– Да смирись уже, – подшучивает Амина. – Нам надоело смотреть, как ты проигрываешь.
Спрятавшись в коридоре возле своей комнаты, краем глаза ловлю блеск темных волос и сердитые глаза.
Я встаю.
– Ты куда? – спрашивает Айша.
– Сейчас приду.
Я в коридоре. Мимо скользит маленькая тень, она направляется прямо к комнате родителей. Нет, теперь это комната биби-джан. Правильно? Пытаюсь вспомнить, но все как в тумане.
Малика осматривает комнату. Порхая, выдвигает ящики, что-то ищет. Я вхожу вслед за ней в кладовку. Она карабкается по стеллажу, сбрасывает на пол пару туфель.
– Что ты ищешь?
– Вот это. – Ее крохотные пальчики тянутся к фотоальбомам, но не могут достать.
Я встаю на цыпочки, снимаю альбомы, и они покалывают мне пальцы. Сажусь рядом с ней, под пологом развешанных брючных костюмов и свитеров, в аромате духов биби и мадар.
Перед нами проплывают картины прошлого. Малика обводит пальчиком каждую из них. Мадар в сине-белом цельном купальнике держится за руки с халой Назанин и халой Моджган у общественного бассейна. Баба-джан задумчиво смотрит в камеру на семейном обеде. Универмаг. Мадар и момо Али позируют на фоне кассовых аппаратов.
Малика впитывает это, и ее глаза наполняются слезами. Она уже выглядит не сердитой, а просто одинокой.
Кажется, я понимаю.
– Ты хотела познакомиться с ними, – говорю я ей под защищающей нас завесой одежды. – Смысл был не в том, чтобы я тебя нашла. А в том, чтобы ты нашла их. Нас.
– Станешь упрекать меня? – шепчет в ответ она, все еще с голодом в глазах.
– Нет. – Опускаю глаза. Пальцы сами собой постукивают по страницам, ищут, за что бы взяться. – Нет. Ведь я занимаюсь тем же самым.
Малика накрывает мои пальцы своими. Я смотрю на ее маленькое лицо и не могу отвести глаз.
– Значит, ты останешься со мной? Со всеми нами, навсегда? – спрашивает девочка.
– Навсегда? – Это невозможно. – А разве мне… не придется в конце концов умереть? – Я же все-таки еще живая. Всему на свете приходит конец, верно? Разве не в этом заключается правда жизни, от которой нам не убежать? Что всему на свете, даже самому хорошему, приходит конец?
– Не придется, если не захочешь. – В дверях стоит Сэм. Младше, чем сейчас, с длинными волосами и глуповатой улыбкой. Протягивает мне руку, чтобы помочь встать. Но в его ладони спрятано что-то еще.
– Мой браслет, – шепчу я. События возвращаются, захлестнув меня волной. Та ночь. Ссора. Сэм. – Я почти все забыла. – Смотрю, как он садится на край кровати. Туман в голове проясняется. – Ты очутился здесь из-за меня.
– А то как же. – Он скрещивает руки на груди и улыбается. – Только ты сама добиралась сюда целую вечность. А мы все давно тебя ждем.
Из гостиной доносится взрыв смеха. Я оборачиваюсь. И понимаю, что я… счастлива. В груди пробуждается крохотный огонек надежды. Перебираю пальцами бусинки с доспехами.
– Как ты думаешь… Это в самом деле может продолжаться вечно?
– Только если ты сама захочешь. – На месте Сэма появляется Айша. Сидит и постукивает ногой по кровати. Волосы аккуратно заплетены в косу. Никакого дыма нет и в помине. Ни в волосах, ни на руках не прячутся никакие красные блики.
В зеркалах вижу отражения Эрика и мадар. Они окликают меня.
– Сара, не делай этого. – Мамин голос звучит хрипло. С ее головы соскальзывает шляпа, и мадар упархивает из поля зрения.
– Но ты, кажется, всегда витаешь непонятно где, – хмурится Айша. Я прикасаюсь к зеркалу и отшатываюсь от своего отражения. Мне снова двенадцать лет. – Почему тебе вообще хочется вернуться туда, где был сплошной ужас? Где тебе врала родная мать? Где отец уехал, никого не предупредив? Где твоя бабушка не помнит даже собственного имени? Где лучшему другу невыносимо разговаривать с тобой?
– Откуда ты все это знаешь? – Меня бросает в пот.
Айша что-то лепечет, озирается и снова обретает спокойствие.
