора уже, – требовательно обращаюсь я к дому. – Верни мне все. – Но ничего не происходит.
– Свет сердца моего, танцуй, – очень тихо напевает биби-джан. – В мелодиях без тревог.
Я оборачиваюсь.
– В надеждах без печали. – Она продолжает мурлыкать про себя, плавно покачиваясь, кружась по полу, прикасаясь пальцами ко всему, что попадается на пути. Ее пение звенит в воздухе, и, дойдя до меня, она улыбается – по-настоящему, словно говорит: «Я здесь». – Эту песню пел мне отец. – Она склоняется ко мне и еле слышно шепчет: – Знаешь, у меня двенадцать детей. Один сын и одиннадцать девочек. – Поднимает глаза на своих детей, застывших в оцепенении, и пересчитывает в последний раз: – Фарзана, Фироза, Гульнур, Афсун, Малюда…
Мадар подходит ближе и берет биби за другую руку.
– Зелайха, Зенат, Наргиз…
Постепенно все сходятся ближе, и наши голоса соединяются величественным эхом, заканчивая счет:
– Моджган, Назанин и Малика.
Не знаю, что произойдет, когда мы выйдем из этого дома. Исчезнет ли из нашей памяти этот день, сгладится ли он. Впрочем, уже не важно.
Потому что теперь мы помним.
Я смеюсь сквозь слезы, обнимая биби-джан, и глубоко в сердце зарождается надежда, что теперь Малика обретет покой.
На миг мы достигли единения.
Глава 30
– Сара, можешь принести этот поднос? – Мадар суетится в маленькой кухне. Они с Ириной заваривают чай, раскладывают по маленьким сине-золотым пиалам миндаль, сушеный инжир, шоколадные конфеты.
Проскальзываю мимо биби, сидящей в кресле в своем маленьком уголке, залитом солнечным светом. С улыбкой на лице она смотрит, как дом наполняется людьми. Вот незаметно и наступил Курбан-байрам, и я рада, что наконец пришло время праздновать.
Беру поднос с чаем и направляюсь в гостиную, где стоит уже не меньше дюжины складных стульев. На них восседают тетушки, дядюшки, двоюродные братья, сестры и другая многочисленная родня.
– Спасибо, джан, – подмигивает мне хала Фарзана и берет чашку с горячим чаем. Ее глаза заговорщически поблескивают. Я направляюсь обратно в кухню.
Как выяснилось, Самнер сделал нам прощальный подарок.
Мы сумели отыскать записи о той узбекской паре и все же нашли место последнего упокоения Малики. Мне кажется, потрясение от того, что она все эти годы была так близко, больно ударило по хале Фарзане, тем более что она обнаружила, что Малика родилась на одной неделе с ее собственной дочерью.
– У меня такое ощущение, словно я ее предала, – призналась она, возлагая цветы на ее могилу. – Словно я должна была знать. Что в глубине души я должна была чувствовать ее. – Она обернулась ко мне. – Но, может быть, именно это ты и должна была сделать, чтобы объединить нас.
Я покраснела и спрятала лицо под волосами.
– Да не за что.
– Когда отец приедет за тобой? – Мадар крепко обнимает меня за плечи. – Время уже позднее.
– Ничего, успею. Он скоро. – Неуверенно умолкаю.
– Ну хорошо. – Мадар откидывает волосы назад. – А Сахар?
– Она вроде неплохая. – Перебираю пальцами золотой браслет на запястье.
Пожалуй, самой большой неожиданностью оказался букет цветов, рядом с которым я очнулась в больнице. Рядом со мной очень тихо сидела Сахар (мадар, наверное, ненадолго вышла) и держала меня за руку. «Я не хочу быть тебе в тягость, – сказала она. – Если не желаешь, чтобы я была рядом с твоим папой, я это приму. Твои чувства тоже имеют значение».
После всего, что мне довелось пережить в Самнере, я покачала головой. Пришло время разорвать круг. И двигаться дальше.
«Останьтесь, – сказала я. – Посмотрим, что получится».
Моя семья находится в причудливом переходном периоде от скрытности к откровенности. Нам еще предстоит привыкнуть к нему, но мы стараемся. Надо признаться, мне довольно неловко. Но я не хочу убегать. Останусь и постараюсь понять.
Я слишком долго позволяла событиям терзать мне сердце.
– Передай ей привет, – говорит мадар и целует меня в макушку.
Я выскальзываю, потому что кое-что вспомнила. Перед отъездом надо закончить еще одно дело.
* * *
Стучу в дверь к Сэму.
На траве перед его домом стоит табличка: «ПРОДАЕТСЯ».