– Потому что мы это видели! – Айша расхаживает по комнате, расплетая косы. – Эти мгновения, эти чувства – они везде, в каждой стене, к которой ты прикасалась! Они здесь повсюду.
– Тогда почему я такая? – Всматриваюсь в зеркало. Волосы у меня короче, они приподняты и заплетены в двойную голландскую косу. В них виднеются розовые пряди. Вот такой я была раньше, когда не боялась идти на риск. Потому что знала – в случае падения родители подхватят меня на лету.
– Потому что здесь, в этом месте, ты счастлива, – искренним голосом говорит падар и обнимает меня. Запах его лосьона после бритья окутывает меня, будто кокон, я моргаю, смахивая слезы, и все вокруг становится расплывчатым. – Потому что в этом мире жизнь может стать такой, какой ты захочешь. Разве не хочешь снова стать счастливой? – Он вытирает мне слезы и берет на руки.
Я снова в своей детской спальне, закутанная в любимое одеяло. На тумбочке стоит чашка ромашкового чая, мы с падаром смотрим, как мерцают звезды на потолке, и я жду сказку на ночь.
– Разве не хочешь увидеть нашу семью снова вместе?
«Хочу», – мысленно отвечаю я, и вокруг нас вьется дым, густой и мутный. Крепко зажмуриваюсь и так сильно желаю этого. Хочу ничего не забывать. Ни единого мгновения.
– Даже если из-за этого нам придется расстаться с тобой?
Я распахиваю глаза. На моей кровати сидит мадар, спутанные волосы рассыпались по плечам. Глаза измучены, но она не протягивает ко мне руку.
– Даже если ты перестанешь быть такой, какой ты стала?
Я уже знаю, какой я стала. Дочь, которая не способна разговаривать с матерью. Сестра, которая обидела своих двоюродных братьев и сестер. Подруга, которая не видит, как страдают ее друзья. Внучка, которая так погрузилась в собственное уныние, что не замечает, как ее поступки несут боль всем окружающим.
Девушка, наделавшая очень много ошибок. Опасная для всех, кого она коснется. Для своих родных. Для друзей. Для самой себя.
– Но если мне не нравится, какой я стала? – шепчу я маме. Вижу в ней ту девчонку в купальнике, девчонку, которая никогда не знала печали, а теперь чувствует только ее.
– Откуда ты это знаешь, если ни разу не давала себе возможности разобраться? – Мадар берет меня за руку. – Джанем, ты что, не видишь? Жизнь – сама по себе воспоминание. И мы все тоже. Прошлое, настоящее, будущее – все это воспоминания. Но неужели тебе не хочется узнать, как все могло бы сложиться?
Ее вопрос витает сквозь облака дыма, как свежий ветерок, и в конце концов мама тоже развеивается и я остаюсь одна.
Придерживая одеяло, бреду по коридору, полному воспоминаний, и смотрю, как снова и снова прокручивается одна и та же сцена. Маттин побеждает Амана. Сэм поздравляет. Падар и мадар держат друг друга в объятиях, их улыбки так и касаются глаз. Совсем не так сияли они, когда падар смотрел на Сахар, когда мы с мадар сидели над раскрытым ноутбуком и вместе прослеживали нашу историю.
Где-то по пути я научилась читать между строк, видеть невысказанное.
– Все это ненастоящее. – Я слышу радостные возгласы, вдыхаю маслянистую сладость самсы и кремовых рулетов и отступаю на шаг. Отбрасываю одеяло. – В этом мгновении мне нравится все, но я понимаю, что оно – всего лишь фантазия. – И счастье это ненастоящее, потому что, будь оно подлинным, разве мне захотелось бы чего-то большего?
А я хочу увидеть, что будет дальше.
Что будет, когда мы закончим школу, когда один за другим поступим в колледж.
Хочу увидеть, кем я смогла бы стать, когда это мгновение закончится.
– Я не могу остаться здесь. Отпусти меня. – Меня захлестывает паника.
Коридоры плавятся, перетекая из одного дома в другой. Мой дом. Дом биби. Самнер – в прошлом и сейчас. Пальцы крутят и крутят браслет, а я ищу выход, убегаю от тяжелых волн прошлого.
– Погоди, – доносится тихий голос Малики.
Падаю на колени в метре от зеркала, с которого все началось. В отражении чувствую, как кричит мадар, чувствую ее страх, вижу, как с каждой секундой она становится все меньше и меньше. Чувствую, как дом тоже тянется к этому зеркалу. Приманивает меня. Хочет, чтобы я все смотрела и смотрела назад, на Малику.